Соломинка

Это было очень странное чувство. Все, что происходило за последний год, перевернуло мировосприятие Майка. Бывшее не так давно фундаментальными истинами внезапно превратилось в дым. Брайан Кинни умеет любить. Кому можно было сказать это в глаза, и при этом не услышать смех? Да Майк сам засмеялся бы, если кому-то в голову пришло сказать такую глупость. Но сейчас он видит, как его лучший друг, словно курица-наседка, носится вокруг этого мальчика, и не верит своим глазам. Брайан Кинни влюбился. Нет, если говорить без притворства, Майкл всегда знал, что Брай способен на любовь. Знал так же и то, что Майка он любит. Однако, всегда существовала грань — любовь и секс. Любил он Майка, Эммета и Теда. Да и Дэбби тоже. А вот трахал всех остальных. Иногда эти параллельные пересекались — вспомнить, например, Теда. Но Майк всегда оставался особенным. Лучшим другом. Самым близким человеком. А что теперь? Брайан с Джастином. А Майкл? У него был Девид. Был. Теперь у него нет никого. Он вернулся в старую квартиру. Третий день старается не вставать с кровати. Читает комиксы, ест всякую дрянь и пытается изображать видимость жизни. Его заветная мечта сбылась, но, как часто бывает в реальной жизни, — лучше бы не сбывалась. «Пусть Брай полюбит как нормальный человек. Пусть сможет полюбить всем сердцем, как люблю его я.» Что ж, полюбил. Но не его. Возможно, эта мысль была последней соломинкой. Может, просто пришло время для этой мысли? Но пачка снотворного была в непозволительной близости от него. Сорок семь таблеток. Вечер пятницы. Прощай, чудесный мир. Прощай, Брайан Кинни. Решиться было не трудно. Он видел азарт в глазах Брайана, когда снимал его со стула. Он сможет так же. Не так красиво, но действенно. Точно сможет. Запив горсть ирландским виски, он невольно улыбнулся. Даже здесь он был с ним. Хотя он всегда был с ним. Проглотив последнюю таблетку, Майк откинулся на кровати и прикрыл глаза. Блистеры от таблеток предусмотрительно засунул под подушку, чтобы не бросались в глаза тому, кто найдет его. Он просто уснет. Уснет и будет счастлив. За закрытыми глазами им снова было четырнадцать. Журнал с рекламой «Грязных танцев». Сбивающееся дыхание и любовь всей его жизни. Говорят, перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. «Вся жизнь». Какое точно определение Брайна в жизни Майка. Где-то далеко, как из-под воды, раздался звонок мобильного. Дотянуться до него значило добровольно уйти из этого счастливого мига. Но… — Майки, «Вавилон» ждет нас сегодня. Так что упаковывай свой зад в праздничную упаковку. Заеду через пятнадцать минут. Майк? Ты там? Наяву тоже оказался он. Такой родной голос. Но разум зацепился за другую информацию. Пятнадцать минут. Значит ли это, что Брайан будет тем, кто найдет его? — Майки? — голос звучал уже более настороженно. Из глаз непроизвольно потекли слезы. А горло так некстати зажало в тиски слез. Проглотив всхлип, Майк все же нашел силы сказать самое важное. — Брай, я люблю тебя. — Прозвучало немного жалко, на одном выдохе. Совсем не так, как хотелось бы сказать. — Майки, малыш, что случилось? — От этой заботы в груди щемило. Было так больно и тепло одновременно. Ответить? Да что тут ответишь, когда боль не позволяет нормально вздохнуть? — Не отключайся. Не бросай трубку, я уже выехал. Скоро буду. Ну что там у тебя случилось? Голос был нежен и взволнован. Фразы звучали как приказы. Любая его фраза была приказом для Майка. Неподчинение сродни пытке. Свернувшись калачиком, он притянул к груди коленки, а ухом прижался к телефонной трубке. Все то же дыхание, с еле заметным свистом из-за искривления носовой перегородки. О, Майк даже знал, что Кинни сейчас хмурится и тарабанит пальцами по рулю. — Майки, не молчи. Ну?! Давай же. Я почти приехал.. Последнее, что он услышал, было тихое «Майки», доносящееся из телефонного динамика. Впрочем, не самый худший вариант. Кинни никак не мог понять, что же такое случилось с другом. Отчего разговор, начатый с дежурной шутки, вдруг перерос в истерику. Он догадывался, что отношения Майка с Девидом закончились, но такой бурной реакции со стороны друга никогда не было. Хотя он всегда принимал все слишком близко к сердцу. Из трубки доносились только судорожные всхлипы, а, значит, стоило поторопиться. Нужно будет выбить всю дурь из его головы и найти незабываемое приключение для старого друга, чтобы неделю сидеть нормально не мог. И это в лучшем случае. Лифта на месте не оказалось. Брайан выбежал на лестницу, так как что-то