Хороший парень

– Эй, – Чонина отвлекает болезненный толчок в ребра и шепот Сехуна. Он отрывается от перепроверки эссе и хмурится, поправляя сползающие очки, которые надевал во время чтения. Сехун почему-то усмехается, а его взгляд направлен на ворота университетского двора. – Ты только глянь. Чонин недоуменно шмыгает носом и смотрит туда же, куда его лучший друг. Кенсу слезает с красного байка с привычной для него усмешкой на лице (от которой Чонина бросает в дрожь), похлопывая впереди сидящего парня по плечу. Драная майка того ничуть не скрывает накаченных рук с переплетением татуировок, а кепка откинута козырьком назад. Он улыбается Кенсу как-то по-лисьи, они дают друг другу пять, и неизвестный, заведя мотор, исчезает в пыли. Кенсу смотрит ему вслед, поправляя черные спортивные штаны, потом застегивает черную куртку, закидывает черный рюкзак на плечо, и идет в его, Чонина, сторону. Тот сразу чувствует, как превращается в желе, когда старший, не отрывая глаз от черного телефона, проходит мимо него. Благоговейным взглядом Чонин провожает его до поворота, где он скрывается в толпе студентов, и да, он бы так и продолжал смотреть отстраненно в пустоту, если бы не очередной удар в бок. – Серьезно? – Сехун уже не усмехается. – Чонин, серьезно? Из всех милых и симпатичных парней - До Кенсу? Серьезно? – Ч-что ты... – мямлит Чонин, по привычке, переволновавшись, теребя отросшую челку. – Кенсу-хен он... очень милый и красивый... – У меня ощущение, что мы говорим о разных Кенсу, – хмыкает Сехун. Он запрыгивает на подоконник и вздыхает. – Он странный непривлекательный (прости, но это так) чудик, и все его друзья - такие же. Меня передергивает, когда я вижу эти рисунки на их телах, – Сехун изобразил то, как его, собственно говоря, передергивает, и Чонин поморщился. – Как ты его вообще разглядел? Он же ни с кем не общается в пределах универа. Сехун слезает, засунув руки в карман, и направляется внутрь коридора. Чонин старается быстро собрать вещи, роняя свои тетрадки, и споткнувшись, бежит следом. – Ну... – он закусывает губу. Каждый второй человек по пути здоровается с Сехуном, делает комплименты его прическе, джинсам и еще чему-то, Чонин же плетется сзади. – Я тоже. Только с тобой. – Но ты не чудик, – роняет через плечо его лучший друг. – Ладно, ты не стремный чудик, а Кенсу - стремный, но даже то, что вы оба чудики, не значит, что... надо пытаться с ним мутить. – Я не пытаюсь с ним мутить. – Точно. Ты только глазеешь и вздыхаешь как барышня. Уже два месяца как. – И чего ты добиваешься? – хмурится Чонин. Они останавливаются возле кофейного автомата, где Сехун пытается попасть пальцем на латте. – Да ничего, – пожимает плечами. – Но твои любовные трепыхания приносят дискомфорт. Уж лучше тебе ему признаться. Ха, внутренне смеется Чонин. Хаха. Если бы все было так просто. Кенсу для Чонина - удивительный. У него маленький рост, сильные руки с грубой кожей на ладонях, неизменно темная одежда и нетронутые краской волосы торчком. Он учится в параллельной группе, и иногда их пары пересекаются. Чонин знает, что Кенсу поступил на год позже, но о причине этого - нет. Окей, на самом деле, ему ничего толком о Кенсу и неизвестно. Никому о Кенсу неизвестно. Он не яркая личность, не популярный парень, славившийся холодным характером и безразличием ко всему. Никому нет до него дела. Кроме Чонина. Все немногочисленные друзья Кенсу какие-то странные типы, которые каждый день довозят его до места учебы на железных монстрах. Все как один - накаченные, с росписью рисунков, иногда - пирсингом. Люди говорят, что у одного из них даже видели пушку, но когда и как это произошло - остается тайной. Ему доставляет удовольствие