***
— Эгаш Мониш, простите, пациент N — Вениамин Йоханстон — снова сходит с ума! — ворвалась, как тайфун, в кабинет, где за огромным столом сидели мужчины разных возрастов и что-то обсуждали между собой, медсестра. — Опять он!.. — обречённо простонал сидящий у изголовья мужчина в очках-телескопах и с лысой головой. — Что на этот раз? — Ему опять привиделись серпентоиды, он стал буянить и ломать всё, вонзил в ладошку карандаш! Господи, и даже не вскрикнул, потом довёл эпилептиков до припадка (Анна и Лариса сейчас их успокаивают), а медбратья, чтобы утихомирить его, скрутили ему руки за спиной и вкололи сильную дозу успокоительного. И как, как он только смог вырваться из своей камеры, притом разорвав с нечеловеческой силой смирительную рубашку? Уму непостижимо! — Тот шизофреник, что представляет себя известным журналистом? — вмешался один из сидящих. — Да, Уолтер. Мы три года пытались выявить, что с ним: приписывали и эскапизм, и множественное раздвоение личности, и сумасшествие, много ставили диагнозов, но всякий раз этот человек выкидывал что-то новое. История была всегда одна, а его действия — менялись кардинально. Он видел иллюзии и старался от них убежать. Но вчера мы сделали ему ультразвуковой рентген мозга, теперь ясен корень всего зла, и, коллеги, я принял решение насчёт него, которое облегчит ему жизнь. Надеюсь, вы меня поддержите. — Эгаш, но почему вы сразу её не сделали, как он к вам поступил? — Ошибаешься, мы сделали, но рентген не показал никаких отклонений, поэтому мы поставили вначале душевное расстройство. Но откуда мы могли знать, что всё только ухудшится, что, — тут он замолчал, на его лбу появилась испарина, а сам он стал махать на себя рукой, как бы стараясь избавиться от внезапного жара. Подозвал медсестру, попросил открыть окно и принести стакан с холодной водой. Девушка всё сделала. Отпив, он взял в руки конверт, что лежал по правую руку от него. Алая печать была уже снята перочинным ножом. Вытащил листки, встряхнув их, и продолжил свою речь: — ...нечто инородное, пройдя сквозь гематоэнцефалический барьер, отложило там яйца и стало выедать жизненноважные участки мозга. — Но как оно вообще могло попасть туда? И что это?.. — Это… личинка подкожного овода, который отложил свои яйца на моските, а тот, сев на нашего подопечного, и передал этого паразита, который в коже пробурил незаметную маленькую дыру, а с бесконечным током крови он смог пропутешествовать по всему телу и даже проникать в мозг. Вот поэтому мы и не могли понять всего того, что с ним происходило, его постоянных головных болей, аллюзий с распятием и других проявлений. — О Боже, час от часу не легче! И какое же ты принял решение?! — Лоботомия. Уже всё готово, операция должна была начаться через три часа, но так как пациент проявил активность, то прямо сейчас, если вы, конечно же, готовы принять моё предложение. Наступила тишина, прерываемая шёпотом между врачами. Через пару минут они, придя к конечному результату, все как один ответили положительно. Эгаш, встав из-за стола и дав указания медсестре, вышел из зала заседаний. Судьба Вениамина Йоханстона была решена.Часть 1
25 августа 2015 г. в 16:37
Пугающих злосчастных монстров принимают чёрные облака; в небе, подобно японскому Ямата-но ороти, промелькнёт быстро и угрожающе молния, послышится предупреждающий бум; ветер — бушует, рвёт и сносит всё, что попадается на его пути, никого не жалея, — наносит рану старому великому дубу, ветки которого тянулись, как люди к знаниям, а он к облакам, а сейчас крона, подчиняясь этой необузданной силе, склоняясь к земле, плачет, и только слышно, как ствол, изогнувшись, скрипуче издаёт свой мгновенный стон; листья поднимаются вверх, поток холодного воздуха и их не щадит, уродуя и ударяя об грязную землю или кидая их из стороны в сторону в лужи, — везёт лишь