Тайная Персидская Книга Заклинаний

Смуглая кожа Гефестиона казалась черной в этом тусклом свете. Тяжелое дыхание прерывалось только глубокими и судорожными вздохами. Было нестерпимо жарко, воздуха совершенно не хватало – словно под водой, - хотелось выплыть и вдохнуть несколько раз полной грудью свежий бриз, задержаться и рухнуть обратно. - Ты как хочешь, а я прятаться больше не намерен, - сообщил Александр и скинул с головы душное одеяло. В другой раз оно было хорошим средством по защите от лишних глаз или холода. И то, от кого это Великий Завоеватель должен прятаться? Уж не от собственных подданных ли?! Уму непостижимо! Кто только пусть попробует ему что-нибудь сказать на эту тему. Великое копье Александра Македонского разит без промаха. - Но, мой царь! – воскликнул Гефестион, дергая одеяло на себя и пытаясь закрыть от отсутствующих взглядов недавнюю находку: толстенную книгу в деревянном переплете, резную, с рубином на лицевой стоне. Она была обнаружена на трупе одного из поверженных врагов. Точнее, не на теле, но близко – в руках. Мертвец страстно прижимал к себе свое единственное достояние, которое у него все равно отобрали. – Ее надо беречь, как собственное око. Это дорогая вещь. - Это непонятно что! Я считаю это сверхопасным носителем темных знаний, Гефестион. Будь добр, убери это из моей опочивальни. Отдай мудрецам, пусть читают, - после чего царь протянул руку к своему верному другу, чтобы коснуться прекрасных длинных волос… но схватил лишь воздух – Гефестион был полностью занят книгой. Чувственный и страстный мужчина, отдающийся науке, и любви настолько полностью, что на войну иногда не хватает. – Убери это сейчас же, Гефестион. Иначе я разорву эту тайную кладезь знаний. И мы будем заниматься любовью на жалких клочках бывшей мудрости. Всю ночь. Воин чуть повернул голову, позволяя себе странное выражение, которое Александр определил как «ограниченный невежда». Он бы возмутился, если бы любовник не опередил его. - Хорошо. - Что – хорошо? – Тут же насторожился мужчина. - Мы будем заниматься любовью всю ночь, мой царь. Но сначала давайте кое-что опробуем отсюда? - Новую позу? – ухмыльнулся Александр. В их тандеме сложно было уже придумать что-то новое. Разве что верхом на Буцефале, но у бедного коня могло не выдержать сердце от такого предательства. Александр мог его понять. Гефестион улыбнулся так заманчиво и сладко, что даже такой великий царь, как Македонский, почувствовал, что не откажет. Ладно, пусть развлекается. Один раз можно и уступить. *** - За такое ты должен как минимум две ночи подряд вытворять на ложе такое… - попытался выказать недовольство Александр, но был прерван плавным движением руки. Александр попытался отогнать откровенные мысли о том, как ладонь Гефестиона касается грубой кожи на животе, скользит вниз и легко обхватывает… - Тебе стоит встать здесь, мой царь, - Македонский чуть не зарычал от досады. Сыро ночью, уже сандалии в росе все и тога тоже, шлепает по ногам и прилипает к коже, заставляя ежиться от неприятных ощущений. Мужчина отошел в сторону белой статуи, изображающей прекрасного юношу с яблоком в руке. Юноша смахивал на Гефестиона. Впрочем, на него даже пень смахивал, когда Александру желалось своего любовника. А сейчас ему более чем желалось. Еще немного, и в тоге будет неприглядная дырка. - Долго еще? - Обожди, мой царь. Я же обещал ночь. Македонский раздраженно сложил руки на груди, наблюдая за тем, как Гефестион движется по кругу, обратному движению солнца. Как шепчет себе что-то под нос, мягко переступая, танцуя… ну или просто слишком грациозно совершая странные действия. A Elbereth Gilthoniel silivren penna míriel o menel aglar