Когда падают птицы

Одежда и волосы, насквозь промокшие и пахнущие тиной, неприятно липнут к коже, а от пронзительной, отдающейся во всём теле боли в левом боку темнеет в глазах. Хорошо хоть, что этот идиот Канеки догадался перекинуть через плечо её правую руку, иначе Тоука заорала бы не хуже напарника того безумного следователя. Киришиме и сейчас приходится прилагать все усилия, чтобы стоном или шипением не выдать свою слабость. Хотя… кого она обманывает? Тоука действительно оказалась слабой. Понятно же, что без Хинами девушке бы ни за что не удалось справиться с голубем, убившим госпожу Рёко. Он ждал Кролика и хорошо подготовился к их встрече. Единственная ошибка следователя Мадо заключалась в том, что он недооценил младшую Фуэгучи. Тоука тоже не понимает, как эта хрупкая цветочная девочка, которая практически не ела последние несколько дней, сумела с первого раза выпустить такое сильное кагуне и оказалась способна без всяких тренировок искалечить следователя. Киришима бы вовсе считала, что всё случившееся — неудачная шутка её затуманенного яростью рассудка, если бы последние несколько минут взгляд девушки не упирался в плащ Хинами, симметрично прорванный в четырёх местах. Им нужно было торопиться покинуть водохранилище, поэтому Йомо нёс девочку на спине, хотя, в отличии от Киришимы, она вполне могла бы сейчас идти сама. Канеки еле поспевает за мужчиной, часто спотыкается, и Тоука страдальчески морщится каждый раз, когда его неудачные движения дёргающей болью отзываются в боку. Девушка чувствует, что шарф, которым она за неимением лучшего перевязала рану, насквозь пропитался кровью; она слышит, как тяжёлые капли воды, окрашенные алым, падают на стылый асфальт, предательски прокладывая за ними дорожку от Касахары до Антейку. Киришима плохо помнит, как они оказались в кафе. Может, всё дело в том, что даже гули ощущают головокружение от сильной потери крови и так же как люди теряют сознание от адской боли. А может, просто отчаянный вопль напарника Мадо всё ещё отзывается эхом в ушах Тоуки и перед глазами у неё, застилая всё остальное, стоит видение: рослая фигура второго голубя, различимая только благодаря упыриному зрению, склоняется над телом старшего следователя… А это странно, что он не бросился за ними в погоню. Тем более, что тогда они были в какой-то сотне метров от места битвы. Тоука не испытывала иллюзий — даже находясь на грани реальности, девушка прекрасно осознавала, что в их компании способным сражаться был один лишь Йомо. Неужели всё это время, пока они шли чуть ли не через весь район, голубь оплакивал Мадо? Как глупо… Опущенные жалюзи, выключенный свет и красноречивая табличка «Закрыто» не обманывают Йомо. Мягко поставив на ноги слегка дрожащую от холода и усталости Хинами, мужчина уверенно толкает застеклённую дверь, и противный звон колокольчика ненадолго возвращает Киришиму к действительности. Шеф ждёт их наверху, в комнате отдыха. Помещение ничуть не изменилось со времени их ухода, и это почему-то кажется Тоуке странным — слишком уж много событий произошло, чтобы всё осталось как раньше. Но на диване по-прежнему валяется скомканный плед, а на столе, рядом с книгами Такацуки Сен, стоит накрытая тарелка с едой. Киришима шумно сглатывает, неожиданно остро почувствовав такой манящий сейчас запах мяса. Дальнейшее девушка снова помнит урывками. Она не заметила, как оказалась сидящей на кровати в своей старой комнате, где раньше жила вместе с братом, но зато противно-обеспокоенное лицо Канеки чётко врезалось в память. Кажется, парень спрашивал Тоуку о самочувствии, но Киришима предпочла не вникать в его бормотание, всё равно доносившееся до ушей будто через толщу воды, и лишь неопределённо тряхнула головой. Она так и не смогла пересилить себя и поблагодарить этого придурка, улыбавшегося с нескрываемым облегчением. Кто именно принёс еду девушка тоже не запомнила. Впрочем, сейчас это интересовало её в последнюю очередь. С таким животным остервенением Тоука не ела уже довольно давно. Наплевав на все правила приличия, забыв про столовые приборы и не думая о том, что пятна крови ей же потом и придётся оттирать, девушка вонзала зубы в твёрдое подмороженное мясо, буквально таявшее во рту. Регенерация восстановилась, и боль, теперь уже тупая и ноющая, постепенно проходит; туман, плотной пеленой застилающий сознание, понемногу рассеивается. Ещё через несколько минут до Киришимы дошло, что странные гортанные и урчащие звуки издаёт она сама. Покончив с трапезой, Тоука аккуратно встаёт со своего места — в боку больше не стреляет, и ощущения, что мозги остались в каком-то другом месте, тоже нет. Хотя внутренние часы сбились наверняка: девушке кажется, что прошло уже достаточно много времени, но, судя по голосам за стеной, Йошимура до сих пор выпытывает у остальных подробности ночного происшествия. Взгляд Киришимы равнодушно скользит по знакомым предметам мебели, пока сама она пытается расслышать подробности разговора даже не столько сверхчутким слухом, сколько натянутыми до предела нервами. Но если девушке и удаётся вырвать из сплошного потока звуков отдельные слова, то их смысл всё равно теряется. Сделать несколько шагов, открыть дверь и присоединиться к разговору Тоука так и не решается. В конце концов, именно из-за неё Хинами, Йомо и Канеки оказались вовлечены в эту опасную игру под названием «месть». Своим поведением девушка толкнула на грань жизни и смерти не только себя, но и буквально весь 20-ый район. Такое просто так не прощается. Тоука пропускает момент окончания беседы. Дверь открывается теперь уже с другой стороны, и на пороге появляется Йошимура. Вслед за ним в образовавшийся проём проскальзывает Фуэгучи и становится рядом со своей «сестрёнкой». Киришима вздрагивает, когда прохладные детские пальцы мягко обхватывают её липкую от волнения и подсохшей сукровицы ладонь; всё её внимание было приковано к узким глазам шефа, в которых, тем не менее, прекрасно читаются эмоции. Ничего нового Тоуке он сообщить не может — она и без него прекрасно знает, как виновата перед ними всеми. Киришима просто молча ждёт, когда её начнут отчитывать, как непослушного ребёнка. Обычно после становится легче, словно ты уже понёс наказание за свой проступок. Проблема в том, что менеджер тоже понимает это и вовсе не собирается снимать груз с души Тоуки. Одарив её напоследок ледяным выражением лица, Йошимура переводит заметно потеплевший взгляд на девочку: — Хинами, ты ведь понимаешь, что тебе слишком опасно и дальше оставаться в Антейку, — мягко начинает управляющий. — Ты уже думала, где будешь жить? Фуэгучи застенчиво улыбается в ответ и с надеждой смотрит на стоящую рядом девушку.

