Стеклянные люди

Нас нет. На самом деле нас нет. Все упоминания о нас вымараны из средств массовой информации, потому что любопытство детей неистребимо, они же могут - о, ужас - узнать, что существуют такие, как мы. А до совершеннолетия им ни к чему знать такой ужас об окружающем мире. Детство должно быть розовым, теплым, легким, сладким - как сладкая вата в парке. Интересно, а дальше люди берут невинное создание, жившее в теплой уютной глухой коробке с мягким матрасом, и швыряют в мир? Типа, выживет сильнейший. Судя по тому, что я так часто вижу, да. Берут и швыряют. Прямо из уютной коробки. А потом я провожаю взглядом красивые белые платья, которые при жизни не успели надеть девочки, и черные элегантные костюмы, которые, будучи живыми, не думали надеть мальчики. И дворники уже не сметают розы, которыми усыпают дорогу вслед за платьицами и пиджаками. Это бесполезно, назавтра опять все засыплют. И они лежат, мертвые, сухие, шелестящие. У меня дома царит запах роз, он неистребим. Не надо было покупать жилье у кладбища, скажете вы. Что поделать, таким как я, не спешат продавать что-то в приличном районе. Нас нет. Не существует. Мы стеклянные люди. Нас не должно быть там, где живут нормальные люди. Нас вообще не должно быть, люди были бы счастливы, если бы это было так. Со мной согласен Конрад. Ленивый толстый кот меня любит, я же ношу ему еду. А еще пускаю на диван и даю драть кресло. Можно и любить. И соглашаться со всем. Я работаю, расписывая посуду. Это позволяет жить вполне сносно. На одежду я не трачусь, хожу по дому в одних трусах. Еды мне нужно немного, раз в полгода пополнить запас круп и макарон - и я счастлив. Даже стеклянному человеку можно жить сносно, вопреки мнению общества. Раз в год я хожу на парад вместе с остальными. Как вызов обществу. Мы прогуливаемся по центральной улице, рядом со мной обычно идет Клаус, хромает, опирается на мою руку. Мы сплетаем пальцы, он улыбается и говорит, что идти намного легче. В прошлом году к нам на парад пришла девушка, нормальная, с обручальным кольцом на пальце, взяла флажок у Кристи и пошла с нами. Растрогало до слез. Обычная девчонка, лет двадцати, сняла туфли и пошла с Кристи рядом, босиком, Кристи тогда взяла туфлю за каблук, так они и шли, смеялись и махали. Радует, что мы еще не для всех стеклянные. Правда, радует. И цепь полицейских тогда тоже улыбалась. Девушка с туфлей сунула флажок полицейскому: - Сегодня же можно? Он махать не стал, я думал, выкинет флажок. А они передавали его из рук в руки, в конце улицы он догнал девушку. Она подняла его над головой, как кубок. Люди засвистели, а потом зааплодировали. За смелость, наверное. Иногда очень хочется выскочить на улицу и заорать: "Люди, ну почему вы такие? Мы же от вас совсем немного отличаемся!", чтобы меня поняли. Но я молчу. Потому что знаю, что это бесполезно. Не поймут. Да и не услышат. Я же стеклянный, прозрачный, невидимый. Вся наша вина только в том, что мы родились. Такими, какие есть. Уроды, которых надо загнать в гетто, а еще лучше сжечь на костре. Или отправить в цирк, там нам самое место. Мы – стеклянные люди. Мы мутанты. Дети атома. У меня четыре руки. У Кристи жабьи ступни. У Клауса одна нога заканчивается чем-то вроде копыта. А еще у нас есть душа. Мы умеем любить. Мы умеем радоваться. И Кристи шла рядом с босой девочкой и махала флажком. А я впервые видел, как она улыбается. Может, когда-нибудь наступит такое время, от нас перестанут отворачиваться? Например, на следующем параде, который состоится завтра. И там будет Клаус, который будет ждать меня. И снова будет девочка в туфлях на каблуке, которая будет ждать Кристи с ее флажком и зелеными перепонками между пальцами. И может быть, еще несколько девочек и мальчиков. И когда-нибудь мы перестанем быть стеклянными. Может, надо только немного подождать?