elenath! Na-chaered palan-díriel o galadhremmin ennorath, Fanuilos, le linnathon nef aear, sí nef aearon! Нет, не разверзлись небеса, не громыхнул гром, не упали облака на землю. Не случилось ничего особенного. Точнее – вообще ничего не случилось. В молчании минула одна минута. Потом – вторая… -Ну, хорошо. Поиграли, а теперь пошли поиграем в другом месте. Кажется, Гефестион был разочарован тем, что у него не вышло древнее колдовство. Хотя, если говорить от всего сердца, Александр сомневался в том, что персидская абракадабра сработает. Более того, он вообще сомневался в том, что эта писанина была именно персидская. Когда за спиной раздался шорох, Македонский аж подскочил и развернулся, сетуя на то, что у него нет с собой меча. Гефестион тут же кинулся на спасение своего царя от опасности, хотя, единственное, чем он был вооружен – это книга. Из тени выступил странный человек. На нем были одежды, не свойственные ни греческим провинциям, ни ближайшим к Греции странам. Штаны; странная обувь – это не привычные сандалии; что-то, похожее на тогу, только другого материала и слишком короткая. Незнакомец не был вооружен ничем, как и Александр. Когда чужак вышел в свет факелов, можно было разглядеть его длинные светлые волосы – таких Македонский никогда не видел в своей жизни, - и такой светлой, прозрачной кожи. Человек поднял руки, чем заставил напрячься двух мужчин. Правда, через две минуты стало понятно, что этим движением мужчина хотел лишь показать, что безоружен и не имеет цели нападать. Потом он заговорил, но Александр и Гефестион не знали этого языка, хоть в голове и билось понимание, что похожее они где-то слышали. В конечном счете чужак указал на себя плавным движением, чтобы не вызвать агрессии, и тихим, переливающимся голосом произнес: -Леголас. Гефестион, конечно же, как первопричина этого представления, вызвался первым: -Гефестион. Македонский нахмурился, явно не доверяя пришлому, но ему все же пришлось назвать себя. Этот чужак, несмотря на то, что был потенциально опасен, каким-то непостижимым образом заставлял проникаться к себе доверием. Александр оттеснил своего соратника в сторону, не желая прятаться за чужой спиной, горделиво вскинул голову. Перед Гефестионом ему хотелось побыть настоящим господином, который умеет принимать чужаков… странных чужаков, которые умеют очаровывать. - Нам надо быть осторожными, Гефестион, - тихо прошептал на ухо мужчина своему другу, - Ты совсем не знаешь, что за человек этот пришелец. Он может тебе улыбаться, а сам готовить нож, чтобы вонзить его тебе в спину. Вспомни Цезаря, а ведь он доверял Бруту, как собственному… - Мой царь, пусть я не уверен в том, что он не убьет меня, но я не хочу прослыть человеком, который попрал принципы гостеприимства. Это будет настоящий позор, мой царь… - Ну, хорошо, хорошо, бери его. Пусть будет гостем, - отмахнулся мужчина, не имея желания мокнуть в росе и перепираться с Гефестионом. Этим лучше заниматься с ним в постели. *** Но не тут-то было. Этот черноволосый паршивец решил побыть радушным хозяином, поэтому всячески охаживал новоявленного гостя. Александр мучился от стояка в тени за колонной. Гефестион вился вокруг Леголаса. Леголас мило краснел. Македонский тоже краснел – от злости. Он имел полное право пойти и нагнуть своего любовника прямо над столом, но тогда воин объявит бойкот, и царь еще долгое время не увидит округлой аппетитной попки своего верного соратника. Это заставляло еще больше злиться темпераментного мужчину. Был и еще другой замкнутый круг – стоило Александру приблизиться к Гефестиону, как тот начинал восхвалять Леголаса, что заставляло впадать в бешенство Македонского и отчаливать прочь. После