Противоречия

Впервые, когда директор Ли появился в этой квартире, напряжение внутри достигало максимума, свертывалось в воздухе, делая его ядовито-горьким. Угасающее майское солнце красило землю теплой охрой. Тогда директор Ли оперся на поручни балконной перегородки и посмотрел вниз. Десять этажей до земли, до темной фигуры, стоящей у входа в дом. Еще в машине директор Ю первым нарушил молчание, бросив связку холодных ключей на колени и веля подниматься первым. Встреча со знакомым, так он сказал. Греясь теплом, оставшимся в воздухе с душного полдня, когда яркий солнечный ореол достиг своего пика, директор Ли наблюдал за одинокой фигурой. Та пристроилась у автомобиля, оперлась о багажник и медленно курила уже вторую сигарету. В следующий раз директор Ли посоветует старшему придумать что-нибудь более убедительное в качестве дерьмовой отговорки. Смятый пальцами фильтр бьется о теплый асфальт и фигура скрывается в здании. Минсок закинул голову назад и глубоко вдохнул, разглядывая рыжие комочки облаков. Он знал, что еще немного, и от спокойствия не останется и следа. Атмосфера внутри квартиры совсем не располагала, будто всей своей натурой противоречила привычным понятиям комфорта и уюта. Ничто здесь не могло сказать ничего конкретного о жильце, как не отображало в той или иной степени характера и привычек. «Квартира безымянного человека» — думает Минсок и усмехается своей проницательности. Чжину называет это «Тщательно подобранным колоритом мебели, изысканным интерьером, гармоничным стилем». Минсок щурит глаза и называет старшего ублюдком напыщенным. Пока в турке варится крепкий кофе, которое, к слову, младший даже не пьет, но по-геройски отхлебывает несколько раз для виду, Чжину заходит в квартиру. Еще с полминуты препирается и ворчит о том, что просил этот самый кофе снять прежде, чем нарушится целостность пенки. В ответ он по-обыкновению послан к черту, дьяволу и на все четыре. В итоге оба делят между собой половинки дивана и последнюю банку колы. Минсок греет пальцы ног в жестком ворсе ковра, а руки подмышками, косится на сплит-систему, тихим монотонным гудением нарушающую тишину. Чжину сидит свободно и держится, будто все в порядке. Так жить ему приходится уже давно, поэтому больше притворяться не сложно. Это стало обыденным, по-другому теперь не получается. — Выключи. Не хочу окоченеть и превратиться в кого-то вроде тебя, — ворчат с дрожащей стороны дивана, перебарывая желание сбежать обратно на балкон. Директор Ю игнорирует и советует лучше контролировать себя и свое тело. Директор Ю снова оказывается послан. Минсок рыщет по комнате в поисках пульта, ворчит, что у него сейчас кожа морозом покроется, матерится через слово. Переворачивает аккуратно сложенные стопки книг, автожурналов и документов. Пара листков падает на пол, оказывается растоптана и позорно смята. Чжину наблюдает, закинув руки за голову и ожидая провально-пораженного выражения на лице младшего; пульт в другой комнате. — Черт тебя дери,- Минсок падает на прежнее место и даже дышит по-злому как-то, в своей собственной манере. Ну вот, опять. Закипает на пустом месте, раздражается. Тронь — током ударит. Мальчишеский гнев со временем станет мягче, если его правильно контролировать и направлять в нужное русло, вот только Чжину на это плевал, предпочитая разыгрывать все в свою пользу. Он усмехается, оглядывает косящегося младшего с головы до пят и отворачивается — совсем не интересно. — Ублюдок, — шепчут ему в тон шума сплит-системы. Директор Ли откидывает голову на твердую спинку дивана и улавливает отражение в глянцевой поверхности потолка. Нужно было переодеть школьную форму, думает он, рассматривая себя на фоне парадного директора Ю. Из крана на кухне две капли одна за другой ударяют поверхность раковины. Часы в зале тихим одиночным гудком объявляют о существовании