Крючкотвор

Как он умел казаться новым, Шутя невинность изумлять, Пугать отчаяньем готовым, Приятной лестью забавлять... А.С. Пушкин "Евгений Онегин"

      Корнелиус Освальд Фадж, министр магии Великобритании, всегда гордился двумя своими достижениями – стремительной карьерой и здравым природным умом. Собственно, одно вытекало из другого: именно благодаря своим мыслительным способностям он и продвинулся так высоко по карьерной лестнице. И умения произвести наивыгоднейшее впечатление на тех, от кого зависит твоё продвижение, и действовать с оглядкой на тех, кто стоит в основании пирамиды, считал наиглавнейшими для карьеры. Только тот, кто далёк от политики, может думать, что обладание властью подразумевает возможность навязывать свою волю, возможность действовать только по собственному усмотрению. Нет, власть всегда зависит от тех, кто рядом, вокруг, от их способностей, чувств и желаний. Власть – это искусство соблазнять, объединять и делить, учитывать интересы, создавать Баланс.       Этот Баланс чуть было не был нарушен, когда гоблины узнали о попытке ограбления банка Гринготтс, что могло привести к очередному восстанию и затяжному конфликту, но слава гибкости Фаджа, напряжения отношений с гоблинами удалось избежать, преступник был найден и обезврежен.       И видит Мерлин, не его, Фаджа, вина, что Баланс весь следующий год колебался из стороны в сторону. А с чего всё началось?       Во-первых, ещё летом в одной из камер предварительного заключения, находившихся под залом заседания Визенгамота, умер Квиринус Квиррелл, задержанный за ограбление банка Гринготтс. Причину смерти установить не удалось – тело было испепелено. Вдруг выяснилось, что Квирелл, несмотря на заикание и вечный запах чеснока, был очень сильным магом и в совершенстве владел невербальными заклинаниями. Полный Хогвартс свидетелей утверждал, что Квирелл почти не пользовался своей волшебной палочкой, обходясь лишь щелчком пальцев[1]. В придачу газеты трубили о том, что якобы под фиолетовым тюрбаном, который Квиррелл никогда не снимал, пряталось еще одно лицо. Кто первый ляпнул эту чушь, осталось невыясненным, но пресса подхватила жутковатую сплетню и смаковала её из выпуска в выпуск. И для чего понадобилось настолько сильному магу убивать и пить кровь единорога, будто он был на волосок от смерти, осталось загадкой. Но версию, что преступник, посмевший незаконно влезть в Гринготтс и убивавший единорогов в Запретном лесу, просто сошёл с ума, признали официальной, тем более в рамки данной гипотезы очень удобно вписывалось самоубийство волшебника.       Прессу, во избежание подобных недоразумений, пришлось срочно взять под надзор. Конечно, контроль в данном случае не означал полное управление редакцией «Ежедневного пророка» или тотальную цензуру. Но в интересах издателя было сохранить тиражи, и главный редактор «Ежедневного пророка» понял, как важны для современного общества статьи с правильным посылом, не противоречащие политике Министерства.       Во-вторых, в аврорате начались брожения. С одной стороны авроры старой гвардии, прошедшие суровую школу Бартемиуса Крауча, считали, что стали активизироваться недобитые, по их словам, пожиратели. С другой им противостояли некоторые либерально настроенные работники департамента магического правопорядка. Авроры настаивали на возобновлении обысков в домах приспешников Того-кого-нельзя-называть. Сотрудники ДМП, как, впрочем, и волшебники Соединенного королевства, ещё помнили аннулированные после отставки Барти Крауча законы, разрешающие мракоборцам применять к подозреваемым непростительные заклятия, и возвращения тех времен абсолютных полномочий аврората не желали.       Ещё и Поттер, Мальчик-который-выжил, написал статью о конфискации во французский журнал. И авроры, которые были свидетелями бесчинств Пожирателей, задавались вопросом, а почему, собственно, не осуществлялось принудительное изъятие тёмных артефактов, да и обыски проводились не у всех арестованных. Например, не трогали сейфы преступников в Гринготтсе и не обыскивали дом Блэков, да и другие обители приспешников Волдеморта. Грюм, воодушевленнее, чем обычно, тряс журнальчик перед каждым своим оппонентом и громким голосом рассуждал, что покуда «младенец не ткнул нас, мы бы не опомнились». При этом Грюм грозился лично присутствовать при каждом вскрытии сейфа преступников.       Здесь баланс удалось соблюсти, разрешив провести обыски в домах лиц, в своё время приближённых к Тому-кого-нельзя-называть. А разрешение на допуск в фамильные хранилища в Гринготтсе нужно было сначала согласовать с руководством банка, а пока беспокоить их не следовало – надо бы подождать, чтобы улеглась та неприятная история.       В-третьих, тревожные события в Хогвартсе. Кто-то на протяжении учебного года нападал на учеников школы прямо внутри замка, и преподаватели подозревали некое таинственное чудовище, которое скрывалось в легендарной Тайной комнате. Хотя мифическую комнату искали многие поколения директоров, привлекали специалистов, изучали предания, но так ничего и не нашли[1].       