наблюдать, как на лице Кенсу вместо скуки или сухой усмешки появляется чуть кривоватая, но очень редкая и чудесная улыбка. Как Кенсу аккуратно водит ручкой в тетради, морща нос. Сердце Чонина трепещет даже от того, как Кенсу ест сэндвич в студенческой столовой, сев, как обычно, один, за самый дальний столик. Ким очухивается только тогда, когда Сехун уже бросает пустой картонный стаканчик в урну неподалеку. – Не могу я. – Да, – соглашается младший. – Его круг общения не для тебя. Только представлю малышку Чонина среди этих существ, как– – Тебя передергивает. Ты уже говорил. – Впрочем, – продолжает он. – Дело твое. Не думаю, что он заинтересуется кем-то настолько обычным, вроде тебя... О чем я, – пожимает плечами Сехун. – Для начала ты мог с ним хотя бы подружиться, но это будет сложно. Тебе... нечем его заинтересовать, – у Чонина от этих слов комок подкатывает к горлу. – Тебе, – повторяется О, посмеиваясь. – Нужно перекрасить волосы в какой-нибудь странный цвет, сделать татуировку на пол лица и ограбить банк. Или устроить разбой. Тогда, может, он и взглянет на тебя. Улыбка Сехуна пропадает с его лица, когда он видит глаза Чонина, горящие огнем. – Нет, – качает головой он. – Нет, Чонин, я не позволю сесть тебе в тюрьму за ограбление или вандализм– – Да! – Ким радостно сжимает лямку рюкзака с Пороро. – То есть да, нет, но ты прав! – Чонин, – грустно вздыхает Сехун. Оставшиеся пары Чонин возбужденно ерзает на месте. Друг, сам того не ведая, подал прекрасную идею. Чонин, может и не такой, какой нужен Кенсу, но он вполне может им стать! Ким переводит радостный взгляд на сидящего рядом Сехуна, и тот сразу же превращается в грустно-задумчивого. Сехун правда обладает великолепной внешностью. У него прямой нос, белоснежная кожа, широкие плечи и худая талия. Он умеет держать себя на людях, не лезет за словом в карман, одаривает комплиментами представительниц прекрасного пола. Да и девушка подстать ему – сосчитать сложно, сколько парней ухлёстывали за Цзыюй. Почти каждый студент буквально в рот им двоим смотрел, и Чонин до сих пор не понимает, почему Сехун все еще дружит с ним. Он ничем особенным не выделяется. Буквально до старших классов его дразнили за темную кожу, приплюснутый нос и занятия балетом. Ну, по мнению одноклассников, парень не должен прыгать в трико, любить всякие милые вещи и западать на мужиков, что Чонин и делал. Кенсу был не вещью, но очень милой. А еще, ну, это, именно мужиком. В понедельник Чонин пришел блондином. Волосы стали жесткими и ломкими, потеряли блеск, но теперь он выделялся среди брюнетов своей группы. Этим же днем он случайно поймал удивленный взгляд Кенсу на себе в столовой, отчего споткнулся и уронил обед на Цзыюй. Сехун же, с его естественной шевелюрой, новой прической доволен не был. – Я надеюсь, – угрожающим тоном произнес он. – Это единственное, что в тебе изменилось. Чонин виновато-глупо улыбается и задирает рукав футболки, открывая вид на плечо и... странную хрень на нем. Младший больно дает ему подзатыльник: – Боже, ты настоящий придурошный придурок. – Сам ты придурошный придурок, это хна. Придурок. Меня матушка бы убила. – Ты сам себе что ли рисовал? – Нет, это Бэкхен. Непонятное нечто напоминало то ли динозавра, то ли ангела, то ли текст на неизвестном языке. – Это роза с именем Кенсу на индийском. – Понятно. Неожиданно старший замечает выходящего из-за угла Кенсу. Он закашливается, толкая Сехуна в сторону кабинета, набирается решимости минуту и приваливается к стене, как бы невзначай заворачивая рукав и делая безразличное лицо. Кенсу проходит мимо, даже не взглянув на него, и Чонин на время теряется. – Да, это было впечатляюще, – протягивает подошедший О. - Заткнись. На