времени. Тогда на секунду проскальзывает мысль, что время встречи Чжину выбрал не случайно, стараясь застать окончание уроков. После тренировки волосы младшего больше походят на гнездо, красный школьный галстук свободно болтается, а белая блузка покрошена на мелкие складки. Типичный восемнадцатилетний школьник, совсем ничего от руководителя крупной компании. Юный подросток, полный раздолбай. Это то, что нравится Чжину? Минсок чувствует себя придурком и корит за то, что не догадался раньше. Он резко поворачивает пораженную, в сердцах оскорбленную физиономию и выдает громогласное: «Да ты совсем уже охренел!», после чего, пыхтя, отворачивается, демонстрируя крайнюю степень возмущения теперь уже действительно охреневшему хозяину квартиры. Директор Ю уж точно он не собирается выяснять, что там за дьявол сидит в голове малолетнего идиота. Вместо этого он советует ему провериться у психиатра. Это не стыдно, детская психика неустойчива, говорит он, скаля клыки. — Этот ребенок куда сильнее тебя, — шипит Минсок и хватает баночку с колой быстрее хёна. Опустошает до дна и сминает, превращая в жалкое подобие шайбы. Чжину ухмыляется пуще прежнего, ослабляет галстук и устраивается поудобнее. С каждой фразой тонсэна растет желание заткнуть нахальный рот. У каждого чертова гордость. Бессмысленная драка за последнее слово. — В самом деле? — из кармана брюк выужена пачка Парламента с зажигалкой внутри. Младший ненавидит дым и несколько раз сам себя отравлял на пару, чтобы не отставать. Сейчас он просто воротит нос, держа слова при себе. Потому что «Ах, извини. Забыл, что детям такое нельзя».- Не принимай мою жалость за чистую монету. Я делаю это из хороших манер. Пепел падает на самодельную алюминиевую шайбу, а Чжину грозятся уронить головой о пол. Минсок закипает и больше не чувствует холода. Стягивает галстук и забивает в складки дивана. Он знает, в чем его слабость. Спорт дал ему силу, но не обучил хитрости. Зато ей в идеале владеет старший, каждую драку умудряющийся уложить на лопатки. — Хотите проверить, директор Ю? Сигарета остается затухать на маленьком столике, по щеке Чжину мажет кулак, прилетая неожиданно и ярко. Сквозь крепко сжатые зубы выходят ругательства, разжигающие на лице младшего довольную улыбку. Пальцы на автомате проверяют наличие крови на месте удара, зрачки мертво зацепились за чужие глаза, отражая восходящую ярость. Подрываются с места они практически одновременно. Чжину привычно задирает голову вверх, как бы подчеркивая этим разницу в росте. Удар по ребрам пролетает мимо, второй раз застать врасплох куда труднее. Руку выкручивают, заставляя пугающе хрустеть, а самого Минсока разворачивают на все сто восемьдесят и прижимают вплотную, не давая сориентироваться. — Иногда тебе удается сыграть неожиданно, — Чжину пресекает попытки вырваться и тонсэн оказывается вплотную у белой стены, про которую директор Ю говорит «Нежно-жемчужная». — Но до меня, увы, еще далеко. Чжину на ухо просит впредь относиться к старшим с большим уважением, когда неожиданно вскрикивает, будучи укушенным за больную щеку. — Придурок, — ошарашенно потирает больное место, отпрянув назад. — Какого черта я связался с таким больным идиотом? Довольную демонстрацию своих тридцати двух тонсэну придется перенести на следующий раз, потому что губа раздражается болью от столкновения с костяшками пальцев. Минсок снова оказывается на диване, снова уложенный на лопатки. Вдавливаемый в твердую обивку нависшим сверху телом, он быстро нашаривает под собой галстук, благополучно стянутый еще минуту назад. Этот самый клочок красной ткани перекидывает через чужую шею и резко тянет на себя. Несколько простых махинаций, немного грубой силы и вот он оказывается сверху, припечатав коленями чужие бедра. Если бы он знал в тот момент, что выглядит совсем не внушающе, скрестив