чего черноволосый красавчик бежал к своей пассии, царь тащился следом, пытаясь приблизиться и уже заставить исполнить Гефестиона отчасти супружеский долг – и все начиналось сначала. Леголас был нем, точнее, он не говорил на понятном для Александра и его народа языке, но исправно его слушал и, видимо, старался впитать. За неделю он уже сносно выражался о самых простых вещах. *** Впервые Македонский по-настоящему взбесился и метал молнии тогда, когда застал их: Гефестион со всей страстью пытался объяснить чужеземцу, что такое настоящая мужская дружба, и почему она лучше дружбы мужчины с женщиной. Судя по тому, как Леголас не сопротивлялся, он капитулировал без каких-либо возражений. Что-что, а убеждать соратник царя умел превосходно – он не то, что черенок от вишни языком завязать мог, он мог на нитке наваять шестнадцать морских узлов. Судя по тому, как краснел чужак и как сильно он сжимал плечи Гефестиона, ему очень нравилось просвящаться. Александра от скандала останавливало только одно – оба молодых человека были прекрасны в своем слиянии. Они были созданы для того, чтобы их запечатлеть в скульптурах. Совершенные тела – гибкие, тонкие. Леголасу очень шла короткая тога, открывающая белые стройные ножки. Ножки Гефестиона казались рядом с ними почти черными. Рука соратника опустилась на бедро чужака, поднялась вверх, задирая край одежды. Длинные пальцы сжали бледную кожу, оставляя алеющие следы; губы целовали изящную шею; кончик языка прошелся по кадыку. Еще чуть-чуть, и Леголас согласился бы отдаться, а великий царь всея Македонии – заняться вуайеризмом и подрочить, но их троих спугнул дикий всклоченный пес и шедшие вместе с ним стражи. Любовники ретировались, как кошки, прыгающие в кусты от погони. *** На самом деле, все случилось еще позже, и тогда Александр вознамерился найти эту дьявольскую персидскую книгу и сжечь ее. Хотя нет. Он решил, что лучше будет отправить чужака туда, откуда он вылез. И, если это даже жопа мира, царь все равно впихнет негодяя обратно. Гефестион пригласил своего новоявленного друга к себе: рука – на талии, томный голос, склоненная голова, - и Леголас уже устоять не может, кивает, соглашаясь даже на такое. Чужак утверждал, что он – эльф (такого слова соратник царя не знал), и в подтверждение этому показал свои заостренные уши. Гефестион кивнул – мало ли каких народов обирает где-то там, куда еще его Царь не направил свои стопы? Найдут и сородичей Леголаса, всему свое время. Отчего-то мужчина знал, что, заполучив этого прелестника, он не только выиграет и останется в прибытке. До встречи с Гефестионом эльф имел смутное представление об однополой любви, да и о любви вообще. Гефестион попытался разъяснить. У Гефестиона получилось. И вот сейчас они находились в личной спальне соратника, приготовленной как раз для плотских утех. Леголасу шла белая тога, хоть он и совсем не загорал под палящим греческим солнцем. Она делала его совсем невесомым и каким-то невинным, что, собственно, и являлось истинной правдой. Эльф непередаваемо мило краснел, вздыхал и всячески показывал, что он – девственник нецелованный, одна штука, редкий вид. У Гефестиона чуть тога не порвалась от осознания этого факта. Но вел он себя прилично и очень нежно, явно понимая то, что любое неверное движение, и представитель дивного народа даст ему от ворот поворот. Выкинет из спальни. Мужчина коснулся тонкой талии своего гостя, чуть погладил, чувствуя приятное тепло тела Леголаса. От него пахло персиками и чем-то пряным, но это было замечательно, Гефестион радовался своему самообладанию. - Леголас, - позвал воин, наклоняясь к ушку эльфа, касаясь кончиком языка заостренной части, потом чуть