***
Морозный день, 10 февраля. День рождение. Странно, но у меня он вызывает стойкую ассоциацию с детством - когда мир казался очень красочным и беззаботным. На лице мамы всегда играла улыбка, она пекла торт, приглашала гостей - почтенных родственников, которые важно расхаживали и периодически шикали на изрядно развеселившуюся детвору. Поместье Лонгботтомов никогда не было большим. Семья среднего достатка, пусть и чистокровные. После смерти отца все финансовое обеспечение легло на плечи Августы. Конечно, в ту пору я с трудом мог оценить, сколько сил стоило матери держать наш небольшой мирок на плаву. Но я никогда и ни в чем не нуждался. И сейчас я ей чрезмерно благодарен. Каждое день рождение мама дарила мне что-то особенное. Правда, банальных подарков не было - темно-бордовый бант, бежевая упаковка, Августа не любила изменять своим принципам, и коробка с чем-то очень интересным. С возрастом менялось почти все - на лице матери появлялось все больше морщин, выражение ее глаз становилось все более суровым, я взрослел, успел женится, но день рождение всегда праздновал в том самом отчем доме. Алиса не была против, в конце-концов, данное требование - мелочь по сравнениями с остальными претензиями Августы Лонгботтом.***
Опять февраль. За окном метет - день выдался холодным. Мороз стойко ощущался на коже, белые хрупкие снежинки путались в волосах. Точнее, я так думаю - на улицу не выходил. Пока... Вон стоит мама. Улыбается, как всегда в этот день. Ее губы раскрываются, а морщинистые, как бы когтистые, руки крепко сжимают коробку с подарком. Опять бежевая упаковка и бордовый бант. Почему же я не слышу, что она говорит? Надо выйти из-за этой невидимой ширмы, надо... Мой взгляд скользит по помещению, рот открывается, но сказать я ничего не могу. Внезапно замечаю еще одного участника этой безмолвной сцены. Высокий, статный, с черными волосами и пронзительными глазами бирюзового цвета. Лицо... Я точно где-то видел это лицо! Где же? Мысли плывут, мне трудно сообразить. Пальцы беспорядочно пробегают по краю мантии, я невольно опускаю голову, в нос ударяет противный запах. Он мне кажется смутно знакомым, но вспомнить название и угадать тем самым его происхождение я не могу. Сознание застилает туман, мышцы отказываются слушаться, приходится схватится рукой за край кровати, чтобы не упасть. Железной кровати, она служит отличной опорой для колеблющегося равновесия. Несколько секунд смотрю на простынь. Белая такая, слепит, что глаза невольно начинают слезится. Меня отвлекает голос. - Френки, дорогой, возьми же подарок! - высокая женщина с идеальной осанкой, могучего вида, уже в летах. Одета в длинное зеленое платье с изъеденной молью лисой, на голове красуется остроконечная шляпа украшенная ничем иным, как чучелом стервятника. Протягивает мне какую-то коробку, но я стою неподвижно. Отчаянно мотаю головой, силясь вспомнить. Кто это? Кто этот юноша, молодой и крепкий, который стоит рядом со старухой и тоже тянет ко мне руки? Почему наш уголок отделен шторой? Цветастые такие занавески, яркие, смотрятся так неуместно в этом сером и унылом месте. Мне хочется домой, хочется найти покоя, но его нет. Открываю рот, жадно хватая воздух, словно рыба, которую выбросили на берег, изгнали из воды, из родного дома. Взгляд бешено мечется от одного лица к другому, я ничего не понимаю. Мысли мелькают, и быстро исчезают, я не в состоянии ухватится ни за одну. Обхватываю голову руками, и невольно падаю на кровать, которая со скрипом прогибается под моим весом. - Невилл, срочно позови целителя, - строгий голос вышеупомянутой суровой женщины доходит до меня словно сквозь пелену. Смысла я не понимаю. Шум раздвигающихся занавесок, быстрые шаги, небольшой порыв воздуха, который мои легкие жадно проглатывают. Мало. Сердце бешено колотится, голова болит, по телу одна за другой прокатывается дрожь. Я начинаю задыхаться, и уже не слышу того шума и переполоха, который воцарился