Её улыбка

— Ты не убил меня. Почему? — Мне некого стало бы любить.

Она его зацепила. Нет, конечно, не сразу. Ничего такого, чтобы с первого взгляда и дрожи от прикосновения только. Могу сказать больше: она его поначалу жутко раздражала, бесила, выводила из себя. Он готов был локти грызть, как только она опять что-нибудь выкинет такое. Иногда даже головой об стену бился, а когда она поворачивалась к нему лицом, приторно улыбался. Фу, противно-то как. А потом это всё ушло, само как-то. Его перестали выводить из себя все её слова, поступки, жесты. Ему даже стала нравиться вся эта детская нелепость, неаккуратность и её самомнение, которое до потолка. Один раз показалось, что он даже переживает за неё. Совсем на чуть-чуть показалось, но настолько ярко, что прям… ох, это не описать. Даже ему самому это не описать. Это случилось в один из вечеров, когда она прочно засела в его голове и совсем не хотела оттуда выходить. Причём засела не как очередной проект, не как очередная жертва, а как что-то более важное и ценное. Как-то, что он никогда бы не бросил и не оставил. И уж тем более не причинил бы вреда. В тот вечер он повёл её в какой-то бар, где куча выпивки, байкеры и жутко воняет. Пусть, мол, теперь скажет ему, что она взрослая и со всем справится. Нет, у него не было какой-то обиды на то, что эта шестнадцатилетняя школьница пытается что-то такое доказать ему, двадцати семи летнему парню. Ни в коем случае не было. Была только небольшая ирония в его поступках. Он не подставлял её, просто дал почувствовать свежую жизнь. Почувствовала, жутко напилась, конечно, но почувствовала. И вот они шли домой по дороге. Он нес её туфли, она шла босая, иногда подпрыгивая, кружась и что-то ему рассказывая. Она улыбалась. Наверное, это был последний раз, когда он видел её улыбку. Немного пьяную, но такую родную улыбку. Она шла, раскачиваясь из стороны в сторону, пьяной походкой… Наверное, именно из-за этой пьяной походки она и упала, ударившись коленом об асфальт. Именно тогда, он стал её жалеть, успокаивать и говорить, что она невероятная растяпа. А потом улыбнулся, подхватил на руки это рыдающее создание и понёс в свой дом. А его же предупреждали. Его наставник, который видел всё то, что происходит с этим парнем, который даже хотел убрать его с этого дела, но было уже слишком поздно. Он не должен был влюбляться в неё, не должен был приводить её к себе, не должен был, но что тут говорить уже? Сделанного не вернуть. — Родная, сейчас мы обработаем твою рану, и всё будет хорошо, — он легко подул на её коленку и начал мазать ту зелёнкой, — Ну что ты нюни распустила? Она что-то пыхтела, опять всхлипывала, а потом в сладком поцелуе утонула. И, казалось, что нет ничего, что тогда могло бы всё это нарушить. В ту ночь он наплевал на всё. В ту ночь была только она. Его девочка. Только его, потому что любой, кто мог бы к ней прикоснуться, пострадал бы. Он знает своё дело. Он киллер. Утро. Проснулся, а рядом никого нет. Он тогда улыбнулся, думал, что сейчас зайдет на кухню, где она будет стоять за столом. Подкрадётся сзади и обнимет её крепко, прижав к себе. Сильно, никуда и никогда не опуская. Она только его. Никого больше. Он встал. Вышел в коридор и улыбку тут же спала с лица. Дверь в кабинет была открыта. Так вот, дверь в кабинет, где все бумаги на ее убийство, была открыта. Нет шума на кухне, нет журчания воды в ванной, её нет в спальне. А дверь в кабинет была открыта. Больше он никогда не видел её улыбку. В тот момент, когда он зашел в комнату, она сидела на полу и листала какие-то бумажки. Вроде как лично дело своё, которое ему предоставили. Он не отвлекал её, даже не подавал признаков того, что стоит где-то рядом. Она сама его заметила через какое-то время. Обернулась. Лицо всё в слезах, взгляд бегает из стороны в сторону, а его её-любимая-футболка чуть-чуть задралась. Она просто смотрела на него ледяным взглядом, потом встала, всё так же смотря. Сделала пару шагов. Потом ещё пару. И ушла. Через пару часов, прибежав к своему начальнику и спросив как можно снять это дело, ему сказали, что его уже убрали. Почему-то заказчик отказался, вроде всё утряслось. Всё, но он больше никогда не видел её улыбки. Той самой глупой и влюблённой улыбки, которая была только для него. Он наблюдал за ней пару раз из-за угла. Она кому-то тоже улыбалась. Но не так. Не так, как это было для него. Прошел месяц с того момента. Он ушел из конторы, потеряв фактически всё. Устроился барменом в каком-то клубе и переехал в однушку где-то далеко от центра. Ему больше просто не хотелось быть связанным со всем этим дерьмом. Даже в квартире той находиться не хотелось. Думал, что забыл её, но каждый день мысль о том, что встретит её где-то в толпе, преследовала его. И вот однажды он не выдержал. Он просто написал ей письмо со своим адресом, в котором всё рассказал. И решил, что дело её. Но больше молчать и претворяться, что всего этого не было — он больше не мог. Неделя. И сегодня к нему в дверь в восемь утра позвонили. И он опять увидел её улыбку.