У девочки в венах

Удел героини улыбкой сиять непрерывно. Давно её прячет, чтоб только не жечь кислотой. Её слёзы лить не учили слащаво-надрывно, Вдогонку кричать уходящему хрипло «Постой». Окатит волною тоски омерзительно липкой, Читает мораль, свои раны опять вороша. Кокетка внутри бережёт для него лишь улыбку; Изрядно потрёпана жизнью и чуть хороша. Всецело хоронит себя во руинах иллюзий, Впитались они беспощадно в души глубину. Единства нет в мыслях, теряется в чувствах диффузий, 'Немного' скучает, но всё ж не даёт слабину. Амнистия матери псевдо не сбросила ношу, Хромою всегда не по силам ведь тяжкий-то груз. Типичные мысли: «Его никогда я не брошу». Едва ли остался в запасе спасительный туз. Папаша неплох и достоин той щедрой награды, Легко подчиняет, наследника ждёт от другой. Она тому бремени стала до гордости рада; Выгнулась от боли коварной тугой вдруг дугой. То было всего лишь начало, всего лишь задатки, Естественно, колет, но терпит внезапную боль. Скосила свой взгляд на него тот случайно-украдкий. Несбывшийся сердца и тела её лжекороль. Явь вмиг обернётся же с ловкостью сном сладко-горьким, Елейное в сердце легчайшим ожогом «Родной». Томами прочтёт дневники все от корки до корки. Останется выбросить их, далеко путь на дно. Тайком от себя распрощается с претившей ложью, Чертоги души посещая так за день раз пять, Апатия сгинет, спокойно заснёт, но попозже. Явился ей шанс ту любовь-инвалида распять. Напрасно старается смыть, всё с нуля начиная, Искать вновь родное из сотен чужих ей сердец. Его же красуется ярко печать, не иная. А самую малость, казалось, жалеет отец.