Мечтам невольная преданность, Неподражательная странность И резкий, охлажденный ум. Я был озлоблен, он угрюм… А.С. Пушкин "Евгений Онегин"
— Ну, что скажете-с, Алексей Иосифович? – спросил профессор Воронов, сквозь прозрачное стекло банки рассматривая темную субстанцию, которую несколько дней назад сам же выкачал из маленького пациента с помощью новейшего радиоволнового метода. Вещество, казалось, жило собственной жизнью: черный туман носился от стенки до стенки тесного пространства, то тут, то там вспыхивая небольшими смерчами, отчаянно бился в закупоренную сургучом крышку, пытаясь выбраться наружу. — Что сказать, Сергей Сергеевич? Сегодня пришло экспертное заключение. Хоть я просил провести исследование по своим каналам, частно, не привлекая официальные власти, но выводами заинтересовались и у нас. Дело в том, что это, – и он с отвращением ткнул в банку, – крестраж. Ничего не напоминает? — Да уж, штука пренеприятная. — Угу, и её просят вернуть для дальнейшего исследования. Есть основания подозревать, что у новоявленного Кащея игла-то не одна! — Мальчику будем сообщать? — Сергей Сергеевич, помилуйте. Ему всего одиннадцать! Думаю, не стоит. Но опекунам мы сообщить обязаны. — Один его опекун – маггл, другой – в тюрьме, в Азкабане. Сейчас за него ответственность несет школа. Да и после того, как он запросил у меня «диплом о получении надлежащего медицинского образования и сертификаты, позволяющие проводить хирургическое вмешательство», то, думаю, его стоит известить. — Тогда мы должны подготовить мальчика и сказать ему о его диагнозе. Он десять лет носил это в себе! Тем более, что хирургическое вмешательство требует медицинского наблюдения. Нам нужно будет знать, полностью ли вычищена эта гадость, и не будет ли случаев рецидива в случае неполного удаления крестража из носителя, а это возможно только при постоянном наблюдении за пациентом. Вам ли, как лучшему хирургу, об этом ли не знать? Профессор Корбу хоть и был лучшим хирургом по словам своего собеседника, но и его собеседник являлся личностью не менее легендарной. Когда-то Алексей Иосифович Балитин учился в Дурмстранге на боевого мага, и даже бы закончил ученичество, но на его родину пришла война. Пришла, откуда и не ждали – из Германии. Немцы с русскими вроде всегда дружно жили – в России к немцам относились хорошо, и в царские времена целые немецкие магические поселения появились на Волге. И в Дурмстранге немцы и русские традиционно были соседями. Балитины были потомственными целителями, но Алёша в юности поступил на боевой факультет, хотя ему прочили блестящее будущее в качестве травника-зельевара. Боевое обучение пригодилось во время войны – в первом бою молодой недоучившийся волшебник сначала растерялся, когда вокруг летали и пули, и заклятия, но потом собрался, как учили на тренировках, и повел за собой солдат. Высоту в тот раз они удержали, даже продвинулись немного вперёд. Для самого начала войны это было геройство и достижение. Геройство, которое совершалось на каждом шагу – и люди, и маги, не жалея живота, бросались под пули и заклятия, лишь бы только не пустить врага дальше – вглубь своей страны. Достижение отметили, и стал молодой маг сержантом. Наверное, вскоре и Алексей бы погиб, но его ранило. После госпиталя Алексей напросился в элитные магические войска. Так и прошел войну от помощника до командира боевого подразделения, заканчивал уже капитаном. После войны подался в путешественники-натуралисты, изучал флору и фауну союзных республик и братских стран. Вот тогда, в семидесятые, когда спешил на выручку к редким магическим животным Африки, гибнущим от гражданских войн в Сомали, его захватила в плен известная на весь Индийский океан банда Бармы и Лея. Вооруженные до зубов молодчики захватили гражданский борт, оборудованный приборами по последнему слову науки, и закрыли в трюме экипаж судна, состоявший, в основном, из научных сотрудников и лаборантов. Из бывших военных среди гражданского населения пароходика был только бывший капитан Балитин, а ныне – доктор-зоолог в мирском мире и целитель редких магических животных в магическом. Так что с таким личным составом оказывать