C'est pour ca tu m'avez choisi?

      В один из знойных июльских вечеров большинство горемык, которые каждый день заканчивали свое путешествие на станции Суше, куда-то вдруг запропастились. Витавший в воздухе цветочный аромат не обольщал ничьего обоняния. Никому кусты алых и белых роз, цветущих на небольшом навесе, не казались расположенными так подозрительно близко, будто норовили заползти в внутрь, будто не могли дождаться, когда маршрут в очередной раз перекроят, и место станет пустовать, вследствие чего они смогут спокойно разрастись.       Если бы внимательному глазу проходящего мимо человека хотелось что-нибудь приметить, он бы, вне всяких сомнений, заметил в самом углу остановки двух парней, которые вносили собой в омертвевший пейзаж капельку оживленности.       Рыжеволосый сокрушенно размахивал руками с оттенком некого возмущения и пытался что-то доказать своему компаньону. Сам компаньон в свою очередь развалился на деревянной скамеечке, закинув на спинку ноги, и пребывал в весьма хорошем расположении духа, несмотря на действия первого. Взгляд его был слегка расфокусирован, что свидетельствовало о состоянии крайнего нестояния, а расслабленная поза подтверждала то, что до возмущений рыжего ему не было особого дела.        - Матьяс, не жужжи, - сощурился он, будучи еще мгновение назад совершенно довольным жизнью человеком, а сейчас сей статус теряя.        - Не жужжи?! – воскликнул парень, готовый вот-вот разразиться новой тирадой. – А впрочем, я удостою тебя чтением нотаций завтра, когда у тебя будет болеть голова.        - Хватит тебе дуться, солнце, - кривляясь, произнес Филипп, – Я взрослый человек и имею право выпить за здоровье друга.        - Ага, за здоровье друга. И за здоровье всей компании. И на спор. И за взятие Бастилии. Так, для количества, - парень язвительно усмехнулся.        - Тебе говорили, что ты становишься еще сексуальнее, когда злишься? – Фил попытался перевести тему в другое русло, окидывая собеседника недвусмысленным взглядом.       Матьяс хмыкнул и отмахнулся от компаньона, но прежде, чем прозвучал ответ, к остановке выкатил свой корпус белый модерный трамвай.        - Идем. Наш.        - Скажи ему спасибо, что тебе удалось улизнуть от ответа, но не думай, что мы не вернемся к этому разговору, - объявил Филипп, шлепая парня по заднице, пока тот пытался помочь ему встать.        - Иди уже, герой-любовник, - сквозь зубы процедил Матьяс, мгновенно вспыхивая, подобно алой розе в лучах закатного солнца.       И без того раздраженного парня в салоне поджидал очередной сюрприз. Все места, кроме одного, были заняты. Кое-как усадив Филиппа, который завел очередную трель о вещах вселенского содержания, Матьяс встал рядом и, бестактно прервав его, сообщил:        - Я с тобой не разговариваю.       Он взялся обеими руками за верхний поручень, предварительно надев наушники и на автомате сунув плеер в задний карман джинсов. Сей невежественный жест поверг Филиппа в состояние полнейшего негодования, что, конечно же, отразилось на его лице. Парень нахмурил брови и поджал губы. Взглядом, тем временем, он начала поиски чего-то занятного, с чьей помощью можно было бы досадить компаньону.       Спустя какое-то время блужданий по салону, взор его остановился на симпатичном светловолосом пареньке, который сидел у окна на противоположной стороне, и замысел воплотился сам собой. Почувствовав на себе чей-то взгляд, симпатяжка со светлой шевелюрой обернулся. Филипп обезоруживающе улыбнулся ему и игриво подмигнул. Реакцию паренька Филу так и не суждено было увидеть, ибо как раз в этот момент ему прилетел подзатыльник от Матьяса, безусловно заметившего, что творит его компаньон.       Филипп насупился и толкнул рыжего в бок, но тот успел увернуться к величайшему разочарованию Фила. Скрестив руки на груди, он уставился в пол, а Матьяс вернулся к собственным мыслям. Правда, длилось сие недолго.       