Отпустить

Каждое утро отточенные действия. Я включаю плиту, ставлю на нее турку - в ней пара ложек сахара, ровно столько, чтобы убрать горечь напитка. Все наперебой советуют сменить марку кофе, но... я не могу. Я беру в руки старую деревянную фоторамку. С выцветшего снимка на меня смотрит улыбающаяся синеглазая брюнетка. Мы встречались с ней около месяца или что-то около того. А потом она сбежала с неизвестным мне парнем. Хотела сбежать в Лондон, а сбежала в царство Аида. Самолет разбился под крошечным городком, название которого я не вспомню, даже если крепко напьюсь. Газеты пару недель кричали о недопустимой халатности, о неисправности самолета и о необходимости тщательного расследования, а потом все как-то поутихло. Точнее, газеты нашли себе новую сенсацию. А ведь в той катастрофе выжило всего два человека. К сожалению - или к счастью? - ни Катя, ни ее друг к этим счастливцам отношения не имеют. Но действительно ли они счастливцы? Я заливаю в турку холодной воды; тягучая золотая карамель шипит и трескается. Турка возвращается обратно на раскаленную конфорку, а я вновь погружаюсь в воспоминания. Я нашел тех двоих. Не то, чтобы это было так уж трудно. Женщину я обнаружил на кладбище. Родственники сообщили, что, так и не оправившись от шока, Елена однажды просто вскрыла себе вены в ванной. Мужчина сошел с ума. Я видел его пустые глаза. Он часами может просто лежать и смотреть в потолок, а иногда у него случаются припадки. Он как будто заново переживает ту катастрофу и каждый раз, придя в себя, умоляет врача его усыпить - усыпить навсегда. Одна, две, три ложечки молотого кофе. Идеальная доза. Если выпить меньше, можно впасть в транс прямо на рабочем месте. Я в прошлый раз потерял из-за этого работу. Больше тоже нельзя, мне больше не хочется всю ночь напролет смотреть фотографии и глушить виски, чтобы хоть как-то забыться. Это были легкие, ни к чему не обязывающие отношения. Я даже не уверен, восприняла ли Катя всерьез мое признание в любви. Теплый вечер мягко окутывал аллею, по которой мы частенько возвращались с языковых курсов в колледже. Я заметил эту девушку еще на самом первом занятии - она всем улыбалась, много шутила и смешно морщила носик. Потом как-то выяснилось, что мы живем в соседних домах. Самый короткий путь от наших домов до колледжа пролегал через парк, в котором был небольшой пруд. Туда часто прилетали плавать утки и столь же часто мы приходили их кормить. Однажды, залюбовавшись, как грациозно Катя кидает уткам хлеб, я полушутя произнес: - А знаете, Екатерина, я Вас люблю и всенепременнейше на Вас женюсь. Она рассмеялась, но так ничего и не ответила. Потом мы пару раз сходили в кино. Несколько раз она приглашала меня к себе. Кофе почти кипит. Осталось совсем немного. Катя варила по утрам просто ужасный кофе. Он жутко горчил и распространял жгучий запах ванили. В первый раз я тайком вылил его в раковину. Во второй раз я, давясь, допил его без остатка. А потом привык. А потом... А потом разбился самолет. Заключительный штрих - я бросаю кусочек стручка ванили в почти готовый кофе. Кухня наполняется терпким ароматом, пар свивается кольцами. Я отворачиваюсь от него и аккуратно переливаю напиток в чашку. Делаю первый глоток и поворачиваюсь к ней. - Ну здравствуйте, Катерина. А у меня все по-прежнему. Кошмары и ужасный кофе по Вашему рецепту. Девушка, сотканная из дыма, качает головой. В кухне раздается тихий шепот. - Отпустите меня. Позвольте мне уйти. Пожалуйста. Мне тяжело видеть Ваши страдания, Вы ни в чем не виноваты! От неожиданности чашка падает на пол, превращаясь в коричневое море с белыми айсбергами-осколками. Это была ее любимая чашка, и этот кофе я пью только из нее. Я вижу Катерину каждый день со дня крушения. Но она всегда молчала. Дым рассеивается. Кое-как сметя осколки и протерев пол старой футболкой, я ухожу на работу.