За опущенными кулисами

Чужая. Именно этим словом Нейт мог ее назвать всю свою жизнь. Всегда она принадлежит другим: подруга Блэр, сводная сестра Чака, девушка Картера (или еще кого из этого бесконечного списка, который она и сама никогда не вела), жена Дэна. Он же в ее жизни так — всего лишь очередная страница в многотомной истории. Вряд ли самая важная или интересная. Или большая, исписанная мелким почерком. Один из многих — наверное, так и воспринимают его другие, когда замечают рядом с ней. А Серена всегда приковывает к себе мужские взгляды. И совсем не важно, в чем она. Купальник, почти ничего не скрывающий, или норковая шуба, в которой ее тело тонет и чуть ли не исчезает за тяжелыми складками. Он уверен: если испачкать ее в грязи, то это все равно не поможет. Ей стоит только войти в помещение, как все вокруг оживает. Года не способны этого изменить. — Сказал бы заранее, что будешь в Нью-Йорке, мы бы составили культурную программу, — мелодично произносит Серена, садясь за столик напротив него. Клатч кладет рядом с собой и дотрагивается до его ладони так по-свойски, почти незначительно. Лучезарно улыбается, как только официант оказывается рядом. — Только салат, спасибо, — и снова обращается к Нейту: — От тебя так давно не было ничего слышно. Я уж решила, что ты совсем забыл о старых друзьях. В каждом ее слове поразительная легкость, а в теплом взгляде будто лучики солнца прячутся. Немного запоздало он понимает, что просто пялится на нее. Смотрит и молчит. Она улыбается и быстро что-то пишет на телефоне, потом откладывает в сторону гаджет и пальцами приглаживает и без того идеальную высокую прическу на голове. В каждом жесте он узнает ту девушку, ту девчонку, что вскружила голову ему еще очень и очень давно. Нейт прочищает горло. Он говорит: — Было много дел, сама понимаешь. Политика все же обязывает. Не хотел я этим заниматься, но теперь дороги назад уже и нет. Да и привык, наверное. Все так, как хотел дед. У нее во взгляде лучики солнца. Серена чуть головой покачивает, пряча улыбку. Достает из клатча пачку дорогих сигарет и фирменную зажигалку с гравировкой. Но зажигалка ей не нужна: официант любезно щелкает своей и дает прикурить. Она благодарит одним взглядом и делает затяжку. Нейт ловит каждое движение тонких пальцев взглядом, смотрит на тлеющий кончик тонкой сигареты, а потом сталкивается взглядом с ней — с женщиной, что все еще не дает покоя. — Не знал, что ты куришь, — говорит он и постукивает пальцами по стеклу бокала с виски. К напитку так и не притронулся. Она выдыхает тонкую струю дыма куда-то в сторону. Но надо признать — делает это элегантно и так совсем по-женски. Стряхивает пепел в пепельницу и останавливает взгляд всего на секунду на его нетронутой выпивке. — Много времени прошло, Нейт. Я не могу полностью избавиться от зависимости, ты знаешь об этом. Как никто другой. Приходится одно заменять другим, — и тон ее с серьезного меняется на игривый. Не пошлый, не наигранный. Игривый. Почти по-детски наивный. — Забудь, лучше расскажи, как у тебя дела. Ты ребятам хоть сказал, что будешь в городе? Блэр сейчас в Париже, но Чак — я уверена — будет очень рад тебя видеть. Сигарета снова касается ее губ, и струя дыма проникает в самые легкие. Как она сказала? Забудь? Смешно. Нейт помнит, как еще подростком вытаскивал ее из ночных клубов. Помнит, как она плакала или ныла, что ей плохо. Помнит ее блевотину на своей одежде, сильный запах перегара и травки, исходящий от нее. Все это живо в памяти и будет живо, наверное, всегда. Ведь это все она — все Серена. Сейчас и не скажешь. Взрослая женщина в роскошном платье. Женщина, которая давно заявила себя, как несравненная ни с кем журналистка. Дэн повлиял, не иначе. Семья графоманов, черт бы их побрал. Хамфри до сих пор не успокоится: копает под него периодически. А ведь когда-то давно они были друзьями. — У меня нет много времени, — произносит он и едва заметно улыбается уголком губ, взгляд опускает, помешивая жидкость в бокале круговыми движениями. — На