- Гарри, нам разрешили.

— Гарри? — позвал Луи, ставя тяжелые чемоданы на паркетный пол — Милый? Вернувшись из Лондона, после тяжёлого перелета и длительной поездки, Луи Томлинсону хотелось увидеть любимого человека, поприветствовать его и улыбнуться, но заходя, будто в пустую квартиру, Луи ожидало разочарование. От неокрашенных стен глухо отразился его голос. Тишина и спокойствие в этой недоделанной комнате камнем упали на уши. Луи непонятно для себя, вдруг, забеспокоился. Его передернуло в тот момент, когда в голову полезли неприятные мысли, но резко отогнав их, мужчина побрел в собственную идеально-обставленную кухню. Японская тематика и «кухня по фен-шую» не слишком соответствовали вкусам голубоглазого шатена. Но такую прихоть мистера Стайлса, влюбленный Луи смог допустить, хотя время от времени, он бы с удовольствием скинул, к чертям собачим, все аккуратно расставленные тарелки на северо-востоке, вазы на юго-западе и свечи у южной стены. Войдя в кухню, мужчина слегка возмутился обилием грязных стаканов и полупустых бутылок из-под виски. По какой-то причине фотографии с летней поездки в Гагры оказались небрежно разбросаны на стеклянном кофейном столике. Луи мог долго недоумевать или даже злиться, но тут как-то он отвлекся на шмыгнувшую на подоконник сиамскую кошку. Она мило мяукнула, словно здороваясь с недолго отсутствующим хозяином, махнула длинным черным хвостом и быстро перебралась на высокую барную стойку. Шатен погладил любимицу, кошка благодарно замурлыкала, а потом свернулась калачиком. Решив все-таки отыскать провинившегося, Луи покинул кухню и направлялся в свою самую обожаемую комнату в этом пенхаусе — спальню. По своей ширине комната была чуть меньше футбольного поля, но определенно больше всякой обычной спальни. Может быть, у других известных людей, в прошлом певцов, эта комната приобрела масштабы танцевального зала или звукозаписывающей студии, но у Гарри и Луи, пройдя множество преображений и споров, она стала большим, а вернее громадным, жутко уютным и милым сердцу, пристанищем. В помещении находилось всего пару относительно ярких, бросающихся в глаза, предметов. Бледно-розовый балдахин нависал над четырехспальной, выполненной дизайнером со странной фамилией, кроватью — если учесть, что кровать имела черный цвет, а все остальное в комнате серо-белое, то балдахин действительно являлся основным ярким предметом комнаты — еще картину Клода Моне можно, назвать «выделяющимся предметом», но, скорее всего, только по ее стоимости и значимости. Луи беспокойно окинул свое личное «футбольное поле» растерянным взглядом. Его, в данной секунде, серые с синеватым отливом глаза отыскали, то самое любимое долговязое тело, ничком упавшее на постельное белье оловянного цвета, Гарри раскинулся в нелепой позе на огромнейшей кровати, спутанные кудряшки неряшливо падали на лицо, тонкие волосинки закрывали глаза, попадали в рот, мерно поднимались, когда их обладатель вдыхал. Такой любимый. Такой домашний. «Такой мой» — подумал Луи, скидывая на ходу дерби*, стягивая с плеч пальто. Его лицо, словно обернулось в полотно нежности и любви: сладкая улыбка отразилась на серебрено-розовых губах, появились морщинки в уголках глаз. Мужчина даже забыл, что хотел прочитать нотацию, о чрезмерном злоупотреблении алкоголя, своему бой-френду, а также о том, что Гарри не помешало бы задуматься: «Не входит ли ежедневное распитие спиртных напитков уже у него в привычку?» Луи взял подушку в изголовье кровати. Свернувшись калачиком у ног любимого, Томлинсону подумалось, что все-таки неплохим обстоятельством стал его самолет, на котором он должен был прилететь в Нью-Йорк, его задержали в связи с какой-то поломкой. Хотя, признаться честно, Луи Томлинсон — бывший участник безумно популярной британской группы » One Direction » — предпочел бы, как знаменитость и мультимиллиардер, лететь в положенном ему, личном самолете, а не в полупустой ненадежной железной банке с крыльями, неизвестной авиакомпании. Весь перелет Луи матерился, ему казалось, что если еще раз самолет качнется, то эта ржавая коробка упадет. Парень даже проверял несколько раз — работает ли его «маска спасения». Но все обошлось. Пресса не будет пестрить цветными шок — новостями, не будет печатать неразумные статьи-сожаления родственникам погибшего, не будет доставать Гарри на каждом углу и задавать тупые вопросы. В общем, новой сенсации не будет. Многим людям — иметься в виду глупеньким девочкам-фанаткам тринадцати лет (а то и меньше) и их папам — до сих пор отвратительно мысль, что двое смазливых парней из «1D», наконец, что называется » вышли из шкафа». Отвратительна мысль, что два человека скрывали свои отношения и чувства друг к другу на протяжении 5 лет от общества, в котором они живут и от которого зависят. Отвратительна мысль любви между мужчинами. Или просто отвратительна мысль любви. Несмотря на гневные недовольства подобных фанатов, Гарри