единицам, что, вырвавшись из этого круговорота, попадают в канализацию или в щели между домами, обретая покой и защиту; тревожный шелест выжженной почерневшей травы блекнет на фоне маленького звонкого колокольчика в руках любопытного ребёнка, не осознавшего, какая идёт опасность на него, но умный взрослый, схватив его за миниатюрную свободную ручку, ведёт в здание, которое скрипит, но всё же стойко выдерживает осаду; карканье чёрных воронов, как предвестник чего-то страшного; испуганный лай бойцовых, брошенных на произвол судьбы, собак; смех полупьяного, шатающегося из стороны в сторону человека, и к этому ещё прибавляется хохот девиц лёгкого поведения; быстрый скрип колёс — хлюпанье о грязную лужу; скрежет голых веток деревьев о крышу старого заброшенного дома; урчание кошки выходит прямо из трубы искажённым эхом; серьёзный и строгий женский голос возникает на фоне страшного сюжета: он кричит, в нём много ненависти, ярости, он властвует, пугает человека, заставляя его съёжиться под гнётом, понурив голову вниз, вперев виновато глаза в грязную рыхлую землю, усеянную личинками насекомых, червяками, один из которых, шевелясь, потихоньку пробивает себе путь к старому дырявому ботинку; на фоне — ввысь поднимается многолетняя заброшенная, пожёванная веками католическая церковь, хранившая в себе, как наша земля — в складках почвы древних и опасных микроорганизмов, — воспоминания о минувших счастливых днях, о событиях, что оставили своё пятно на её стенах, о людях, что вошли через порог и познали веру. Туда и держит путь наш охотник за сенсациями Вениамин Йоханстон.
Человек он простодушный, служащий верой и немного приукрашенной правдой своему народу, как впрочем, и любой другой человек его профессии. Приехал сюда, чтобы встретиться с мировым кумиром, держащим маску анонимного героя, и это для газетчика, что ни есть, сенсация — большой скачок по восходящей мобильности. Конечно, когда он прознал, где остановится этот человек, то быстро собрал нужные вещи и принадлежности и отправился в богом забытую дыру. Стоит сказать, что на поиски он потратил свыше трёх лет, и всё-таки добился внушительного результата, но его, как и любого человека, видящего во многом подвох, брали некоторые сомнения насчёт подлинного лица N, ведь ходили слухи, что под этой маской и вовсе не скрывается человек, — это огромная группа людей, которые живут среди нас и насмехаются над поклоняющимися им. Или это всё манипулирующие проделки Рокфеллеров и Ротшильдов. Или даже организация, которая скрывает этот факт по личным причинам. Посудите сами: один человек не может чуть ли под себя подогнуть мир, стать известнее любого президента, правителя, государя той или иной страны. Но всё это лишь неподтверждённая информация. Ещё Йоханстон думал, что даже если он и увидит истинное лицо кумира, то, скорее всего, это будет одна из его продуманных кукол, что и выступают в эфирах, на саммитах, бывают на разных телепередачах. Интересная машина-робот (потому что иначе это никак нельзя назвать), имитирует человека, но нельзя сказать какого оно пола, ибо голос нейтрален, он машинный, но не запрограммированный. На любой вопрос оно отвечает так, как ответил бы любой другой человек, оказавшийся на его месте. Кто создал подобное творение — никто не знает, но определённо переплюнуло оно и Японию в её большом техническом прогрессе.
Быстро пробегая через арку, он забежал под паперть и начал резво подниматься по каменным ступеням. Дойдя до деревянной двери, открыл, на что та, поддавшись, приотворила за собой новый мир, в который он, немного поколебавшись и взвешивая что-то в своей голове, прошагал, прикрыв её до едва видимой щели, но, к сожалению, ветер подпортил его планы, и дверь с грохотом закрылась. Мужчина лишь цокнул, но более не тревожил её. Сейчас его волновали N и репортаж.
