Счастлива

Иногда наступают моменты, когда ты понимаешь, что в жизни тебе больше ничего не нужно. И в этом можно найти не только отрицательное, ведь «больше ничего не нужно» может значить «счастлив». Я могу себя отнести именно к таким людям. Дневник, если бы ты был человеком, то сказал бы : «Счастливый человек такого не чувствует». А я чувствую и счастлива. Ты, наверное, считаешь, что я страдаю, что я просто вру сама себе, но ты ужасно ошибаешься. Да, у всех бывают плохие моменты, но эти «временные явления» не влияют на общую картину. Жизнь – сказка, и в эту сказку нужно верить. Сегодня я вернулась со своей «любимой» работы в свой «уютный», «тёплый» дом, меня встретила «чудесная» тишина и больше ничего, ничего... Я «люблю» тишину, покой, умиротворение, ведь от людей только шум и суета. Я очень устала, я это не скрываю, пошла в комнату, сняла с себя всю одежду, так как мне некого стесняться, и пошла в ванную. А когда встала перед зеркалом, меня заклинило: кожа почти болотного цвета, отёкшие глаза, редкие волосы, отовсюду торчат кости – ужасный вид. Но меня зацепило не это, а то, что отражение быстро менялось, будто проносило мою жизнь в обратном направлении. И вот, передо мной стояла маленькая обнажённая девочка лет четырёх. У неё ещё светлые, не обременённые пониманием тяжести этого мира глаза и милая улыбка. «Почему ты улыбаешься?» - глупо ожидая ответа, спросила я. Но она ответила: «У мамочки праздник, я иду её поздравлять». В этот момент я поняла, о каком дне идёт речь. Дело в том, что у моей матери была тяжёлая форма шизофрении, её упекли в лечебницу. Отец её любил невероятно сильно, поэтому просиживал дни около этого здания, иногда его пускали даже вне времени посещения. А я была одна, я часто голодала, так как отец почти не приносил денег. Меня подкармливали соседи, особенно добра была ко мне тётя, с сыном которой я дружила. Она часто звала меня к себе, а я соглашалась. Мне было весело. Тот день был очень важен: моей маме исполнялось тридцать лет. Папа принёс мне какое-то некрасивое платье, сказал, что маме будет приятно. Я его надела и мы пошли. Мама была очень спокойная, а когда я её поздравила, она странно на меня посмотрела и начала повторять слово «тридцать». «Тридцать… Точно… Она заберёт меня в тридцать… Она обещала… Я должна уйти до этого…» - после этих слов она ринулась из палаты, отец ударил меня по щеке и отправился за ней, но было уже поздно. В это время на девятом этаже лечебницы мыли окно, а мы были как раз там. Мама прыгнула, прокричав перед этим: «Я ухожу, ты не добралась до меня!» Папа долго плакал и кричал на меня, на врачей. Они укололи ему укол и он успокоился. С того дня он почти не разговаривал со мной. Отражение поменялось. Двенадцатилетняя я. Глаза уже наполнены болью. Моё детство было достаточно счастливым. Я, пацанка-непоседа, вечно возилась с мальчишками. Этим летом все друзья разъехались кто куда. Остался только сын той доброй тёти, он был старше меня примерно на три года. Я до сих пор часто бывала у них. Как-то раз он вновь пригласил меня к себе, но сказал, что его мамы не будет. Он вёл себя странно. Закрыл сначала входную дверь, а после и дверь своей спальни, предложил поиграть. Я согласилась. Он завязал мне глаза и сказал, что завяжет ещё и руки, я вновь не возражала, так как доверяла ему. Мне был слышны только странные звуки. А после он начал говорить: «Ты, вечно голодная тварь, как ты меня достала. Мы столько добра для тебя сделали, а от тебя никакой пользы, только твоё жалкое «спасибо», - это слово он произнёс очень противно, - пора отрабатывать, дорогуша». Он меня изнасиловал. Я не помню, как тогда добралась до дома. Мне было страшно, но я рассказала всё отцу. Он ничего не сказал, а через неделю отправил меня к бабушке, в другой город. Снова изменения. Девушка, у которой уже сформировалась фигура, на шее свежая татуировка с птицами, улетающими вдаль, а на лице пощёчина. Мне здесь семнадцать. Бабушка ударила меня за это тату. Я пыталась ей объяснить, что это в память о маме, но она лишь кричала: «Твоя мать поехавшая! Эта ведьма моего сына околдовала, а ты, ведьмино отродье, ещё выкаблучиваешься тут, права свои качаешь! Небось такая же, как и она!» Больно, до безумия больно было тогда. Пыталась порезать вены, но вовремя пришла подруга, она успокоила меня. Эта девочка – мой единственный друг за всё время, неделю спустя она погибла в автокатастрофе. Я потеряла друга. Её родители почему-то винили меня, хотя за рулём была не я. Когда я пришла на похороны, её мать сказала, что вокруг меня одни беды, сказала, чтобы я проваливала и не трогала их бедную мёртвую дочь. Именно тогда я поняла, что большинство людей, окружающих меня, ненавидят, презирают меня. Я закрылась, старалась избегать