сопротивление в условиях ограниченного пространства было неэффективно. Неизвестно, чем бы кончилась эта печальная история, если бы один из главарей, Лей, не прострелил случайно себе ногу. Дело в том, что по обычаям своего племени, воин, рана которого не заживает, приносился в жертву тотемному животному племени – крокодилу. Огнестрельная рана сама бы не зажила, да и Лей занес туда грязь, так что через три дня валялся уже в горячке, изредка выныривая из полузабытья, понимал, что ему одна дорога – в пасть крокодилу – или к настоящему, или к небесному, который встретит его, когда Лей отправится через реку в последний поход. А умирать Лею не хотелось. Из последних сил приказав привести белого доктора, жестами объяснил, что требуется. Балитин рану прочистил, вколол антибиотики, чудом оставшиеся после разграбления судна, и для лечения потребовал свои инструменты, среди которых и лежал заряженный на всякий случай посох. Полупьяные пираты сопротивления практически не оказывали, и команда ученых не сплоховала, надежно связав своих мучителей. Пиратов сдали правительственным войскам, а Лей напоследок подарил свой защитный амулет из зуба небесного крокодила, передающийся в их племени только шаманам-воинам. Только вернувшись из своей экспедиции Балитин выяснил, что это не зуб огромного крокодила, а василиска. Этот зуб Балитин носил теперь всегда с собой – на удачу. Африканские приключения натуралиста описали в книгах – так Балитин и стал известен на половину мира. Когда явился семикурсник[1] Поттер в сопровождении своего школьного куратора сеньориты Лу, доктор Балитин рассказал внимательно слушающей паре о начинке шрама. — Но каким образом кусок души вообще оказался у меня в голове? — воскликнул Гарри. — Это же невозможно! — Как оказалось, возможно! Насколько мне известно, в детстве вы пережили встречу с одним черным магом, орудующим в Англии. Ходили слухи, что вы выжили после применения смертоносного заклинания – «Авады», и хотя я этому удивлён, но чудеса случаются и в мире магии. Есть одна любопытная теория, и ваш случай её только подтверждает. Видите ли, сейчас в науке обсуждается такое явление, как материнская магия. Кто-то считает, что это чушь собачья, да-да, Сергей Сергеевич, читали мы вашу разгромную статью о родовой магии, — сказал Балитин, обращаясь к Корбу, который после этих слов насупился и был готов возражать, но молчал, остановленный движением руки Балитина, — но я склонен думать, что в этом есть рациональное зерно. А кто-то, напротив, признает материнскую магию самой мощной в мире. Даже маглы говорят о родительском благословении и о материнском проклятии. Ваша мать, умирая, вложила в вас очень мощную защиту, которая не только сохранила вашу жизнь в момент нападения, но и, предположительно, будет с вами до конца ваших дней. Когда-нибудь вам покажется, что вы невероятный везунчик, что обстоятельства складываются по большей части благоприятно, и вы спасаетесь из безвыходных ситуаций. Конечно, после отражения смертельного заклинания такой силы, она ослабла, но после проведения операции моим уважаемым коллегой, будет со временем восстанавливаться. Доктор замолчал, отпивая воду. Зато остальные участники беседы активно вклинились в разговор: — Но позвольте-с, это всё славянские предрассудки… — О, у нас в Испании очень многие знают о силе материнского проклятия, буйабес его подери. Даже церковники в него верят… — Доктор, но как же душа Волдеморта попала в меня? — Так вот, я отвлекся. Когда материнская защита отразила непростительное заклятие, оно попало в самого нападающего. Тело было уничтожено, а душонка задержалась. Произошло это из-за крестражей. — Крестраж? — хором переспросили куратор и её подопечный. — Да-да, именно крестраж. Якорь, держащий мага на нашем свете. Создается путем раскалывания собственной души в процессе совершения темного ритуала, завязанного на человеческом жертвоприношении. Отколотый кусок помещается в какой-нибудь предмет и прячется в укромном месте. Таким образом, достигается иллюзия бессмертия. — О тортилья и её яйца. Почему иллюзия? — Так потому, что крестраж разрушает тело и душу мага! — заявил Балитин. — И лучший пример – Кащей