Нартекс встретил его с заброшенным атриумом, а ведь когда-то это было место для омовений и крещальных купель. Он быстро пробежал наос, нефы, средокрестие, стараясь не запнуться об отлетевшие от стен камни, невесть откуда взявшиеся доски с гвоздями. Путь он держал до деамбулатория, где, как предполагал, и найдёт N. К сожалению, его надежды не увенчались успехом, тогда Вениамин, горестно вздохнув, решил напоследок взглянуть на конфессионал. Подойдя, с интересом начал разглядывать резьбу по дереву — с изображениями добродетелей и животных, олицетворяющих основные грехи. Его привлекло то, что кабины были в два раза выше своих оригиналов, а по правой стороне, где и должен сидеть священник, ввысь поднимался столб. Достав из рюкзака фотоаппарат, сделал несколько фотографий, отступил на шаг назад, дабы поймать лучший ракурс, и вдруг, испугавшись внезапного щелчка, чуть не выронил его. Из исповедальни вдруг послышался шорох, а после и вовсе прозвучал металлический голос:
— А! Это вы.
У Вениамина участилось сердцебиение, отдававшее в ухо. Он тяжело вздохнул, сжал свободную руку в кулак, сделал шаг по направлению, схватился за непрозрачную новую ткань (скорее всего, именно N об этом позаботился), но, поколебавшись, отдёрнул руку.
— Здравствуйте. Я — журналист, зовут меня Вениамин Йоханстон, и мне бы хотелось взять у вас интервью.
— Что вас интересует: моё лицо или мой успех?
— Простите?
— На какой вопрос вы жаждете узнать ответ?
— Читателям, да и всему миру, было бы интересно знать, кто вы есть такой, ваша история и то, как вы всего добились.
— Меня интересуют не они, а конкретно вы: чего хотите, да и, к слову, если бы это их интересовало, то они бы сами проделали весь этот путь.
— Да, но всё же… вас не так просто найти, если это, конечно же, вы, а не ещё одна ваша фигура.
— Соглашусь. Однако кто ищет, тот всегда находит. Вы так и будете там стоять или пройдёте в свободную комнату? Вениамин?
Вениамин колебался, он должен был ответить на вопрос. Конечно, ему хотелось получить ответы на оба, но, видать, его подопечный заинтересован лишь в одном.
Сев на низкую скамейку сбоку от предполагаемого «священника», сидящего за перегородкой с решетчатым оконцем, он вперил свой любопытный взгляд, но, к сожалению, мог видеть только нечёткий силуэт.
— Вы приняли решение?
— Да. Мне бы хотелось узнать то, как вы добились всего этого.
— Вы понимаете, что тогда не сможете узнать моего лица?
— Да, я понимаю, а ещё я понимаю, что вы — машина.
Ответчик помолчал, а после добавил, журналист понял, что его «хорошо» прозвучало с добродушием:
— У меня были хорошие учителя.
— Учителя? Люди! Значит вы всё-таки такой же человек, как и мы. Во всяком случае, вы им были... когда-то.
— А вы меня Киборгом считали?
— Были такие мысли. Вашего лица никто не знает, о вас нет никакой информации: кто вы есть, что вы есть — никто не имеет понятия. А ваш образ — образ робота! — слишком часто мелькал по телевизору. Вот и люди привыкли считать вас умной машиной.
— Люди тоже могут стать машинами: обвив своё сердце золотыми толстыми цепями, повесив миниатюрный замок с пародией на этот орган, а ключ выкинуть.
— Могут… э-э, но не об этом сейчас речь.
— Почему же? Мне, напротив, прелюбопытна эта тема, да и для себя вы сделаете выводы.
— Да, но всё же, я бы не хотел отнимать вашего времени…
— А с чего вы взяли, что отнимаете?
— …и своего. Что?
— Мне повторить? Я спрашиваю: с чего вы взяли, что отнимаете моё время? Коли я машина, так для меня оно равно вечности.
— Но вы же сказали!.. Подождите, если бы вы родились машиной, то это было бы зафиксировано, да и как такое вообще возможно? Вас создали! Но и у вас были учителя — люди! Механики!
