Заставь меня

Если честно, это как делить комнату с восьмилеткой. — Фил? Тишина. — Фил…? — Дэн закусывает губу и поворачивается лицом к кровати соседа. Следует вполне ожидаемое молчание. — Ты не спишь? — снова шепчет Дэн. Его голос пронзает тяжёлую тишину между двумя кроватями в едва освещённой комнате, где единственным источником света является экран его ноутбука с заставкой Netflix, хотя он досмотрел «Начало» уже несколько часов назад. — Уже нет, — шипит Фил, и Дэну не нужен свет, чтобы почувствовать, как Фил прожигает его насквозь злобным взглядом. — Ты лёг спать десять минут назад, — щурится Дэн. — Ясное дело, никто не может заснуть так быстро. — Когда ты устал как хрен знает кто, это на удивление возможно, — отвечает Фил сквозь стиснутые зубы. Недостаток сна из-за того, что он проходит через это каждую грёбаную ночь, берёт над ним верх. Честно говоря, он не может припомнить, когда в последний раз спал больше полутора часов без перерыва в присутствии Дэна, и ему становится больно от одного воспоминания о том, каким же раем казалась его кровать, когда Дэн уехал на выходные домой. — И вообще, учитывая то, что прошло всего десять минут, ты едва ли дал мне шанс. Дэн самодовольно ухмыляется, хоть и не знает наверняка, видит ли его Фил. — Который час? — Достаточно поздно, чтобы ты лёг на хрен спать, — бормочет Фил, после чего следует смиренная пауза, тихое шевеление, и на секунду загорается экран телефона. — Два сорок пять. Он вздыхает, и его наполняет ужас, потому что он вспоминает, что до начала его лекции осталось всего четыре часа, и все попытки поспать, которые он предпринимал, бесспорно, были очень жалкими. — Знаешь, что странно? — Дэн нарушает своё же молчание. Фил ждёт. — «Без четверти три» кажется позднее, чем «два сорок пять», но это одно и то же время, правда? — Хорошо подмечено. — Сарказм так и сочится из ответа Фила. — Нет, но… например, знаешь, ценники на товарах? — начинает Дэн. — Знаю такое, да, — Фил стискивает зубы, сарказм никуда не исчезает. — Ну… тебе не кажется странным, как, к примеру, что-то за £2,99 кажется дешевле, чем £3,00, несмотря на то, что все мы прекрасно знаем, что разница всего в один пенни? Зная это, ты бы мог подумать, что мы могли бы не обращать внимания на эту очевидную маркетинговую схему, но… кажется, что мы всё равно попадаемся. — Он задумчиво хмурится. — Как ещё мы можем найти применение однопенсовым монетам? — возражает Фил. — Их нужно как-то использовать. — Я за то, чтобы их запретить. Что можно получить от ожидания сдачи в один пенс, помимо жуткой неловкости? — Для этого почти в каждом магазине стоят ящики для пожертвований, — бормочет Фил. — Но всё равно там не слишком много выходит — триста однопенсовых монет дают три фунта, этого на кофе едва ли хватит. — Думаю, у благотворительных кампаний есть цели поважнее, чем тратить деньги на кофе, Дэн. — Но всё равно, это лишь малое количество денег, если сравнить с тем, как много их всегда вокруг. — Дэн вздыхает, возвращаясь к подавленному воспоминанию из детства о том, сколько фарфоровых осколков ему пришлось убирать после того, как он полностью заполнил свою свинью-копилку медяками, а затем попытался перенести тяжеленную штуковину через всю кухню. — Эти монетки такие бесполезные, когда они не играют с нами в головоломки. — Маркетинг и реклама — это одна большая головоломка, — говорит Фил. — В этом и смысл. — Знаю, но… — Дэн снова щурится. — Странно думать об этом как всего лишь о головоломке. Это довольно хорошая головоломка, кажется, что ты всегда забываешь о том, чем всё это является. Сниженные на один пенс цены, цветовые схемы, шрифты… — Безумие, правда? -саркастично замечает Фил. — Почти как если бы люди платили за то, чтобы вывести эти факторы во время массового производства продуктов и брендов! Дэн делает паузу и ёрзает в кровати, меняя положение. — Необязательно так грубо на это реагировать. — Тогда перестань задавать вопросы, — вздыхает Фил. — Я устал. — Это был не вопрос, — возражает Дэн. — Просто мысль. — Тогда я не хочу её слышать прямо сейчас. — Фил смотрит на время, и его сердце ухает вниз вместе с цифрами. — Очень важно рассматривать широкий спектр человеческой жизни, Фил, — бормочет Дэн. — Осведомлённость необходима каждому. — Веришь или нет, но сон тоже необходим. — Фил утыкается лицом в подушку так глубоко, словно хочет погрузиться в неё, как если бы он мог физически сбежать из мира, в котором царят полутьмя и голос Дэна, и ступить на мягкую улицу блаженной тишины. Что ж, мечтать не вредно. — Это спорно. Я рассказывал тебе об эксперименте со сном, который