прикусил. Судя по вздоху, это было верным решением. Светловолосый человек заметно покраснел – это все потому, что засмущался, а не потому, что ему было хорошо. Один поцелуй – это ничто. Хотя, буквально несколько дней назад, когда Гефестион со всей страстью показывал, как надо целоваться, Леголас вполне адекватно и правильно среагировал. – Ты мой гость… и я хочу доставить тебе незабываемое наслаждение, такое, о котором ты никогда не ведал. Голос мужчины стал тихим, низким, таким, чтобы его слышал только эльф. На воина посмотрели светлые глаза, еще не потемневшие, но уже немного затуманенные. Леголас не боялся ничуть, скорее, он жаждал того момента, когда его партнер начнет действовать. Гефестион наклонился, стараясь как можно дольше не размыкать зрительного контакта, но потом пришлось закрыть глаза и отдаться поцелую. Почти целомудренному, но воин не собирался его прекращать, поэтому невинность исчезла уже вскоре, и на этот момент мужчина уже был страстным и горячим. Как-то вовремя за спиной эльфа оказалась стена, к которой он и был притиснут, чуть приподнят и вновь зацелован – на этот раз не только губы, но и шея. Пленительное горло. Кожа у Леголаса на вкус была такой же сладкой, как и его запах – хотелось ласкать языком, слизывая этот нектар, и прикусывать, оставляя красные метки, не становящиеся в будущем синяками. Тихий стон, который издал эльф, чуть не заставил Гефестиона забыться. На самом деле, даже несмотря на то, что в их с Александром тандеме воин получал огромное наслаждение, находясь снизу, ему иногда тоже хотелось проявить свое мужество и взять какого-нибудь милого мальчика вроде Леголаса. Афродита услышала его молитвы, и вот в его объятиях самый настоящий милый мальчик. Ладно, не мальчик – мужчина. Но какой! Гефестион плавно опустился на колени, задрал хитон Леголаса и приказал ему придержать белые полы. Никто из представителей греческой диаспоры не носил под тогами нижнего белья (разве что женщины), а Александр так вообще уверенно говорил, что в такую жару лучше светить «мудями», чем их сопреть. На теле эльфа не было волос, даже тонких, едва видных, а кожа была приятная и бархатистая, ее хотелось гладить, наслаждаться ею и всячески радоваться тому, какой же приз удалось получить. Конечно, в фантазиях воина, он желал не только заполучить это прекрасное светловолосое чудо, но и разделить его с Александром. Но сначала эльфа надо подготовить, ведь, зная темперамент Царя, он запросто может забыться и причинить боль такому прелестному созданию. Конечно, Македонский обидится, и будет ревновать… но сюрприз того стоит. Леголас был возбужден, но, несмотря на это, смазки на головке члена было совсем немного. Развратным, любимым Александром движением, Гефестион провел всем языком от основания вверх. Ноги эльфа перестали держать, и он чуть не завалился на пол, благо воин успел его подхватить. Нет, определенно, с девственниками лучше обращаться как в старые давние времена – на кровати. Когда «гость» был передислоцирован на любовное ложе, Гефестион стянул с себя хитон и откинул его на набалдашник кровати. Взгляд на Леголаса, лежащего ничком, обнимающего себя одной рукой за талию, с растрепанными волосами, привел мужчину в восторг. Хорошо бы попросить скульпторов, чтобы они запечатлели это идеальное тело в своих работах. Впрочем, восхищаться было некогда, и воин вернулся к прерванному занятию. Оказалось, что кровать ничуть не хуже стены, даже лучше, и всякая ерунда насчет того, что горизонтальные поверхности – это прошлый век, оказались настоящим враньем. Гефестион не спешил на этот раз, позволяя своему новоиспеченному любовнику прочувствовать всю гамму ощущений. Мужчина так расстарался, что