следующий день Чонин предусмотрительно надел майку. Рисунок уже немного стерся, хоть по приказу Бэкхена он, принимая душ, старался не мочить то место. Парень с криком отобрал велосипед у младшей сестры (не мотоцикл конечно, но для начала сойдет) и планировал появиться в глазах Кенсу эффектно в хорошем смысле этого слова. Но получилось в плохом. Черён было четырнадцать, так что для Чонина, рост которого достигал ста восьмидесяти сантиметров, ее велик был не совсем удобным, но выбирать не приходилось. Погода испортилась совершенно, ветер стоял сильный, а небо заволокло темными тучами, поэтому Чонин сразу же пожалел о своем сегодняшнем гардеробе. Педали еле крутились, хоть он и старался, как мог, а в конечном итоге, уже завернув к месту учебы, Чонин неожиданно понял, что у него, оказывается, не работают тормоза. К грустным моментам этого дня стоить добавить, что от осветления у Чонина начали выпадать волосы (он заметил это утром). Ну, еще и то, что велосипед Кенсу оценил. Можно сказать, ушибленным лбом и разбитыми локтями. Чонин чуть не заплакал, когда обнаружил в метре от себя свою первую любовь, сидящую на земле и шипящую. Сам он был погребен под весом велосипеда, а с коленей капала эта противная кровь. Ему захотелось спрятаться за этого монстра (велосипед, не Кенсу), но мужчина он, в конце концов, или нет? – С-с тобой все нормально? – он думал, что умрет от смущения, когда протянул Кенсу руку, чтобы подняться, и тот, все еще сквернословя, ухватился за нее. Честно, не так он представлял их встречу. – Прости! Прости, пожалуйста, я н-не знаю, как это вообще вышло... – Я в порядке, – кивнул головой старший. – Забей, просто смотри по сторонам в следующий раз. – А... Э... Д-да. В глазах Кенсу, направленных на его плечо, неожиданно обнаружился интерес. Чонину вдруг захотелось прикрыться. – Необычная... работа. Где колол? – он посмотрел ему в глаза. Чонин стушевался. – У Б... у Боба. Милый п-парень. – Боб? – брови До ползли вверх. – Не слышал, – он снова стал разглядывать это. – Действительно... немного чудно, но в ней что-то есть. Ким вдруг вспомнил то, с какой страстью ничего не смыслящий в рисовании Бэкхен приступил к просьбе. Вдруг до него дошло, что теперь Кенсу смотрит прямо в его лицо. Чонин снова начал неловко теребить челку. Потом почесал затылок. Поперхнулся воздухом и решил всё же поднять велосипед, чтобы отвлечься. – О, – снова послышался голос Кенсу сзади. – Очень мило, – теперь он изучал средних размеров транспортное средство, выкрашенное в бледно-розовый. О ЧЕРТ. Как Чонин не заметил этого раньше? – Хм. Да. М. М-мне пора, – голос Чонина дрожал как обычно при разговоре с Кенсу. Точнее, какое обычно? Это их первая беседа. – Еще раз прости... Я бы мог угостить тебя банкой пепси, в качестве извинения, е-если хочешь. О чем ты думаешь, Чонин? Газировка? Дьявол, надо было предложить виски, коньяк или что еще там пьют классные парни. – Пепси, – До легко ухмыльнулся. – Окей. Прогремел очередной раскат грома, и мелкий дождь сразу превратился в проливной ливень. Они вдвоем, и те немногие, что находились на улице, бегом направились на крыльцо. Кенсу неожиданно помог ему дотащить розовое чудовище, так что промокли они изрядно. За окном сверкнула молния, когда они прислонили его к двери. – У тебя тут растеклось, – по-своему улыбнулся старший. Уловив недоумение на лице смущенного Чонина, До указал на свое плечо. Чонин перевел взгляд на место, где еще недавно красовалась набитая татушка, от которой сейчас остались только темные разводы. – Увидимся, Чонин. Он чувствовал, как сильно пылают его щеки. Весь оставшийся день Чонин убивался настолько, что даже не понял, что вообще-то имени своего не называл.