Крючкотвор

Отъезда день давно просрочен, Проходит и последний срок. Осмотрен, вновь обит, упрочен Забвенью брошенный возок. Обоз обычный, три кибитки Везут домашние пожитки, Кастрюльки, стулья, сундуки, Варенье в банках, тюфяки, Перины, клетки с петухами, Горшки, тазы et cetera, Ну, много всякого добра. А.С. Пушкин «Евгений Онегин»

      Выписки из газет десятилетней давности ввергли в недоумение.       Родителей убил преступник, организовавший группу под названием «Пожиратели смерти». Неблагозвучное название компенсировалось паникой, которой захлёбывалась пресса восемьдесят первого года.       Из анализа прессы и отсутствия решения суда по данному делу получалось следующее: родителей убил волшебник, называемый в газетах «Сами-знаете-кто» или «Тот-кого-нельзя-называть». Причём выходило примерно так: неустановленное лицо по неустановленным мотивам проникло в дом потерпевших и совершило убийство двух лиц. При попытке убийства третьего малолетнего потерпевшего, заклинание от него отскочило, и неустановленное лицо исчезло в неустановленном направлении. И расследование на этом объявили законченным! Мотивы, причины, обстоятельства совершённого преступления более не выяснялись.       Результаты и выводы следствия можно было смело публиковать в учебнике для полицейских в качестве хрестоматийного примера как не надо проводить и оформлять эти процедуры.       Доказательствами того, что это был именно Тот-Самый-Преступник, являлись только так называемая «метка» в виде черепа со змеёй, реющая над домами, где побывали последователи Сами-знаете-кого, и слухи о том, что Сам охотится за семьёй Поттеров. То есть все доказательства были не прямыми, а косвенными. Наивные маги, видимо, нечасто сталкиваются с инсценировками вот таких вот исчезновений.       Зато в газетах было упомянуто имя неизвестного ранее Сириуса Блэка. По завещательному распоряжению родителей он был назначен частным опекуном[2], а в статьях писали, что он являлся лучшим другом четы Поттеров, но «дурное влияние крови темнейшего семейства Блэк» взяло своё и Сириус предал своих друзей «в угоду своему хозяину» и стал последователем Того-Самого-Неизвестного-Лица. Сириус Блэк в 1981 году был осуждён за убийство одного волшебника и двенадцати магглов.       Так что родители погибли, а опекун находится в тюрьме за убийства. Может и права Петуния, всеми силами держась подальше от ненормального мира?       Но пока Петуния только паковала чемоданы Дадли и Гарри, собирая их в колледжи-интернаты. Что находилось в чемоданах Дадлипусечки Гарри боялся даже предположить, но в его новом купленном на Косой аллее сундуке лежали аккуратные шеренги консервированных фасоли, томатов и тушёной говядины, батареи крекеров и галет и несколько плиток шоколада. Тётка вооружила его даже микроволновой печью!       — В «Обзоре» указано, что в школе трёхразовое питание, и электричество в тех местах не работает, — пытался сопротивляться племянник. Но под напором Петунии не устоял бы даже отряд констеблей:       — Трёхразовое? Трёхразовое! — всплеснула руками, в которых были зажаты болотные сапоги Вернона и его же прорезиненный плащ (Вернон единожды побывал на ночной рыбалке близ маяка, и с тех пор эти атрибуты спортивной рыбалки вместе со спиннингом и надувной лодкой пылились в гараже). — Может они там лягушачьей икрой питаются! И вообще, не задавай вопросов![1] Аккуратней складывай! — и сгрузила опешившему мальчику веллингтоны [3] и плащ.       Вернон не переживал ни за собственные вещи, ни за питание племянника. Гарри уезжал к лягушатникам (это минус), зато в бесплатную школу (а это уже несомненный плюс)! Дурсля очень коробил тот факт, что маги водили их все эти годы за нос, отправив Гарри на воспитание в семью, но «позабыв» выделить ему мало-мальское содержание.       — Может, всё-таки, Воннингс, Гарри? Там и финансы дают, и основы управления. — Вернон пытался оставить в Британии недорогого юрисконсульта для своей фирмы. — Со временем будешь замещать меня в Граннингсе!       Но Гарри одного Граннингса уже было мало. Он решительно был настроен выучиться на континенте и стать лучшим специалистом по магическому праву!       Из французской школы прислали маленький белый камешек, напоминающий выпавший молочный зуб, в котором тетя опознала настоящий жемчуг. В пояснительной записке содержалась информация, что в назначенное время это приспособление перенесёт ученика в место сбора. Мелким шрифтом напоминали о том, что порт-ключ выдаётся только после обязательной регистрации в Транспортном отделе Министерства и пользоваться им можно только по назначению, оповещали о соблюдении правил при пользовании международными порт-ключами, направленных на сохранение целостности столь ценного артефакта, и уведомляли о необходимости возврата порт-ключа в Транспортный отдел Министерства той страны, где этот ключ был выдан.       В назначенное время жемчужина засияла синим светом и перенесла в несколько бесконечных мгновений и Гарри, и набитый доверху сундук.       