на груди руки и победоносно хихикая, то, возможно, остановился бы, тем самым пресекая любой намек на продолжение. Возможно, в таком случае что-то пошло бы иначе, не заставляя его заливаться краской на следующий день. Но он не знал. Тогда Чжину подпер ладонями голову, и улыбнулся совсем по-взрослому, с этим присущим старшим «всезнанием». В тот момент Минсок стал осознавать, что что-то идет не по плану. Что совсем не так должен выглядеть подмятый под себя засранец Чжину. — Ты какого хрена такой довольный? — а в голосе у младшего едкая дрянь вроде обиды. Но тут уже на самого себя, за то, что не удалось быть достаточно убедительным в своей силе. — Да так, — хён окидывает оценивающим взглядом нависшее над собой тело и по-лисьему щурится. — Симпатичная подделка. Минсок следит за неожиданно холодными чужими пальцами на своем подбородке. Следит до тех пор, пока те не касаются мочек ушей и не ползут выше. — Не будь ты таким пустоголовым нахалом — цены бы не было. А руку все-таки приходится убрать, потому что этот пустоголовый теперь старается изо всей силы эти пальцы покусать и издает недовольное «Э?», когда вместо этого по лбу прилетает щелбан. — Не делай вид, что тебе не нравится, — и как доказательство он косится вниз, на их не двузначную позу. — Старый извращенец. — Мне кажется, или ты сейчас грубишь старшему? — Чжину наигранно-пораженный и грубо пихает в грудь тонсэна. — Это тебя в школе такому учат? Минсок смеется, а безликие стены дома постепенно окрашиваются розовым, проникающим сквозь балконные стекла. Лежащий в тени дивана директор Ю с интересом осматривает, как необычно выглядит младший с этим теплым оттенком на смуглой коже. — В школе и не такое узнаешь, особенно если учишься в старших классах. Неужели не помнишь? Да, говорят, память ухудшается с возрастом… — Ты ко всем своим хенам так пристаешь? — Чжину выглядит спокойно, кладя руки на прижимающие его бедра и двигая их чуть выше. Минсок думает, что он тоже абсолютно не возмутим. — Не твое дело, — ворчит и ерзает от неудобства. — Нахал. — Заткнись. — Хён, — поправляют его. А чуть поостывший Минсок снова покрывается мурашками и вспоминает про сплит. — Заткнись, хён, — кивает он, игнорируя недовольный взгляд. И дабы окончательно не окоченеть, все же сменяет гнев на милость, уступает в собственной внутренней борьбе и просит отключить кондиционер. Однако, уже через секунду жалеет, когда чужие руки опускаются на плечи и ведут вниз. — Весь в мурашках. — А ты рубашке и пиджаке, да. Рекомендую обратить внимание на то, в чем я. Летняя школьная форма, привет. И когда в ответ его скидывают вниз, Минсок думает, что вот еще чуть-чуть, и он этого старика вместе с его поганой сплит-системой выкинет к черту в окно. Чжину без лишних слов идет в другую комнату за пультом, а по возвращению им же заряжает в остолбеневшего от такой наглости младшего. — Умереть хочешь? — реагирует мгновенно — бьет под колено и клянется до конца жизни мстить, проклинать и оставлять увечья. — У нас с тобой все настолько серьезно? — чертов пульт закатился под диван; от холода или чего-то еще по телу директора Ли проходят мурашки. — Я не думал, что у тебя такие дальновидные планы на мой счет, — от этой ехидной улыбки хочется материться и сбивать кулаки в кровь, но Минсок себя контролирует, глубоко вдыхает. — Не переоценивайте свою значимость, директор Ю. — Не недооценивайте мою значимость, директор Ли. В белой комнате отражаются крики с детской площадки. Стрелки часов продолжают тихо отбивать свой примитивный ритм. — Гребаный пенсионер. Чжину улыбается, снова закуривая. Прозрачный дым лениво ползет по воздуху, розовый на стенах постепенно холоднеет; рождается вечер. Минсок снова уходит на балкон, не вынося запаха. Чжину смотрит на него через тонкий слой хлопковых штор, где-то в глубине душе радуясь, что не один.