— Моими учителями были нелюди. Они совсем нелюди! Это жизнь, а их образы — те слабости, из-за которых индивиды себя и загоняют под обусловленные рамки. Я искал вопросы и был любопытен, но не боялся отрицательного мнения со стороны общества; я любил правду, а ложь видел сразу: по жестам, повадкам, по глазам. Люди думают, что глаза — зеркало души, и они правы, потому что именно они многое отражают. Писал в разлинованной тетради цели, обводил в прямоугольник, а после, выполнив, отрезал ножницами по контуру, брал в руки зажигалку и сжигал, радуясь тому, что ещё одну свою слабость я смог преодолеть. И так я шёл тернистым путём к своим целям; как видите, не сдался. В моей жизни было много ситуаций, когда просто ничего не остаётся, как поднять белый флаг, ведь нет выхода, ведь даже закон на стороне противника. Но смириться я не мог. У меня не было за плечом ни аргументов, ни права, но оставалось одно, что никто не мог оторвать, — вера. Где-то в глубине души, маленький огонёк, среди темноты, ещё не погас, он горит, понимает, что ещё не всё потеряно, и если я просто не сдамся, сожму зубы, разобью до крови костяшки, вконец, поверю в себя, то смогу преодолеть эту стену. И я переступил через него. И это оказалось… так легко. Слишком мы любим многое усложнять и преувеличивать, давая врагу смертельное оружие, а себе — деревянную палку. Но кто сказал, что в руках мастера она не станет великим орудием? А раз так, то даже любое опасное изобретение в руках профана превратится в такую же ломающуюся деревяшку. Я такой же человек, как и другие подобные мне люди, просто в определённый момент я рассчитывал не на судьбу и Бога, а на собственные силы. Боролся, падал, вставал, ломал колени, руки, снова проигрывал и снова побеждал. Так усеян путь к власти, если за твоей спиной непроглядная тьма. Можете считать, что я создал себя таким, каким я предстаю перед вами, кумиром, роботом — неважно. Я тот, кто я есть, другим уже не стану. Поэтому так легко сделать из меня машину?
Пока N рассказывал о своей жизни, в маленьких паузах, которые он делал, чтобы вздохнуть, перевести дух, пробивалось еле слышимое постукивание костяшками по дереву, шедшее, как Вениамин потом установил, из второй кабины, на азбуке Морзе: «та-ти-ти-ти», «ти», «та-та-ти», «ти-ти».
...в складываемое слово: «БЕГИ». Мужчина не стал впадать в панику или строить какие-то необычные версии, просто принял это, как данность, хотя некий осадок испытал. Почувствовав, что его ноги начали вязнуть в чём-то жидком, тягучем, он оторопело опустил вниз голову и увидел, как некая субстанция обмазывает его ноги и поднимается постепенно всё выше и выше. Вениамин почувствовал панику и непреодолимое желание выбежать из исповедальни. Но потом рассудок и пробежавшая логическая мысль, убедили его в том, что это всего лишь вода, ведь на улице, если прислушаться к постукиванию о купола, лил дождь, который как раз, если прикинуть, и выдавал этот ритм. Предрассудки, не более.
— Более мне нечего сказать или добавить вам. А теперь, думаю, вам пора уходить.
— Подождите! Но вы только образно всё рассказали! А как же ваша скрытность, имя, подвиги, связи? Вы ничего не сказали.
— Вениамин! Я прошу вас уйти. Сейчас же. Немедленно! Наше интервью закончено.
Его слова прозвучали так грубо, что Йоханстон, разочаровавшись, вышел из конфессионала, не сказав ни слова, а пройдя пару шагов, одумавшись, вернулся и подошёл к месту, где сидел тот человек. Пересилив сомнения, он взялся за занавеску и, сильно потянув на себя, сдёрнул её, после чего волна страха прокатилось по его телу, скосив подколенные ямки, это и привело к падению на пол. По телу пробежали мурашки, задрожали губы, руки; его стало рвать, глаза не верили тому, что он сейчас увидел. Ему хотелось прыгать, истерически смеяться, биться головой о пол, а потом снова смеяться. Мозг не мог воспринять этого безумия, это была какая-то шутка, помутнение, ведь минуту назад он разговаривал с живым подобием человека, а сейчас перед ним, перед его глазами предстало нечто распятое и… мёртвое. Тело давно покрылось аутолизом, что свидетельствовало о раннем трупном явлении.