вокруг. Нет, нет, нет. Сегодня ведь мой день рождение. Я должен быть дома, радоваться и улыбаться. Рядом должна быть мама, Алиса... Где я? Почему я тут? Вопрос застревает в горле, зрачки расширяются, я чувствую чью-то хрупкую ладонь в своей руке. По инерции сжимаю. Алиса. Исхудалое лицо, глаза, которые кажутся на нем огромными, поредевшие седые волосы. Как я любил их гладить раньше, как я любил касается ее щеки, целовать ее губы. Пытаюсь протянуть руку, но не выходит. Единственное, что остается - крепко сжимать ее гладкую ладонь. Одинокий якорь, который не дает мне потеряться, который держит меня в этой, пусть и искаженной, но все-таки реальности.***
- Алиса, нет! - я бешено пытаюсь сопротивляться, но не выходит. Слишком сильные противники, а у меня даже палочки нет! В ушах звенит от криков - от ее, от своих. Сознание плывет, все тело болит. Мерлин, как же больно! Мысли о несправедливости уже не приходят в голову. Единственное - очень хочется, чтобы этот кошмар поскорее закончился. И я даже радуюсь, что Невилла рядом нет. Он в тепле. В безопасности... Издевательский смех Пожирательницы режет слух, хочется сжать голову руками, иначе ведь распадется, потом никогда не смогу собрать. Трое мужчин и женщина. Наши палачи. Ощутимый удар тяжелыми ботинками в ребра - его целью было вернуть мое сознание в относительную норму, но вышло наоборот. Я почувствовал, что уплываю куда-то в глубину. Снова луч, снова пронзительные крики, на этот раз мои. Жалкие попытки защитить Алису вызывают бурную реакцию со стороны Пожирателей. Пот градом течет по лицу, легкие требуют кислорода, но доступ к нему словно кто-то перекрыл. Мне кажется, что я скоро умру. И мне очень хотелось бы, чтобы я умер. На глаза попадается чья-то ладошка - я крепко ее хватаю. Гладкая, нежная кожа, острые пальчики - не узнать невозможно. Алиса... Сжимаю своей крупкой рукой эту ладонь, стараюсь удержатся. Сознание плывет, отчетливых мыслей больше нет. В тот момент очень хотелось, чтобы все уплыло, навсегда. Оно и уплыло, это призрачное "все". С тем, чтобы больше никогда не вернутся.***
Быстрые шаги приближались к кровати, на которой мы с Алисой продолжали сидеть. Улыбающаяся женщина с добродушным выражением лица хватает меня за руку, и поворачивает к себе. На ней белая мантия с какой-то эмблемой. Серые глаза внимательно осматривают мое лицо, она замирает ненадолго, словно старается прислушаться. - Приступ прекратился сам? - обращается не ко мне. Явно не ко мне. В любом случае, я ничего не понимаю, и даже если бы хотел, ответить ничего не смог бы. Оставьте меня в покое. Оставьте наедине с Алисой. Сегодня мое день рождение, где праздник? И кто же все-таки этот молодой человек, которого я никак не могу узнать? Поднимаюсь с кровати, шатаюсь, подхожу к нему, протягивая морщинистую, исхудалую руку. Он ее бережно хватает, и сжимает. Шепчет что-то, я не слышу. Догадка приходит неожиданно. Рот снова открывается, я стараюсь проговорить эти звуки, но тщетно. Ничего не слушается. Тело, мысли, душа. Кто я? Где я потерялся? Где брожу? Когда смогу вернутся? Домой. К жене, к сыну, к матери. Чтобы мы вчетвером смогли отпраздновать мое день рождение. В нашем старом доме, там есть каминный зал. Просторный и уютный, особенно если развести камин. Тяжелые темно-бордовые шторы прикрывают широкие окна, несколько кресел и большой стол - интерьер не очень шикарный, но нам хватало. В детстве мама всегда накрывала праздничный стол именно там. А Невилл то наверное уже совсем вырос... Невидящим взглядом я уставился на вышеупомянутого юношу. Да, скорее всего уже взрослый, такой же взрослый и статный. С круглым лицом, как у матери, и моими глазами. Равновесие снова ускользает, я чувствую, что падаю. Крепкие руки меня подхватывают, в поле зрения появляется та самая добродушная женщина, которая сует мне под нос какой-то противно пахнущий флакон с вязкой зеленоватой жидкостью. - Мистер Лонгботтом, будьте добры принять ваше лекарство.