устроили русские? — раздаётся голос минуту спустя. — Да, — Фил лжёт и устало потирает глаза. — Разве это не странно, что по исходу пятнадцати дней люди с такой неохотой возвращались к реальности, что некоторые даже совершали самоубийство? — Фил чувствует, как Дэн хмурится. — Они яростно боролись с тем, что их изымали, то есть… они кричали, чтобы их вернули в палату, и требовали, чтобы снова включили газ. Даже когда трое выживших субъектов оказались в медицинском учреждении, оставшиеся двое, у которых ещё работали голосовые связки, продолжали умолять, чтобы им дали газ, который помогал им оставаться бодрыми. — Ты обращал внимание на что-либо ещё в том эксперименте? — восклицает Фил. — Я не думаю, что пожирание собственной плоти — это здоровые последствия депривации сна на протяжении пятнадцати дней. — Ну, на тот момент, кажется, прошло всего лишь около десяти дней, но… — Ради всего святого, хватит проводить столько времени, читая Крипипасту. — Фил закатывает глаза, потому что слишком хорошо знает, чем Дэн любит запугивать себя, чтобы не засыпать. — Почему Крипипаста? — Фил чувствует, как Дэн повернул голову набок с тем же задумчивым выражением, которое почти постоянно красуется на его лице. Вот в чём фишка Дэна: он всегда может что угодно превратить в вопрос. И чаще всего Филу очень трудно или вообще невозможно на него ответить. — Спроси создателей, — отвечает Фил. — Почему не Крипипицца? — размышляет Дэн, не обращая на него внимания. — Звучит как название какого-нибудь готического итальянского ресторана. — Фил не может сдержать смешок, несмотря на то, что его усталость почти невыносима. — Крипилазанья… — хихикает Дэн. — Ладно, я понял, — отвечает Фил, и ему даже немного весело. — Крипиравиоли? — Это менее впечатляюще, — его голос невозмутим. — Крипиризотто. — Крипи-спать вали на хрен, — шипит Фил, к нему быстро возвращается раздражение. — Никогда раньше о таком блюде не слышал, — шутит Дэн, хотя он буквально чувствует растущее раздражение Фила, несмотря на неприятное чувство вины. — Да и вообще, я не устал. — Дэн лжёт, пытаясь скрыть подступающий зевок от соседа по комнате, который лежит всего в метре от него. — Херня. — Филу даже не нужно видеть, как зевает Дэн, чтобы почувствовать его усталость, которая, если честно, может быть равна его собственной. И так как Дэн не даёт прямого ответа на возражение Фила, тот благополучно думает, что он прав. После нескольких минут тишины (хотя он настолько устал, что понятия не имеет, прошло тридцать секунд или час) усталый мозг Фила выдаёт смелое предположение о том, что может быть, просто может быть, у него действительно получится… — Ты спишь? — раздаётся тот единственный голос, который Фил хочет услышать меньше всего (хотя в комнате только они двое, он думает, что чей-либо ещё голос был бы тревожным знаком). Господи, ёб твою мать. Как бы то ни было, он лучше будет иметь дело с незнакомцем, чем с Дэном. По крайней мере, тот быстрее заткнётся. — Да, — шипит Фил, его раздражение уже близко к точке кипения. — Отъебись. — Я говорил, какой ты грубиян? — шутит Дэн, хотя Фил, даже если постарается, не сможет достичь менее предрасположенного к шуткам состояния, чем сейчас. — Я говорил тебе заткнуться и дать мне поспать? — резко отвечает Фил. — Сейчас-то что? — Мыло совсем не похоже на настоящую жизнь, — бормочет Дэн после пары секунд гробовой тишины — такой тишины Фил не слышал, наверное, с тех пор, как Дэн ездил домой. Он хочет закатить глаза и отвернуться, но мешкает. — Ты про то мыло, которым руки моют, или про мыльные оперы? — Мыльные оперы, — отвечает Дэн. — Насчёт мыла для рук я сейчас не могу придумать что-то особенно невероятного. Фил не позволит ему что-то придумать. Он вздыхает, плотно зажмуривает глаза и размышляет, сколько кофе ему понадобится завтра, чтобы функционировать дольше одного часа. — Ну и что? — «Жители Ист-Энда»*, — начинает Дэн. — Какого хрена ни у кого там нет стиральной машины? Ну, приехали. Фил не открывает глаза. — Они не такие уж и дорогие, мне кажется, в Argos они стоят не больше двухсот фунтов. Уверен, они все могли бы скинуться, собрать немного денег и купить стиралку. То есть, у них же есть постоянная работа и приличный доход, так ведь? — Какой смысл, если у тебя прачечная прямо во дворе? — возражает Фил. — Фил, восьмидесятые давно прошли. — Дэн закатывает глаза. — Больше никто не ходит в прачечную, разве что кроме моей бабули. — Ну, а почему тогда она не купит себе в Argos стиральную машину? — спрашивает Фил, хотя он сам не понимает, зачем продолжает разговор, это только подстёгивает Дэна продолжить