внутри подсказывало, что нужно спешить. Перепрыгивая через ступеньки, он быстро добрался до нужной квартиры. На дверной звонок никто не среагировал, и ему пришлось взять запасной ключ, что привычно лежал в тайнике за дверным косяком. В квартире было тихо. Позже Кинни узнает, что Эммет в этот момент был где-то на другом конце города и торопился домой, чтобы вытащить Майкла в «Вавилон». Майки обнаружился в своей комнате. С виду крепко спящим, но лицо было не умиротворенным, а с какой-то болезненной гримасой. Попытавшись растолкать его, он услышал, как что-то зашуршало под одеялом. Как он надеялся на то, чтобы это были презервативы. Пустые упаковки таблеток из-под снотворного. Чего уж тут непонятного? Что было дальше? Больница, капельницы и беспокойные ночи у палаты любимого друга. Он очнулся лишь на третий день. В палате было пусто. Какой-то прибор пищал, что-то шелестело. Мир вокруг расплывался, будто он смотрел сквозь очки с сильными диоптриями. Позже пришла медсестра, что-то щебетала противным высоким голосом. Звук капельницы отражался, как удары сердца. На какой-то миг показалось, что он приобрел сверхспособность. Но только позже, когда первая волна боли ушла, он понял кое-что важное. Не получилось. Время теперь тянулось, лишь отдаляя неприятнейшие события. Прошли, наверное, сутки, а, может, целая вечность, когда к нему пустили маму. Она молчала и смотрела на него полными слез глазами. А он не мог посмотреть в её глаза. Все наблюдал, как по капле в него вливается какой-то раствор. Она ушла, не сказав ни слова. Потом пришел доктор, назвавшийся, кажется, Смитом. Психолог. Или психиатр? Хрен разберешь. Его сейчас мало заботили доктора. Был уже один, хиропрактик. Хватит. Потом прошла еще одна целая вечность, перед тем самым страшным днем. К нему пустили Брайана. Выглядел он очень уставшим. Без своего коронного блеска в глазах и сногсшибательной улыбки. Майк следил, как друг прошел по палате, поднял табурет у окна и поставил у его койки. Теперь он был слишком близко. Любимые губы дрогнули, а затем произнесли лишь одно слово: «Придурок». Что ж, так оно и есть. Майк отвернулся к потолку и закрыл глаза. Что за талант у него все портить? Если до этого у него и был шанс быть близко, быть близким этому человеку, теперь он сам виноват. Кому нужен такой слабак? Он поступил глупо. Да и оправдываться нет смысла. Если бы его не откачали, он бы был просто суицидником Майклом Новотны. Что теперь? Неудачник, который даже не смог покончить с жизнью нормально. Придурок. Идиот. Все так. Брайан не знал, что сказать. За эти дни он будто сам умер. Признать, что Майки пытался сделать это с собой, было труднее всего. Все эти дни он сидел у двери в палату. Пару раз порывался поехать к Девиду, чтобы… Убить? Уничтожить? Заставить страдать? Все эти дни он гадал, что такое гадкое мог сделать этот гребаный проктолог. Что такое ужасное, что Майки решился на этот шаг? Все эти дни он ненавидел себя за слабость. Чувствовал предателем, раз не смог защитить своего Майки. Впрочем, он о многом думал в эти дни. И, что удивительно, почти не вспоминал о Джастине. Майк все также лежал с закрытыми глазами. Такой напряженный, словно ждал удара. Внутри у Брайана что-то оборвалось. Он залез на койку друга, прижался лбом к его лбу. Сколько дней он не позволял себе войти в палату и сделать так же? Сколько дней он мечтал об этом? Ощущать на своем лице его дыхание. Рукой прижаться к груди, чтобы почувствовать, как бьется любимое сердце. — Мы справимся, Майки. И не с таким справлялись. — И поцеловать. Так привычно поцеловать родные губы. Почувствовать на них соленый привкус слез. Они справятся. Майк не позволял себе шевелиться. Слезы сами лились из глаз. Да, сейчас Брай был с ним. Но меняет ли это хоть что-то, если он уйдет отсюда к Джастину? Но, ведь можно не думать об этом, когда любимые губы так близко? Только через несколько дней до Майка начнет доходить, что Брайан никуда не уйдет. Будут истерики, признания и даже драка. Страшная сцена, когда Дэбби даст пощечину Кинни. Выяснится настоящая причина этого поступка, и Брайан на целые сутки пропадет из палаты. Вернется лишь поздней ночью, застав Майкла привязанным санитарами к кровати. Будет многое, но не будет больше ни одного поцелуя. И лишь в день выписки за ним придет прежний Брайан Кинни. Поцелует страстно, прижав к капоту машины, и никуда не отпустит. Конечно, никакой моногамии. Никаких отношений. Но, по секрету, Брайан всегда будет засыпать лишь в объятьях своего Майки.