Гарри в коротком полёте успел заметить огромный матово-белый город в дымке, оставшийся где-то справа. Тяжёлый сундук норовил вырваться из рук и отправиться в самостоятельный полёт. Наконец, грандиозные планы предмета мебели по обретению свободы осуществились, и Гарри наблюдал, как в пепельном небе Франции плавно фланировало творение английских мастеров.       А Гарри в буквальном смысле выбросило на поляну, где находилось уже несколько молодых людей в голубых форменных мантиях Шармбатона.       — Лертайрьен![4] — непонятно закричали мальчишки.       С неба метнулась тень, оказавшаяся сундуком Гарри. Вещь была явно волшебного происхождения, потому что от падения с высоты она не только не разбилась, но и даже не поцарапалась.       Гарри нацепил отлетевшие от неудачного приземления очки и подошёл к группе учеников, сгрудившихся вокруг высокого темноволосого мужчины, волосы которого были заплетены в тоненькую косичку.       — Профессор Фуэрте, — обратила на себя его внимание блодинка в голубой мантии, — вот мой порт-ключ.       — Так, все вновь прибывшие, отдаём мне и старостам порт-ключи, отмечаем своё прибытие. Те, кто уже отметился, вслед за Флёр идут в карету, — профессор указал на ту же девушку и продолжил раздавать указания. — Флёр, проводи новеньких.       Гарри отдал жемчужину, назвал своё имя профессору, полюбовался на прибывающих учеников. Старшекурсники, а особенно старшекурсницы, опускались неторопливо и изящно, легко касаясь земли, как первые снежинки, укрывающие землю. Младшекурсники же падали с грациозностью кирпича, пнутого для ускорения.       Это был не конечный пункт прибытия, а всего лишь пересадочная станция. Дальше учеников ждала карета, запряжённая огромными белыми лошадьми. С виду карета не превышала по размерам американский почтовый дилижанс, и, казалось, могла вместить не больше двенадцати человек. Но за дверцей, украшенной изящной ковкой, оказался уходящий вдаль длинный коридор со множеством дверей по обеим сторонам. Холл кареты освещался свечами и был украшен не только тихонько перешептывающимися портретами, но и мраморной статуей то ли Афины, то ли Минервы с копьем в руках.       — Бонжур. Месье, — величественно приветствовала Поттера статуя, склонив свою мраморную голову в шлеме. — Поступаете. В коллеж[5]? Назовите. Ваше. Имя!       Статуя говорила размеренно, делая паузы перед каждым словом.       — Меня зовут Гарри Поттер. Я…       На картинах заволновались и зашептались:       — Это что, англичанин?       — Джон Буль![6]       — Это точно англичанин, посмотрите на его брезгливое выражение лица и бледную кожу.       — Что? Что он говорит? — перекрикивая гул, вещала с верхнего портрета старушка в чепце и с моноклем в руках. Она щурилась и пыталась приложить ухо к раме картины.       — Молодой человек, вы давно с острова? — осведомился пухлый человечек в парике с буклями.       — Бонжур, мадам, месье, — почтительно кланялся Поттер. При ожившей статуе – то ли древнеримской Минервы, то ли древнегреческой Афины – богини мудрости, наук, ремёсел и справедливой войны следовало вести себя почтительно. — Только сегодня прилетел.       — Поттер. Гарри. Прибыл, — сообщила статуя сидящим у её ног сове и змее. У ног завозилась каменная змея, а сова встрепенулась, вскинула крылья и замерла как настоящая скульптура.       — Проходите в комнату для поступающих, молодой человек. Третья дверь слева, — объяснил тот же портрет в старинном парике.       — Мерси, — поблагодарил Поттер.       — Да что он говорит? — надрывалась волшебница в чепце с верхней картины. — Пусть говорит громче! — волновалась она, — Кто-нибудь скажет мне, кто это?       — Это Поттер, Гарри Поттер, мадам.       — Бордо? А, Поттер! Из английских Поттеров? Я была как-то представлена одному англичанину, так представьте себе, он абсолютно, совершенно, не разбирался в винах. И так смешно говорил – гнусавил всегда в нос, будто был вечно простужен! Хотя, что с них… — продолжала вещать она звенящим на весь коридор голосом, пока Гарри тащил свой сундук.       Гарри зашел в указанную дверь, за которой уже находились мальчишки примерно того же возраста.       — Её зовут Флёр Делакур! У неё такие глаза! И волосы! Она такая… — на небольшом диванчике расположились двое с виду одинаковых мальчика – оба с тёмными кудрявыми волосами и идентичными стеклянно-мечтательными глазами.       — Эй, если что, с ней мы все сюда пришли! — отвечал худенький мальчик, возмущённо тряся своими почти белыми волосами. — У неё бабушка – вейла, поэтому она так на вас действует.       — Потрясающая…       — Самая красивая…       — А у меня прабабушка была вейлой, — повысив голос, продолжал он, — Вы ещё других не видели! И покрасивее есть, на меня их магия не действует. Ничего, пообщайтесь с вейлами с годик, и привыкнете. Я – Винс, — протянул он руку Поттеру. И обменявшись рукопожатием, кивнул на своих собеседников, — эти от вейловских чар отходят, через полчаса можно будет и с ними нормально поговорить. Да что вейлы! Я этим летом жирафа видел. Настоящего!       — Да ну, и какой он – жираф? — уже начал отходить один из близнецов.       — Пятнистая, большая, огромная просто, змея на четырех тонких ножках. Она стоит на земле, а ест листья с самых верхушек деревьев.       На это утверждение Поттер только закатил глаза, и вышел в коридор, который ощутимо дёрнуло, и от скорости сразу же заложило уши.       Портреты разбрелись по своим рамам, и большинство дремало или делало вид. Зато озабоченная (алебастровый лоб пересекли две упрямые складки) Афина-Минерва склонилась над изваянием своей змеи, чьё мраморное тело сводило в спазмах. Змея открывала рот, будто пыталась что-то сказать. А сова только косила глазом на недостойное поведение символа мудрости самой богини.       — Похоже, её укачивает.       На это замечание Афина подняла голову и резким голосом скомандовала:       — В каюту! — её суровое копье удлинилось и открыло дверь, за которой Гарри оказался в тот же миг.       И как предъявлять претензии богине?! А её статуе?       — Не-а, я артефакты буду придумывать.       — Какой смысл идти в Бобатон, если ты не хочешь целительством заниматься?       Жаркий спор не прервался даже из-за эпического появления Поттера. И оказывается, мальчишки, что показались ему одинаковыми, на самом деле сильно отличаются. Один темнее и поплотнее, со смуглым лицом с резкими скулами, другой выше и тоньше, черты лица его были более тонкие, а острый нос – обсыпан веснушками. Только волосы у обоих были каштаново-тёмные и кудрявились как у пуделя миссис Полкисс.       — Все знают, что лучшая школа целительства мира находится в Бобатоне. Сюда съезжаются со всего мира и студенты, и учёные, чтобы не просто стать целителем, а первоклассным целителем! Ты тоже на целителя собираешься учиться?       — Я на юридический буду поступать.       — Ага, года через четыре.       Гарри уже из «Обзора магического образования» знал, что распределение по «профессиям» в Шармбатоне проходит после четвертого курса при переходе в лицей, а всего обучение длилось восемь лет и делилось на две ступени: коллеж и лицей.       Система образования в магической Европе была устроена по-своему и совсем не похожа на обучение в Британии. Начнём с того, что вновь прибывшие поступали в коллеж в седьмой класс, который был общим для всех и назывался циклом адаптации, направленным на сведение воедино полученных до школы знаний, изучение языков и подготовку учеников к самостоятельному обучению. Со второго года обучения, соответствующего шестому классу, начиналось углублённое изучение всех обязательных предметов. А в четвёртом классе ученики готовились к выбору лицея, происходила профессиональная ориентация. После четвёртого класса ученики сдавали экзамены, получали соответствующий диплом и могли поступить в лицей, где продолжали уже профессиональное образование. А дальше ждала правовая академия.       Пока летели, Винс Вильтре – тот самый белобрысый мальчишка, чья прабабка была вейлой – рассказывал легенды о создании Бобатона – так называли школу сами французы. В школе учились не только французы, но и бельгийцы, испанцы, португальцы, голландцы. Поттер с удивлением узнал, что Бобатон создавался вовсе не как школа. В начале десятого века каталонцы, населявшие тогда Пиренеи, построили каструм – укрепление на возвышенности для стратегического наблюдения. Вокруг укрепления создалась деревня, где часто находили приют колдуны и волшебницы, изгнанные из своих земель. Постепенно небольшая крепость разрослась в замок, способный отразить не только набеги соседних племён, но и нападение хорошо вооружённых войск. В период повсеместной охоты на ведьм замок принимал ведьм даже из далёких Лотарингии и Германии. Многие приезжали целыми семьями с детьми.       Так повелось, что к ведовству привлекали первое время только девочек, а мальчиков готовили для защиты крепости. Соответственно, когда юные ведьмы постигали премудрости различия активности крови козы от положения солнца и луны, мальчики обучались искусству боя и защитным заклинаниям. И вот в крепости посреди неприступных гор возникла школа, но прославилась она в магическом мире именно как школа для девочек-волшебниц.       Но вне зависимости от сложившегося мнения в замке сформировался свой мощный могущественный Ковен, в который входили и маги-боевики, и зельевары, и артефакторы. Во время борьбы с колдовством было решено скрыть школу сильнейшими защитными и отталкивающими чарами. Эти чары позволили обучать детей также во времена европейских революций и войн.       Очень долгое время замок внешне напоминал крепость, лишь в семнадцатом веке был перестроен на средства семьи Фламель. В благодарность именем меценатов даже назвали фонтан при входе в школу. Теперь Бобатон – это красивейший замок, полный изящных архитектурных форм и произведений искусства.       Из окон кареты открывался потрясающий вид на сказочный замок, притаившийся в ущелье посреди Пиренеев. На недоступной туристам высоте раскинулись зелёные луга, на которых пасся табун белых лошадей.       Карету тряхнуло.       — Прибыли!