***

Квартира Тоуки встречает их мерным, еле слышным гулом работающего холодильника и ярко-жёлтым искусственным светом забытого светильника. Когда Киришима щёлкает выключателем, обеих девушек окутывает прохладная чернильная синева, сквозь которую проступают очертания дивана и прочей мебели. Тоука с сожалением отмечает, что до утра ей удастся урвать всего пару часов беспокойный дрёмы — школу ведь никто не отменял. Уже слишком поздно проводить для Хинами экскурсию по её новому дому; у девушки нет даже сил на то, чтобы нормально снять обувь, а не кинуть её на пол так, что от грохота у самой Киришимы зазвенело в ушах. Хинами же даже не меняется в лице. Она продолжает смотреть в пол, пока девушка тянет её за руку в гостиную и укладывает на диван. «Действительно как кукла», — думает Тоука, взглянув на сжавшуюся в комочек девочку, и уже хочет уйти к себе, но Фуэгучи не собирается отпускать её руку. Киришима, верно истолковав намёк, покорно садится рядом. — Сестрёнка, — прерывисто шепчет Хинами, тут же уложив голову Тоуке на колени. — Пожалуйста, не убивай больше. Не хочу, чтобы по ним скорбели… Как я по маме. Киришима вздрагивает от этих слов, а перед глазами, словно кадр из фильма ужасов, встаёт видение испещрённой шрамами руки с тускло блестящим обручальным кольцом на безымянном пальце. Неужели даже за ним есть кому плакать? Хорошо Фуэгучи не знает, что следователь был женат — если девочка так отреагировала на смерть Кусабы, то что тогда было бы с ней сейчас? В любой другой ситуации Тоука бы непременно задалась вопросом, какая женщина и под страхом чего согласилась выйти за этого урода замуж, но сейчас ей не до того. Последние слова голубя слишком абсурдны, чтобы быть правдой. Ведь Канеки чисто физически не мог ничего совершить — до сегодняшнего дня о его существовании вообще никто из CCG не догадывался. Должно быть, Мадо говорил о другом одноглазом… Нет, ну что за бред. Фуэгучи всё ещё не требует ответа на свою просьбу, но девушке кажется, что собственное молчание затягивается петлёй на шее, а мягкий свет предрассветных сумерек почему-то режет глаза — Тоуке очень хочется верить, что слёзы на её щеках из-за солнца и звенящей утренней тишины. Киришима вынимает заколки из волос девочки и пропускает её короткие светло-каштановые пряди сквозь пальцы. К счастью, Хинами уже заснула и потому не могла слышать обещание «сестрёнки»: — Хорошо, не буду. Теперь в убийствах больше нет нужды, — выдыхает Тоука, закрывая глаза и откидываясь назад. Вода с не до конца высохших волос мгновенно впитывается в обивку дивана: Киришима равнодушно отмечает, что проснётся со страшной головной болью, но зато хоть не придётся врать Йорико о причине отвратного настроения. И перед тем как девушка окончательно проваливается в такое желанное чёрное забытие, в её голове упрямо проносится: «Остались ещё двое…»