В ноябре от заклятия оцепенения пострадал один маглорождённый первокурсник. В это же время в школе в качестве преподавателя Защиты от тёмных искусств находился известный путешественник и почётный член Лиги защиты от тёмных сил Гилдерой Локхарт. Пока в Хогвартсе работал молодой борец с тёмными силами мирового класса, награждённый Орденом Мерлина третьей степени, Министерство могло быть спокойно за безопасность школы.       Но затем в декабре было совершено двойное нападение на второкурсника и Почти Безголового Ника, что обратило страхи жителей магического мира в настоящую панику. Все билеты на экспресс «Хогвартс – Лондон», уходящий накануне Рождества, были мгновенно раскуплены: из школы массово бежали ученики[1]. Министерство уже не могло остаться в стороне, а особенно – после визитов Люциуса Малфоя, использующего по полной программе своё положение главы Попечительского совета Хогвартса.       Молодого Люциуса Малфоя, которого многие за глаза называли «павлином» (в том числе и сам Фадж, только он никогда не признался бы в этом никому, кроме миссис Фадж), вообще следовало вынести в отдельный пункт. Если кто и активизировался в этот момент, то именно он. Малфой, казалось, был везде: крутился чуть ли ни в каждом отделе Министерства, красовался на газетных колдографиях с членами Визенгамота, призывал, требовал и давал интервью как попечитель Хогвартса.       Первым делом Малфой в конце 1992 года потребовал через «Ежедневный пророк» отставки мистера Уизли за магические манипуляции с маггловским автомобилем, хотя комиссия назначила за это правонарушение только штраф в пятьдесят галеонов [1]. Впрочем, распри Малфоев и Уизли всегда были притчей во языцех – каков отец, таков и сын.       Затем заговорили об аресте Хагрида, и за этими разговорами чувствовалось влияние Малфоя. Слухи об ужасном чудище из открытой Тайной комнаты ходили ещё пятьдесят лет назад: тогда при странных обстоятельствах погибла ученица, и был отчислен Рубеус Хагрид. Хагрида не только отчислили из школы, но он был поражён в правах – ему не только не позволили получать образование в какой-либо школе волшебства, но запретили колдовать и сломали волшебную палочку. Сейчас Хагрид работал под началом Дамблдора привратником Хогвартса.       Ещё при Миллисенте Багнолд Дамблдор поручился за Пожирателя Смерти Снейпа, в прошлом году за Квиррелла, теперь ещё и за Хагрида.       Общество требовало мер, Малфой лоббировал арест Хагрида. Когда пострадали еще две девочки, ситуация обострилась до такого накала, что министру пришлось лично прибыть в Хогвартс, чтобы объяснить директору Дамблдору подлинные мотивы ареста, что, на самом деле, его вынудили так поступить, и пояснить, что если будет доказано, что Хагрид не виноват, его привезут обратно. Всё-таки Альбус обладает здравомыслием и уравновешенностью – он даже не раз давал полезные советы в самом начале карьеры министра, будучи способным взглянуть на случившееся с точки зрения управленца, а значит, сможет понять и принять.       Но в присутствии министра, экая жалость, в Хогвартс явился Малфой, будь он неладен, и предъявил Дамблдору приказ о временном отстранении от исполнения обязанностей директора. Причём Люциусу удалось собрать все двенадцать подписей членов Попечительского совета. Хотя назначение и отстранение директора всегда являлось прерогативой Попечительского совета, но доходить до такой крайности всё-таки не следовало.       Когда из Тайной комнаты, где обитало убитое чудище, стараниями авроров вытащили половину факультета Гриффиндор и потерявшего рассудок Локхарта, пришлось не только приносить извинения Хагриду, но и закрыть глаза на то, что со следующего года он будет преподавать предмет Ухода за магическими существами. Ничего не поделаешь – Баланс.       Зато и на Малфоя нашлась управа. Артур Уизли, работающий в Отделе по борьбе с незаконным использованием изобретений магглов, сообщил, что по сведениям из его источников (хм, источник – сын-второкурсник Хогвартса, одноклассник младшего Малфоя), Люциус под полом большой гостиной своего поместья прячет принадлежности для ритуалов чёрной магии. После проведённых аврорами обысков информация подтвердилась. Под павлиньим хвостом скрывалась обычная куриная жо, и Малфою стало не до интриг в Министерстве – требовалось спасать собственную за собственное благополучие.       Недовольство общества «вялыми действиями Министерства по защите магического будущего – детей» (и это пишет подконтрольная пресса!) вынудило идти на популистские меры – навестить с инспекцией Азкабан, где содержались «самые уязвимые члены нашего сообщества».       Миссис Фадж уже планировала на одну из июльских недель отпуск на фешенебельном магическом курорте посреди Карибского моря. Море, коктейли и никаких сов из Британии. Миссис Фадж шутила, что наконец-то увидит мужа без привычного светло-зеленого котелка.       Но как будто было мало всех колебаний на протяжении года, так ещё из Азкабана впервые за всю историю его существования сбежал осуждённый преступник – Сириус Блэк!       Теперь не только Баланс, но и вся так стремительно развивающаяся карьера была под угрозой! Для её ликвидации требовалось привлечь все ресурсы.       Ну кто бы в такой ситуации не воспользовался возможностью наградить самого себя Орденом первой степени?