Вдохновившись идеей новой проказы, Фил вновь поднял взгляд на рыжего, который безмятежно глядел куда-то вдаль, не обращая на близ сидящего внимания. Не сводя с него глаз, Филипп выпрямил спину и придвинулся ближе к краю сидения. Поймав момент, он быстрым движением забрался к компаньону в задний карман джинсов и бесцеремонно переключил тому композицию.        - Эй!       Нагло вырванный из сети раздумий Матьяс смерил Фила недовольным взглядом, молча укорив за подобное ребячество, а тот в ответ лишь показал рыжему язык. Впрочем, на его губах на секунду даже мелькнула улыбка, как и всегда, когда Филипп вел себя, словно мальчишка-проказник. В общем-то, таким он и был. Таким и оставался по сей день. Эта инфантильность не могла не умилять и не забавлять Матьяса.       Воспользовавшись тем, что рыжий отвлекся, Фил вновь намеревался совершить рейд в карман парня, но у случая были свои планы. Трамвай резко затормозил, кажется, на Сент-Блендин, и Филипп непроизвольно навалился на Матьяса, обхватив его талию руками, дабы сохранить какое-никакое равновесие. Так и прижимаясь к нему, Фил поднял глаза вверх, и они встретились взглядами.       Парень отчего-то улыбался. И чего он лыбится? Эта улыбка каким-то чудом передалась и Филиппу, и вдруг он поймал себя на мысли, что не может оторвать глаз. Матьяс ему сейчас казался маленьким закатным солнышком, что озаряло весь салон, ведь истинное светило уже скрылось за линией горизонта. Его глаза, на радужке которых смешались все цвета осени, словно бы излучали свет и тепло. Рука так и тянулась освободить его волосы из плена неаккуратного хвоста, чтобы прочувствовать на ощупь краски медных мягких лучей этого самого солнца…       Он помотал головой, чтобы сбросить медовое марево с мыслей, но голова и не думала проясняться.        - Матьяс… - словно само сорвалось с языка, как ни пытался его обладатель заставить себя умолкнуть.        - Да?        - Я… - начал он будто не своим голосом. – Я… спросить хотел. – Фил снова помотал головой, пытаясь все же сказать что-нибудь целесообразное. – Почему… А почему сидения в общественном транспорте всегда какие-то яркие?       Мозг выдал не совсем то, что надеялся услышать собеседник и совершенно не то, что на самом деле хотел спросить вещатель.        - Ну, может для того, чтобы пятна были не так заметны? – озвучил свое предположение слегка сбитый с толку Матьяс.        - Пятна?!       Филипп вскочил и прилепился к рыжему, словно шевская смола к добротному дублету. Матьяс громко рассмеялся и одной рукой слегка приобнял его.        - Чего ты ржешь-то? – снова довольный жизнью и собой человек заулыбался, пока его компаньон все не мог уняться. – Прекрати, бесстыжий!       Фил хохотнул и принялся щекотать Матьяса, заставляя его дергаться и судорожно хихикать.        - Перестань, перестань! – сквозь смех выдавил из себя парень. – Если я отпущу поручень – ты на меня упадешь, а потом мы свалимся вместе.        - Так давай упадем, – подмигнул ему Филипп, все же прекращая щекотать рыжего, и вдруг приобретая серьезность. – Я готов с тобой… - Фил громко вдохнул, собираясь продолжить предложение каким-нибудь существенным изречением. – Вместе с тобой я…        - Не надо, - прочно стоя на ногах, Матьяс поменял руки, и та, которая обнимала Филиппа, теперь находилась рядом с его губами, как бы прося не произносить боле не слова. – Я знаю…       Матьяс, утонув в глубоких голубых глазах слегка опешившего Филиппа, поддался внезапному порыву и почти коснулся его уст, как вдруг идиллию разрушил голос водителя трамвая. Он обращался к какому-то сорванцу, который, капризничая, тарабанил в окно своими маленькими кулачонками.       Парни отпрянули друг от друга и оба хохотнули.        - Я уж думал, что это нам.        - Я тоже.       Фил бросил на вновь раскрасневшегося Матьяса заговорщицкий взгляд и, быстро чмокнув того в щеку, поспешил спрятаться, прильнув к его плечу.       