даже не заметил, как Леголас начал страстно и негромко постанывать, ерзая, явно не понимая, как начать подмахивать. Ничего, парочка таких упражнений – и все поймет. *** Сказать, что Александр был зол – не сказать ничего. Он был в ярости. Ему хватило только одного взгляда на мило воркующих Леголаса и Гефестиона. Не надо было ходить к пифиям, чтобы с уверенностью сказать, что эти двое – переспали. Несмотря, правда, на этот факт, что новоявленный гость продолжал краснеть, когда воин склонялся к нему или когда обнимал за пояс. Когда он обнимал Леголаса ниже, то вспыхивали эльф и царь вместе – первый от смущения, второй – от бешенства. Нет, определенно, надо найти эту книгу и запендюрить аидова разлучника обратно туда, откуда он вылез. В общем, весь день великий Македонский провел кверху задом в злополучных кустах, пытаясь отыскать так не к месту пропавшую книгу заклинаний. В общем, за этим поистине важным занятием и застал его Гефестион. - Мой царь, ты что-то потерял? Александр хотел было честно ответить: «да, твою крепкую задницу в моей постели», но сдержался и лишь раздраженно махнул рукой на соратника, не желая отвечать. - Я в немилости? – с затаенным страхом в голосе спросил Гефестион, подходя еще ближе. - А где твой гость? Я его что-то не вижу, - сложил руки на груди Македонский, демонстративно отворачиваясь. - Неужели я слышу в твоем голосе ревность, мой царь? – на этот раз уже удивился мужчина, отходя на шаг. – Вам не стоит… - Хорошо, раз не стоит, тогда почему всю эту неделю мою постель согревает Тирт, м? Судя по взгляду, которым Гефестион одарил Александра, ему не стоило так говорить. Но сейчас царь был раздражен тем, что его любовник нашел себе другого. Сладкая месть, оставившая только горечь. - Мой царь, ты можешь позволить любому согревать свою постель. Прости, меня ждет наш гость. Александр раздраженно фыркнул и снова согнулся, озаряя взоры рабов и сада красотой своего царского зада. *** Все-таки, никакие Тирты не могли сравниться с Гефестионом, и вот уже Александр сам заявляется к опочивальне любовника, бесцеремонно открывая дверь. Он увидел то, что и ожидал – своего соратника, страстно тискающего Леголаса в углу. Тонкая ножка эльфа была закинута на пояс мужчины и довольно заметно контрастировала с темной кожей воина. Хитон Гефестиона держался на честном слове и еще чем-то, не сползая с ягодиц. Македонский оценил перспективу. Подумал, оценил еще раз. Когда представится такой замечательный шанс и согласие любовника на небольшую игру? Только сейчас. Царь постучал перстнем по статуе дискобола, изогнувшегося в немыслимой позе. Звук заставил двух мужчин оторваться друг от друга и посмотреть на явившегося. Злоба и раздражение сменились ужасом и дрожью. Конечно, у Александра на лице было такое выражение, будто он мог двух изменников порешить диском, отобранным у статуи. Но нет, он выбрал более изощренный метод. Подойдя к Гефестиону и Леголасу, Македонский усмехнулся еще раз, и, как только соратник попытался что-то сказать, запечатал ему рот поцелуем. Долгим, сладким, глубоким – показывая на него все права этому бледнолицему, что стоял рядом и нервно судорожно вздыхал, пытаясь оправить хитон. Стоило «гостю» попытаться улизнуть, как он тут же был прижат сильной рукой к стене. Поцелуй достался и эльфу – в меньшей степени страстный, но жесткий. Македонский без слов умел сказать, что перечить ему не стоит. Вкус у Леголаса был странный: сладкий, как у персика, и неизведанный. Оторвавшись от своего нового любовника, царь кивнул на кровать. Ни у кого не возникло претензий. *** Александр лежал между двух изнеможенных тел своих любовников, обнимая обоих и улыбаясь своим мыслям. Мысли