каких-либо отношений, перестала говорить с одноклассниками, а перемены проводила в тёмных углах школы. После этого мне казалось, что всё наладилось: люди вокруг меня не страдали, не отворачивались от меня, а наоборот были добры. Учителя за мизерную плату помогли подготовиться к университету, а на выпускном за мною весь вечер ухаживал мальчик из противоположного класса. Тот вечер был будто раем после всех мучений, я действительно было счастлива! Пару дней спустя я провела с тем парнем ночь, но беды не отступили от меня. Как оказалось он всё снимал на камеру, а после показывал всем друзьям. Унижения. Я к ним привыкла. К ним нельзя привыкать, а я привыкла. Всё равно благодарна ему за тот вечер. Опять. Короткие волосы и яркий макияж – последний курс университета. «Весёлые» годы. Я хорошо училась, у меня постоянно скатывали контрольные, но всё равно была травля. Сколько раз я находила записки с угрозами в сумке, сколько раз они меня обзывали. Всё это делали девушки, парней я привлекала, и эти гадости были из-за них. Сейчас, вновь обдумав это, я могу сказать, что это не самый плохой период моей жизни. Вот чёрт! Я с перепуганным лицом и поплывшим макияжем. Это было четыре дня назад. Меня повысили. Теперь я ассистентка своего начальника, он похотливый зажравшейся урод! С отчётами у прошлой ассистентки было не всё в порядке, он вызвал меня, чтобы я это исправила, но, когда я собралась уходить, он сказал: «Душечка, знаешь, ты ведь можешь это не трогать даже, отдадим работу этим страшненьким курицам из твоего бывшего отдела, но за это ты должна будешь трогать меня, хорошо трогать, приятно». Он прижал меня к стене, как ему казалось, рукой, а на деле – пузом. Меня пробрало до мозга костей, даже представить себя не мгла рядом с ТАКИМ. С криками «НЕТ!» я попыталась вырваться, а он лишь схватил меня за руку и добавил: «А если откажешься, крошка, я повешу на тебя все эти ошибки, будет суд, я это гарантирую, и ты не отделаешься просто штрафом. Уволиться тоже не получится, всё по той же причине. Думай». Когда я вышла из кабинета, меня колотило. Я понимаю, что если обращусь в полицию или к кому-то другому, то он сделает ещё хуже. Сейчас я не вижу ничего странного. Это я. Такая, как есть. Неужели мне всё это казалось? Давно замечаю, что тени будто говорят со мной, а из зеркал будто что-то рвётся. Я коснулась ладонью отражения и, будто обращаясь к нему, спросила: «Я схожу с ума? Что со мной не так? Я ведь тоже хочу быть счастливой! Нет, я не сойду с ума, это стресс, я просто много работаю, очень много работаю… очень… много…» Я опустила голову и заплакала. В зеркале будто зажгли свет, из него послышался хохот: «Убеждай себя, дорогая, убеждай. Я не сойду с ума, я выдержу. Ты всю жизнь так, наберись смелости и признай». Я знаю этот голос, но откуда? Я вновь взглянула в зеркало, меня охватил ужас. Там была моя мама с бледными губами, растрёпанными волосами и безумными глазами. Я не могла ничего сказать, а просто стояла, открыв рот. «Скоро твой день рождения, тебе будет тридцать, я пришла сказать, что после него твоя жизнь станет невыносимой. Моё отражение приходило ко мне тоже, я выдала себя, я рассказала своей матери, и меня упекли, - она начала царапать себя и резко мотать головой, - оно говорило мне «Я заберу тебя в тридцать, ты будешь в заточении, будешь вечно чувствовать эту боль, никогда не выберешься» я ушла до тридцати, но это меня не спасло. Я узнала, что смогу уйти благодаря женщине такого же возраста, она должна быть похожа на меня. Теперь твоя очередь!» Я глотнула воздуха: «Нет, мама! Прошу! Не надо!» Но она продолжила: «Прости, дорогая, я заберу тебя в тридцать!» - «Мама… Мама, не надо!» - «Ты бы смогла избежать этого, будь ты счастлива, но всю жизнь ты несчастна, мне больно из-за того, что я хочу сделать, но оно так сказало, я должна», - она исчезла. Невыносимо, в тридцать она придёт. Я стала как она, бабушка была права. Мама сказала, что я должна быть счастлива. Она ведь не появлялась раньше, значит мне неспроста показали эти воспоминания, в каждый момент я была счастлива: в четыре я шла к любимой маме, в двенадцать я была влюблена, в семнадцать прекрасный выпускной вечер, в университете меня считали умной и красивой, а на работе повысили! Я счастлива! Зачем я за ним гонялась? Я всегда была счастлива! Мать снова появилась и злобно сказала: «Тебя это не спасёт!» - «Спасёт!» - закричала я и разбила кулаком зеркало. Взяв осколок, я перерезала себе вены на руке. Сейчас сижу и пишу это тебе, кровь течёт недостаточно сильно, я должна умереть счастливой, тогда не попаду в заточение. Решила перерезать себе горло. «Мама, мне не будет тридцати, мне двадцать девять, и я счастлива, ты пришла слишком рано. Мне больше ничего не нужно». Прощай, дневник.