по прозвищу Бессмертный. Он «смерть» свою спрятал в игле, а потом перерезал половину Европы и почти всю Русь. Отделив часть своей души, он стал малодушным – трусливым параноиком, страдающим беспочвенным страхом, неадекватностью суждений и действий, впадающим иногда в неистовство, убивая и пытая направо и налево. Ваш Волдеморт, как его называли в Британии, стал таким же. От собственного проклятия его не убило, но по привычке частичка его отделилась и прицепилась к телу ребенка, находящегося рядом, а скорее всего, на другой вершине ритуального треугольника. — Не убило? То есть, вы хотите сказать, что преступник, убивший моих родителей, технически жив? — Да, но это полбеды. У Волдеморта, судя по результатам экспертизы, таких крестражей несколько. — Доктор, я думаю, вам следует повторить всё вышесказанное под протокол. Так как дело касается меня и моей семьи, то настаиваю на вызове полиции, — и на удивленные взгляды собеседников продолжил: — Поиском преступника или его частей должна заниматься полиция. Вы, доктор, должны лечить, сеньорита Лу – учить, я – учиться, полиция – ловить правонарушителей. Каждый должен заниматься своим делом. Довольный профессор Корбу протянул мальчику ладонь для рукопожатия: — Вот я об этом уже много лет твержу!***
Теплым сентябрьским вечером на уровне департамента магического правопорядка британского Министерства магии царила обычная суета, записки журавлиными косяками летали из кабинета в кабинет, громко хлопали двери, провожая дневную смену мракоборцев, предвкушающих выходные дни. Авроры вечерней смены только приступили к работе, тихо делясь последними новостями. Сотрудник этого отдела, Аластор Грюм как раз покидал место своей работы после очередной выволочки руководителя Руфуса Скримджера, когда в дверь пыталась влететь сова. Хотя летающими записками никого не удивишь, но прилет совы в Министерство всегда был неожиданен. Сова позволила отвязать сложенный в несколько раз пергамент, прежде чем улететь. — Эх, никакой бдительности… — произнес разочарованный Грюм и развернул пергамент. Прочитав небольшую записку, он предельно быстро прохромал к каминам в Атриуме, чтобы немедленно исчезнуть в зеленом пламени, а потом аппарировать снова и снова.***
Аластор Грюм, в узких кругах известный как «Грозный Глаз», всегда гордился тем, что половина узников Азкабана поймана лично им. Зато война с Волдемортом больше не принесла поводов для гордости: сам он потерял не только глаз, кончик носа, ногу, вместо которой сейчас был протез – когтистая лапа, но и многих своих соратников: Лонгботтомы, Прюетты, Поттеры. Многие уже забыли, цензурно выражаясь, об опасности, возможности предательства и осторожности: «мирное время уже десять лет», «перегибаете палку», «слишком жесткие методы», «мания бдительности», «шизоглаз», «параноик»… Но сейчас в процессе весьма мирного (но под обетом о неразглашении третьим лицам) разговора с докторами и работниками французской школы магии он понимал, что та война еще не закончена. Совсем не закончена! — Так вот, на основе выкачанного из пациента осколка можно создать артефакт по поиску остальных крестражей. Действует по принципу притяжения частей одной души друг к другу. — Слышали о притяжении двух половинок одного целого? — наперебой продолжали два необычных доктора. — Однако найти крестражи – только полдела. И еще необходимо составить психологический портрет, чтобы подобрать к ним пароль и выяснить, как они защищены. И остается надеяться, что крестражами не стали только живые существа. — Есть у меня кое-что, что позволяет заглядывать внутрь скрытого, видеть сквозь стены и двери, — отвечал Грюм, протирая свой Волшебный глаз. — И вот эти книги вам в помощь, — усатый доктор передал несколько томов, озаглавленных «Полный сборник сказок и былин». — А сказки-то мне зачем? — Для уничтожения крестражей вам понадобится меч-кладенец. Крестраж Кащея смог уничтожить только он. — Меч-кладенец? Это что еще такое? — Волшебный меч, который не берет ни время, ни ржавчина. По преданию, даётся в руки лишь такому герою, который может им владеть. Остальное можете узнать из книги. — Кажется, я знаю, где взять один такой… кладенец…