меня тоже времени нет? — Ты же знаешь, Серена, для тебя я всегда найду время, — отзывается Нейт и накрывает ее ладонь своей. Ее пальцы медленно выскальзывают, а взгляд становится таким жалостливым. Она всегда на него так смотрит, будто все, что было между ними, ошибка. Или всего этого и вовсе не было. Как в старшей школе. Так, словно они снова подростки. Словно он парень ее лучшей подруги, а она — запутавшаяся в себе девочка, что каждую ночь принимает наркотики, а на следующее утро пытается быть чем-то большим, чем просто богатой дивой. — Не надо, — говорит она одними губами и тушит сигарету. В любом случае — он привык. Или думает, что привык. Нейт откидывается на спинку стула и просто наблюдает за ней. Пожалуй, это все, что ему осталось. И это забрать никто не сможет. — Как Дэн? — неожиданно переводит тему он и замечает, как на мгновение в ее взгляде проскальзывает искреннее удивление. — Я слышал, издательство скоро разорится. — Я выкупила его, — произносит Серена, и пальцы ее замирают на стакане с водой. Она смотрит на гладкую прозрачную поверхность и молчит. Бегло улыбается официанту, когда тот ставит салат рядом с ней. — Хорошо устроился, — замечает Нейт как бы в сторону, не обращаясь конкретно к ней. — Женился на богатой девушке, наследнице приличного состояния, облив ее и всех ее друзей предварительно грязью, а теперь живет и не заботится о том, что будет дальше. Молодец. — Прекрати, — устало говорит она и переводит на него взгляд. — Сколько еще вы будете припоминать Дэну ошибки молодости? Мы все их совершаем, Нейт. Или ты забыл о моих? Напомнить? Я не многим лучше него. Если бы он был юнцом, то обязательно бы сказал, что она не права. Что она самая лучшая в мире. Что ставить ее на один уровень с Хамфри просто бессмысленно. Но то ли дело в характере, то ли в возрасте — он молчит. А в голову лезут собственные ошибки, промахи. Он таким идиотом был, так многое в своей жизни упустил. Сейчас об этом говорить уже поздно. Они сидят в полном молчании какое-то время; Серена задумчиво ест салат и отчего-то старается не смотреть на Нейта. Она ведь знает. Всегда знала, что Дэн никогда не станет для них своим. Блэр промолчит, но порой одарит ее мужа таким взглядом, что все станет понятно и без слов. Не простила. Чак станет повторять, что важнее счастье самой Серены, а они как-нибудь переживут. И куда только делся тот кутила и бабник? А Нейт — его теперь нет рядом, он в другом городе, у него другая жизнь. Но он не смолчит. Выскажет все в лицо, как только его заденут за живое. Почему они не могут просто забыть? Она же забыла. Забыла и любит этого человека, невзирая на все то, что было в прошлом. — Я приехал не для этого, — говорит Нейт, нарушая длительную паузу. И она смотрит на него этими своими пронзительно-голубыми глазами. Выразительными, яркими. Он говорит: — Я приехал за тобой, Серена. Это порождает настоящее непонимание в привычном взгляде. Она чуть нахмуривает брови, непроизвольно приоткрывает рот. Шок проходит не сразу. Она откладывает в сторону вилку, вытирает рот салфеткой и смотрит ошарашенно. Не ожидала. Во всей фигуре видно, что не ожидала. — Ты же говорил, что у тебя в Нью-Йорке какая-то конференция,— заторможено произносит Серена, щелкая пальцами, силясь вспомнить название. — И я не соврал, — размеренно говорит Нейт, словно разжевывает ей каждый грамм информации. — У меня и правда была конференция. Сегодня утром. Завтра я лечу в Лос-Анджелес. Мы летим, если ты согласишься. Билета два. — Безумие, — шепчет Серена, а потом повышает тон до обычного. — Нейт, я надеюсь, ты осознаешь, что твоя затея безумна? Он лишь качает головой из стороны в сторону так снисходительно. Рядом с ней ему снова двадцать. Рядом с ней он снова тот молодой парень, что сбежал в другой город, потому что не придумал ничего лучше. У нее научился, к слову сказать. — И это мне говорит Серена Ван дер Вудсен. — Хамфри. Я давно не та импульсивная девушка, Нейт. Я другая. Пытаюсь быть другой, — поправляется она. — Мы уже не беспечная