Что происходит? Кто так мог жестоко поступить с живым человеком?
Руки приковали по горизонтали толстыми гвоздями, диафиз плечевой кости рвано разрезан тупым предметом, и видно, как пошёл процесс гниения и разложения, появились первые признаки паразитов, которые поедали своего хозяина, но так как всё это было на весу, они падали на пол, облитый застывшей кровью, извивались в конвульсиях и умирали. Тело уже успело набухнуть за счёт бактерий, обитающих в кишечнике, и, поедая мёртвую ткань, они выделяли газы (вот откуда этот зловонный запах, вдруг обвивший Вениамина и вызывающий рвоту, а ткань, видать, была пропитана каким-то стойким средством, перебивая зловоние, так как почувствовать его он ранее не мог). Само тело уже успело поменять свой цвет с красного на зелёный, потому что кровяные клетки начали разлагаться. Лицо было не распознать, черты исказились, но притом человек (или чудовище!), что совершил такие издевательства, провёл каким-то тонким, похожим на скальпель, предметом по коже, делая полосу, тем самым разделяя, на свой взгляд, на две одинаковые части тело, именно с нижней он и поработал: снял кожу, как это раньше делали с богохульников святые отцы инквизиторы, а что с ней сделал дальше — стоит только догадываться. Но, к слову о наболевшем, они использовали её в качестве переплётов для книг, либо прибивали к дверям часовен. И ещё две вещи поразили его. Первая — «кровавый орёл». Именно из-за неё, скорее всего, этот человек и умер. На спине мученика рассекли рёбра, которые затем безжалостно, пока он кричал, бился в агонии, развели в стороны, подобно ангельским крыльям или положенному на спину раку. Вторая — вставленный в рот микрофон, провода которого были пропущены через весь организм и продолжавшиеся после ануса в эллипсовидной дыре.
Йоханстон понял откуда доносился предупреждающий звук, — из самого микрофона. Видать, говоривший с ним человек уже пытал новую жертву, которая и слышала их диалог, старалась предупредить, выстукивая ритм, подобный дождевому, чтобы не привлечь внимание убийцы. А вдруг взявшаяся лужа, которую он принял за воду, на самом деле кровь.
Непреодолимый ужас заставил Вениамина плакать, он, не в силах встать, пополз на четвереньках к выходу из этой проклятой церкви, а придя немного в себя, встал и, держась за живот и прикусив до боли язык, побежал. В его мыслях было только одно: спастись, убежать из этого ада. Инстинкт самосохранения работал на всей своей мощности, а адреналин так и пропитывал всё его тело.
Шарики за ролики закатились, когда у двери что-то моментально прошмыгнуло и остановилось, из-за этого Йоханстон протяжно простонал, а, запнувшись об деревяшку, упал, поцарапав подбородок, и вонзил гвоздь в ладонь. Он почему-то уже не чувствовал боль, наверное, до такой степени был напуган, что всякие нервы перестали нормально функционировать. Подняв голову, он оцепенело посмотрел на это существо: оно шло к нему на двух ногах, подобно человеку разумному, вертикально, рост которого был ниже среднего среднестатистического человека — полутора метров. Голова была лысой, гладкой, как шар для боулинга, но на верхней части пробивались гребенки или наросты, похожие на половинчатые морские ракушки в виде гребешка, а тело покрыто мутно-зеленоватого цвета чешуёй. Это существо шло к нему неспешно, как будто давало фору журналисту для побега, но он был слишком ошеломлён, чтобы приложить хоть какие-то усилия для этого. Существо, остановившись от него в паре шагов, подняло вверх когтистую руку, состоящую из трёх пальцев, и начало что-то говорить на ломаном русском языке, но Вениамин уже не мог соображать нормально, тут его пробило на смех. Существо замолчало, оглядывая безумца своими огромными кошачьими глазами, а потом мужчина стал глубоко вдыхать и выдыхать, затем задержал дыхание и запрокинул голову назад, в результате это привело к гипоксии мозга и перераспределению крови, то есть обмороку.