Стайлс продолжил свою сольную музыкальную карьеру. Луи Томлинсон же стал скорее заниматься менеджментом и вполне логично, что первым его клиентом стал его собственный молодой человек. *** Сквозь недолгий, но тяжелый сон, Луи неожиданно услышал, как машины начали активно передвигаются по широким дорогам, как сигналили кому-то какие — то водители, как ветер трепал осенние кроны деревьев с едва оставшимися желтоватыми листьями. Мужчина почувствовал кроткий поцелуй на своем плече, поглаживание сильных больших рук в области талии. Открыв глаза, Томлинсон увидел рядом сидящего любимого человека. Увидел, как горят его самые поглощающие зеленоватые глаза, словно вязкое, зыбкое, но безумно родное болото, увидел, как его пухлые, мягкие губы приятно изогнулись в полуулыбке, увидел по-детски розоватые ото сна щечки. Ветерок из открытого Гарри окна, прошелся по коже Луи, оставляя за собой мурашки. — Я скучал по тебе — ели слышно, практически одними губами, прошептал кудрявый — Очень скучал. Он тягостно сглотнул, прикусил губу и провел большим пальцем по очерченной скуле Луи. Гарри касался трехдневной щетины любимого, медленно проводил по тонким обожаемым губам, наслаждаясь. Ведь он действительно скучал. Он скучал так, будто его половинка оставила его навсегда и больше бы никогда не вернулась. Гарри хотел ощущать, упиваться своим мужем. Дыхание парня замедлилось, зрачки расширились. Казалось, он не мог поверить, что Луи вернулся. Его Луи. — Я тоже скучал — хрипло, все еще не отойдя от дремоты, отозвался Луи, соблазнительно прикусывая палец Гарри. Гарри игриво вскинул брови, тихо хихикнул и резко впился в долгожданные губы своего любовника. Такие поцелуи не должны возникать у людей, находящихся в отношения столь продолжительное время. Но они возникают. Задыхаясь, от неожиданности, Луи сладко пробормотал о своей безграничной любви: — Гарри Стайлс, мать твою, я чертовски тебя люблю. Отрываясь от Томлинсона, Гарри медленно поднял взгляд на Луи и заулыбался. На его лице выступили ямочки, а глаза залились странным оттенком изумрудного цвета. — Лу, а как же наш договор? Как обычно, Луи закатил глаза. Некоторые прихоти Гарри его забавляли. Прочистил горло и с официальным выражением на лице, произнес: — Гарри Стайлс Томлинсон — без дефиса — я охренеть, как люблю твой шикарный придирчивый зад. Гарри запрокинул голову назад и звонко рассмеялся: — Я не знаю, как жил без этого две недели. Невольно, Луи обратил внимание, что Гарри спал в его свитере, он помнил, как неприятно покалывает шерсть этой ткани. — Сними его — сквозь улыбку, попросил Луи. Эту просьбу можно воспринять двусмысленно, но в данном случае, в ней чувствовалась заботливость и внимание. — Ты очень соскучился по мне — констатировал Стайлс, который Томлинсон, стягивая с себя эту колючую вещь. Он остался в своей домашней, привычной для Луи рубашке, ни менее домашних, привычных джинсах и носках с ананасами. Дома Гарри становится по-настоящему восхитительным. Он сразу же забывал о рубашках от Louis Vuitton, он любил носить именно эту неизвестного бренда, эту рубашку, к которой даже пришивал пуговицу, правда, с небольшими кровопотерями — Лучше расскажи мне, как дела дома? — С вчерашнего разговора по скайпу, мало что изменилось — Луи встал с кровати, пригладил растрепавшиеся волосы и снял толстовку – Но, черт, мама приболела. -Чем? — озадачившись, резко выпалил кудрявый парень. — О, нет, родной, нет — переодевшись в свои домашние спортивки и обратно присаживаясь на кровать, быстро возразил мужчина. — Просто ОРВИ, наверное. Не стоит волноваться. — Я позвоню, чуть позже, Джоанне. — Ты прелесть — восхищенно пробормотал Луи, обнимая Гарри и притягивая его ближе к себе. — Слушай, у меня есть новости. Гарри встрепенулся, все еще ощущая на себе сильные и надежные руки своей половинки, его глаза восторженно засветились, молчаливо требуя, наконец, тягостно ожидаемого ответа. — Гарри, нам разрешили. Вдруг повисло секундное молчание. На лице младшего мужчины застыло непонимание или даже скорее разногласие с собой, со своими мыслями. Он рывком вскочил с кровати, в его глазах промелькнула искра страха, запустил руки в волосы, нервно покусывая губы. На мгновение Гарри отвернулся к окну, замер, словно что-то переосмысливая, выдохнул и со слезами счастья на ресницах Стайлс бросился в объятья к Луи. Его руки обвили талию любимого, Гарри прижал Луи к себе, и их губы слились. Безумный восторг объял его. Сердце вырывалось из груди. Он шептал слова благодарности то ли Луи, то ли Богу. Он целовал его жадно и одновременно нежно. Бешеная радость, разумеется, охватила и Луи, хотя он уже успел выпить бокал вина с родными по этому поводу. Гарри отстранился и тихо, с едва различимой тревогой, произнес: — У нас будет ребенок, Лу. Эти слова до того пронзили Гарри и Луи, что они оба заплакали от радости, взявшись за руки. — Да, милый, у нас будет малыш. «У Луи и Гарри будет малыш».