молодежь, чтобы вот так бежать в другой город, как только вздумается. И не заставляй меня. Я люблю Дэна и не стану изменять ему просто потому, что где-то внутри у меня все еще остались к тебе чувства. Серена осекается. Серена знает, что на эмоциях выпалила лишнего. Серена знает, что ее слова о благоразумии и возрасте противоречат ее действиям, но она поспешно оставляет несколько смятых купюр на столе, берет клатч и покидает ресторан. Нейт не побежит за ней — это она знает. В этом уверена. Все потому, что он всегда отпускал ее. Слишком сильно любил, чтобы держать. И сейчас он опять остается один в ресторане. На этот раз все же опрокидывая внутрь все содержимое бокала. Появившемуся рядом официанту бросает: — Запишите на мой счет. Он возвращается в отель. Все тот же, в котором они жили вдвоем с Чаком, когда были еще совсем молодыми. Когда были подростками. Когда за плечами не было столько ответственности. Вот тогда он мог сколько угодно бегать за Сереной. А сейчас уже все иначе. Или это просто отчаяние. Да, наверное, все же отчаяние. Столько лет прошло, так смысл надеяться, что теперь она изменит свое мнение и решит что-то изменить? Глупо. Глупо и в крайней степени бессмысленно. Свободный вечер и не менее свободная ночь. Впервые за многие годы Нейт остановился, у него слишком много свободного времени. И из-за этого в голову лезут совсем не те мысли. Он ведь одинок по сути своей. За столько лет так и не женился. А все почему? Нет времени, попадаются не те, просто устал — пустые отговорки. Нейт знает, в чем настоящая причина. Знает, но старается не думать об этом. Причина в ней; все просто. Включает телевизор он исключительно для того, чтобы звенящая тишина не давила на виски. Так, чтобы не чувствовать себя неудачником. И вроде нельзя его назвать неудачником: с карьерой никаких проблем, с деньгами никаких проблем. Только вряд ли именно деньги и работа нужны, чтобы чувствовать, что живешь. Чемодан он собирает быстро. Там и собирать-то особо нечего. Все настолько привычно, что другим бы давно опротивело. Для него это всего лишь рутина. В мыслях всплывает образ Дженни Хамфри — ломаной, острой девчонки, что так и не смогла найти свое место на Верхнем Ист-Сайде. Он плохо помнит, как она выглядела. Зато отчетливо помнит ощущение одиночества, которое от нее исходило. Теперь кажется, что они с ней не так различны были. Возможно, что нечто подобное Серена находит в Дэне каждый день. Хотя какая разница? Проще не позволять себе думать о ней вообще. В дверь кто-то стучит. Открывать Нейт не торопится. Он думает, что просто номером ошиблись. Думает, что сейчас скажет что-то резкое прямо в лицо стучавшему. На часах уже за полночь давно, кому там приспичило? За полночь, а он все еще в костюме, даже не разувался... Он распахивает дверь медленно и тупо смотрит прямо перед собой. На пороге она. Серена. Та, кого он ни в коей мере не ждал в такое позднее время здесь. Она не дает ему ничего сказать, делает несколько шагов, поспешно приобнимает за шею одной рукой, второй упирается в грудь и целует. Прошло так много времени, столько лет, но сейчас кажется, что это всего лишь продолжение их истории, которая так давно началась. Все правильно. Нейт притягивает Серену к себе и целует в ответ. Теснее, жарче, крепче. На ее языке вкус сухого красного вина. Совсем немного, но достаточно, чтобы ощущать во рту. И все тот же запах ее любимых духов, который никогда не надоест. Сотни женщин по всему миру пользуются такими же, но в сознании они плотно связаны с ее образом. Нейт не разбирается в духах, никогда не разбирался. Ему это и не нужно. Она отстраняется всего на пару мгновений. Она говорит: — Всего на несколько дней, да? А потом ты отпустишь меня обратно в Нью-Йорк, мы ничего не скажем Бассам, Дэн никогда не узнает... Закончить он ей не дает. Поспешно кивает и тянет за собой в номер. Дверь они захлопывают вместе: две руки непроизвольно отталкивают деревянную поверхность. Одно Нейт знает наверняка. Серена никогда не была для него чужой.