были еще те, но сил на их воплощение в жизнь уже не хватало. За окном занимался рассвет, и в комнате царила приятная утренняя прохлада. Леголас обнимал его поперек груди, прижимаясь губами к бьющейся на шее жилке, а Гефестион – поперек живота, запрокинув голову. Нет, никто не спал, а эльф даже умудрялся скользить острым дивным язычком так, что в Македонском снова просыпалось желание. Где-то на середине всего захватывающего ночного процесса, лежа под своим царем, Гефестион, словно перед богом, признавался ему в том, что он всю неделю обучал гостя премудростям любви. Македонскому ничего не оставалось, кроме как принять экзамен. На «отлично». Да уж, что сказать, Леголас научился. Так хорошо научился, что Македонский даже сам согласился отодрать его парочку раз за «слишком вызывающее поведение». Светловолосая шлюха давала такого жару, что царь только диву давался, почему не заглянул в комнату Гефестиона пораньше и тоже не обучил «гостя» парочке особо выдающихся фокусов. - Разреши ему остаться еще на немного в твоем гостеприимном доме, мой царь. Я думаю, нам есть чему его научить. - Главное, чтобы после этого ему нечему было учить нас, - рассмеялся Македонский и провалился в блаженное забытье. *** Тем не менее, поиски книги не прекращались ни на день, и труды Александра были вознаграждены – талмуд оказался под кроватью Гефестиона, куда царь внезапно угодил во время диких игрищ в их трио. На следующий день тайная скрижаль была извлечена из пыли, ласково обтерта и замусолена до дыр в поисках чего-то, что отвесит пендаля навязчивому «гостю», от которого соратник Македонского просто сходил с ума. А царь не мог позволить такой роскоши, чтобы кто-то сходил с ума по кому-то еще, а не по нему. Стоило только двери открыться, как Александр, не мешкая, опробовал первое, что попалось на глаза: - Ash nazg durbatuluk, ash nazg gimbatul, ash nazg thrakatuluk agh burzum-ishi krimpatul! Не громыхнул гром, не вспыхнули молнии, ничего не случилось. Кроме того, что в комнату Гефестион заходил уже один, удивленно озираясь. - Что у тебя в руке, мой царь? Македонский хотел было ответить, но тут его осенила догадка. Он решил ее проверить. - А где Леголас? - Кто? - Высокий светловолосый мужчина. - У нас нет при дворе никаких светловолосых мужчин, мой царь. Александр шикарно улыбнулся и поднялся, вальяжной походкой подходя к любовнику и отбрасывая книгу так, что она отлетела к балкону, ударилась о парапет и упала вниз с гулким плеском. Мужчина порадовался, что в садах есть фонтаны. - Всего лишь книга. Обычная книга, Гефестион. Хотя, я бы был не против подержать в руках и что-нибудь более интересное, как ты думаешь? Соратник лишь развратно улыбнулся, закидывая ногу на бедро Александра и позволил себя поцеловать так, как этого больше всего любил. *** Леголас поднял голову, словно просыпаясь ото сна, огляделся. Лагерь выглядел как обычно, тихо трещал костер, шелестел ветер, тихо дышали спящие путники. Эльф не помнил сна, но точно помнил, что он был хороший. Сказочно и развратно хороший. Щеки Леголаса вспыхнули, когда он подумал о таком, хоть и покрытом туманом, ведении. Наверное, он его когда-нибудь вспомнит. Хотя, лучше и не вспоминать. Мало ли что. От автора даббл: Автор искренне радуется за себя и за выполненную заявку. Она отдалась тяжело, но, тем не менее, отдалась. Как Леголас Гефестиону. Скажу честно – фильм не смотрела, а в исторических мануалах об этом дивном юноше ничего нет. Пришлось воображать и дорисовывать что-то свое. В целом, я довольна. Это моя первая проба писание фика на заказ. Это мой первый кроссовер! Тапки оставляйте у двери, а сами проходите. Ощем чо – геи они и есть геи, я закаваилась.