Звезды рассыпались по небосводу, словно кто-то вытряхивал светочи из невидимого мешка, в надежде однажды собрать богатый урожай. В салоне трамвайчика горели несколько лампочек, не слепящих назойливым ярким светом. От них разливалось мягкое желтоватое свечение, что окрашивало его совсем в другие тона. Люди выходили почти на каждой остановке, пока трамвай серебристой змейкой полз по улицам Лиона. Река Рона, мост Раймона Барра, проспект Дебур…       И пассажиров осталось только двое.       Рыжий все так же обнимал компаньона одной рукой, уткнувшись носом в смольные кудрявые волосы, а их обладатель повис у него на шее и периодически посапывал, но, как говорится, ничто не вечно. Филипп смачно зевнул, и потер глаза руками.        - Матьяс?        - А?        - Как думаешь, кто придумал объятия?        - Полагаю, еще первобытные люди? – задумчиво произнес Матьяс после небольшой паузы. – Лежали себе в кучке, сплотившись, чтобы не прозябать, и как-то раз, в одну из холодных ночей поняли, что если обняться – будет еще теплее. И приятнее. Может, они даже не понимали, что обнимаются, – рыжий пожал плечами.       Фил улыбнулся и поцеловал его чуть ниже ушка, а затем прошептал :        - Ты лучше всех отвечаешь на мои вопросы.        - И поэтому ты меня выбрал? – Матьяс усмехнулся и, прикрыв глаза, слегка зарделся, все еще чувствуя на своей шее дыхание компаньона.       Филипп промурлыкал что-то невразумительное и несколько раз мягко поцеловал парня в шею, заставляя того смутиться еще больше. Резко прервав свои действия, он слегка отстранился и, прищурившись, окинул рыжего оценивающим взглядом.        - У тебя что, что-то не так с сосудами? – Фил хитро ухмыльнулся.       В ответ Матьяс нахмурился, и его щеки стали лишь алей.        - Дурак, - пробурчал он, слегка отпихивая от себя Филиппа, который отпихиваться отнюдь не собирался, – Это все ты виноват.        - Я? – с наигранным удивлением вопросил довольный жизнью человек. – Что же я сделал? – он прикусил губу. – Может, это?..       Вновь наклонившись к шее рыжего, он обдал ее горячим дыханием и запечатлел на бледной коже, усыпанной веснушками, дорожку поцелуев.        - Филипп… - только и смог выдохнуть Матьяс, упершись ему в грудь ладонями. Он боролся с желанием отпихнуть наглеца, покуда остатки разума при нем и он еще в состоянии это сделать.       Трамвай вдруг вновь резко затормозил, и парней откинуло ближе к стенке. Фил, вдохновленный желанием закончить начатое, быстро оценив ситуацию, припечатал компаньона к стене и поспешил накрыть его губы своими, пока тот не успел произнести что-нибудь наверняка, по мнению Филиппа, неуместное. Поцелуй вышел не к месту горячим и жадным. Матьяс переборол себя и снова уперся руками Филу в грудь, пытаясь отстранить его и, с переменным успехом, сего добился.        - Мне всегда нравилось, когда ты пытаешься сопротивляться, но…        - Фил, ты все еще пьян, уймись. Ты не хочешь. И бога ради, вспомни, где мы…        - Балда, - фыркнул Филипп, закатывая глаза. – Я всегда хочу, – он подмигнул Матьясу и чмокнул парня в нос.       Рыжий прикрыл глаза, едва заметно улыбаясь.        - Эй, голубки, конечная!       Фил издал смешок и, взяв компаньона за руку, поспешил ретироваться из вагона.       Двое парней в обнимку плелись по узенькой улице, залитой тусклым светом стражей-фонарей, громко распевая хиты Франс Галль. И слышал их, кажется, весь квартал. Они могли слоняться так всю ночь и непременно так бы и поступили, но, вопреки протестам Филиппа, Матьяс сумел затянуть оного домой, аргументируя это тем, что начатое Филом в трамвае вполне может иметь продолжение дома. И непременно бы имело, если бы Филипп не провалился в забытье, едва коснувшись подушки.       Завтра он даже не предположит, что Матьяс преднамеренно озвучил свой предлог возвращения домой, заранее зная, чем все кончится. Впрочем, завтра будет завтра, а до тех пор двое, согретые объятием, будут охранять сны друг друга.