Ужастики

Глубокая ночь. Несмотря на то, что на небе полная луна, сложно разглядеть даже свою ладонь, поднесенную к самому носу. По небу плавают чуть видимые, словно тени, облака. Птичий гомон давно смолк, а вот цикады никак не хотят остановить свой полночный хор. Где-то вдалеке воют то ли собаки, то ли волки. Ветер изредка колышет кроны деревьев, и шепот листьев завораживающе звенит в высоте. Из-за редкого ветра застоявшийся дневной воздух все еще давит на мир своим удушающим жаром. Жарко, душно. Увы, тебе на это наплевать. Прижимаешься ко мне, будто ты маленькое дитя, а я твоя мамочка. Кажется, даже дрожишь. Вот ведь трусишка! Снисходительно обращаю на тебя взор и, так и не придумав ничего язвительного, спрашиваю, вкладывая в свои слова как можно больше сарказма: — Посмотрите-ка, наш Расс испугался! — И ничего я не испугался! – смотришь сердито, чуть покраснев. Точно испугался. Но, глядя на это милое личико, я просто забываю ответить что-то едкое. Рукой треплю тебе волосы и улыбаюсь самой доброй из всех улыбок, что есть у меня в репертуаре. Не слишком ободряюще, но что поделать, ведь ситуация действительно смешная. Ты вздрагиваешь, на лице напряжение. — Расслабься! – на своем примере демонстрирую, что бояться нечего: закидываю руки за голову, прикрываю глаза и начинаю насвистывать какую-то популярную мелодию. — Молчи! – ты не обращаешь на меня никакого внимания. – Не понимаешь ничего, так молчи хотя бы! Фыркаю и отворачиваюсь. Больно надо. Это ты у нас нуждаешься в моральной поддержке. И зачем только я согласился? Пусть бы Слос с тобой возилась! Вздыхаю. Этим глазам невозможно было отказать. Ты прижимаешься ко мне все крепче, я уже и так весь мокрый! Ты точно убить меня хочешь! Только поворачиваюсь, чтобы гневно отчитать тебя, как чувствую, что твои пальчики робко касаются моей руки. Краснею, бледнею, отворачиваюсь. Жара куда-то ушла, пальцы словно оледенели и не шевелятся. Твоя рука, наконец, сжимает мою. Ты не такой уж и слабенький, мне даже больно. Но я терплю, боясь сказать хоть слово – ты слишком редко проявляешь инициативу, чтобы я упустил этот шанс. Странный скрип раздается вокруг нас, где-то резко с громким треском захлопнулась старая оконная рама. Вскрик. Ты сжался в комочек, отпустив мою руку и обхватив своими трясущимися побелевшими руками коленки. На глазах чуть ли не слезы, но все-таки ты их не закрыл. О, Ишвара Великий! Наклоняюсь к тебе, обнимаю со всей возможной в такой ситуации нежностью, едва сдерживая смех. Шепчу на ухо о том, какой ты милый, когда боишься, какой трусишка и как сильно я тебя люблю вот такого вот – маленького, наивного, глупого… С глубоким вздохом ты расслабляешься, прижимаешься ко мне на секунду, а потом вновь устремляешь свой взгляд вдаль, крепко держа мою руку. С усмешкой наблюдаю за тобой. Такой внимательный, сосредоточенный… И неужели тебе действительно так страшно? Ведь ты же гомункул. Что тебе Слос на ночь читала, раз ты так боишься? Какой же ты милый! Я не могу себя сдерживать – сжимаю твою руку, приближаю свои губы к твоей шее, целую… — Энви, подожди! – твой дрожащий от страха голос вводит меня в легкое подобие ступора, и я, проследив за твоим взглядом, все-таки не сдерживаюсь и смеюсь. Глупенький, какой же ты еще ребенок! Ловлю на себе твой удивленный взгляд, останавливаюсь. Ты слегка сердит: разумеется, мое полное игнорирование всей устрашающей обстановки тебя раздражает. — Хватит, сейчас начнется, — ты снова отворачиваешься в предвкушении того, что должно случиться. — Что начнется? – ироничный взгляд в сторону. – Призраки полезут изо всех щелей? Или на нас набросится страшный оборотень Глаттони? Хотя этот может, если проголодается сильно… А может, я окажусь жутким вампиром? – принимаю устрашающее обличие и говорю коронное «бу-у-у» всех этих «страшных» существ. — Энви! – капризно надуваешь губки, заставляя меня прекратить. Ты же знаешь, как я люблю твое выражение лица в этот момент. Коварно улыбаюсь, обнимая тебя за плечи. Ты опять отворачиваешься. Вздыхаю. Видимо, ты действительно просто хотел попугать себя, а не развлечься со мной этой ночью. — Уснешь потом один-то? – наконец, тот самый язвительный тон, которого я ждал все это время. Смог! — Или мне позвать мамочку? Раздается выворачивающий душу наизнанку крик и ты, вместо ответа, плача прижимаешься ко мне. Все-таки закрыл глаза, трусишка. Должно быть, тебе так страшно, что ты даже сказать ничего не можешь. Глажу твои волосы, с усмешкой наблюдая, как какой-то странный человек в плаще кусает прекрасную девушку за шею и исчезает. — Все хорошо, любимый, все закончилось, — стараюсь сделать голос как можно нежнее, но смех сдерживать очень тяжело. Ты поднимаешь на меня свои красивые заплаканные глазки и спрашиваешь дрожащим голосом: — Ты ведь не уйдешь от меня сегодня? Вздыхаю, касаюсь своими губами твоих. Провожу пальчиком по щеке, утирая слезинку. — Конечно, нет, глупый. Кто-то же должен будет защитить тебя, когда Он появится, — снова наглая усмешка на губах. – Идем, расскажу тебе сказку про Колобка. Хотя нет, там главный герой умирает, лучше про трех поросят… Нет, эта про насилие над животными. Про Машу и трех медведей расскажу. Ты доверчиво прижимаешься ко мне, улыбаясь своей милой улыбкой. Мы уходим, забыв про телевизор, по экрану которого пробегают совершенно безобидные титры. Думаю, этой ночью все-таки останемся довольны мы оба.