свой словесный понос, который Фил так долго пытался остановить. Он не может сейчас сдаться. — В «Улице Коронации»**, кажется, у всех есть. Почему бы им не пожертвовать парочку? — Они живут в центре Лондона, вряд ли они нуждаются. — Фил хмурится от употребления Дэном слова «пожертвовать». — Не говоря уже о том, что это будет неслабое путешествие для стиральных машин — триста миль от Манчестера до Лондона. — Я так ездил постоянно, чтобы увидеться с тобой, — Дэн довольно улыбается, и если он не ошибается, то тихий звук, донёсшийся в ответ от Фила — это был смешок, а не вздох. — Ты не стиральная машина, — бормочет Фил чуть позже. — Но расстояние то же самое, — отвечает Дэн. - То, что я не стиральная машина, не равняется 299 милям. — Разве теперь это расстояние не кажется меньше? — Фил вскидывает брови, возвращаясь к прошлым размышлениям Дэна. — Вообще-то кажется, — говорит Дэн. — Хотя мы говорим о милях, а не о ценах, так ведь? — Гм, — отвечает Фил, используя самый эффективный способ завершить разговор, за исключением разве что «угу». Последующий период тишины, возможно, продлился на несколько секунд дольше, чем прошлый. — Но у них у всех, кажется, есть посудомоечные машины, не так ли? — Ради всего святого… — Фил снова закрывает глаза и натягивает одеяло на голову. Дэн усмехается и поворачивается, чтобы оказаться лицом к кровати Фила. — Существуют важные жизненные вопросы, Фил. — Ладно, у меня есть один, — говорит тот. — Сколько подушек нужно запустить тебе в лицо, чтобы ты заткнулся? Дэн снова смеётся, в его голосе явно слышны озорные нотки. — Ну, думаю, тебе стоит… — его фраза прерывается одной из подушек Фила, прилетевшей в его лицо, и удар оказывается на удивление сильным. — Одна есть, три осталось, — бормочет Фил. — Как ты смог так хорошо прицелиться? — Дэн хмурится. — Это инстинкт, — отвечает Фил. — К тому же, в этой комнате никогда не бывает совершенно темно, правда? — Он кивает в сторону светящегося экрана ноутбука Дэна, удивляясь тому, как он ещё не расплавился из-за того, что Дэн постоянно оставляет его включённым на ночь. — От этого не так уж и светло, — возражает Дэн. Он берёт подушку, которую Фил в него кинул, и зарывается в неё лицом, вдыхая приятный запах его шампуня. — Но мне хватает. — А мне и подавно. — Фил ворочается на кровати и уже начинает жалеть, что пожертвовал подушку во имя тишины, которую даже не получил. Они начинают погружаться в очередную возможную тишину, хотя у Фила нет сил надеяться, что она продлится дольше пяти минут. — Интересно, как выглядит закат на Юпитере? — бормочет Дэн себе под нос. И всё. Снова наступает тишина, и Дэн готов получить в лицо ещё одну подушку. Спустя несколько напряжённых бездейственных секунд его накрывает что-то намного более тяжёлое и сильное, чем подушка, и он чувствует, что его руки прижаты к матрасу, а лицо Фила находится в паре сантиметров от него. — Ты когда-нибудь заткнёшься? — шипит Фил, и это больше похоже на угрозу, чем на вопрос, и и от того, что расстояние между их губами слишком маленькое, в животе у Дэна начинают порхать бабочки. Дэн мог бы ответить усмешкой и замечанием типа «ты милый, когда злишься», чтобы и дальше противостоять Филу, но когда он глядит на нависшего над ним парня с чёрными волосами, обрамляющими безупречное лицо, он может пробормотать только два слова, которые, если быть совсем уж честными, скорее повлекут за собой что-то плохое, нежели хорошее. — Заставь меня. На пару секунд это застаёт Фила врасплох, и ему в голову приходит только одно. На короткий миг он сдержанно закусывает губу, но он уже запредельно устал, так что это длится едва ли дольше трёх секунд. И он видит только одно решение, которое может заткнуть Дэна, будет ли это на минуту, на час или даже дольше. Не теряя больше ни секунды, он наклоняется ниже, инстинктивно находит лицо Дэна и прижимает свои губы к его, и делает это так неуклюже, что неясно, поцелуй ли это или удар по губам. Он сразу же чувствует, как Дэн улыбается и начинает ответные действия — тот запускает пальцы в его волосы и целует его с такой же силой. Проходит пара минут, но ни один из них не предпринимает попыток отстраниться друг от друга — это больше не попытка заставить Дэна заткнуться. Фил лениво перекатывается на свободное пространство кровати (в процессе вернув свою подушку), и они переходят от неистовых поцелуев к нежным и лёгким. Пальцы Дэна всё ещё находятся в спутанной чёрной копне волос Фила, но они сменили своё отчаяние на нежную ласку. И возможно, Фил не хочет останавливаться. Или идти завтра на лекцию. Или возвращаться в свою кровать.