Гарри Поттер и Ледяной Чертополох. Сезон 1: Наследие

Азэми проснулась от шума. Музыка, топот и разговоры... И ужасная головная боль. Она лежала, обнимая свернувшуюся в комок девочку с зелеными волосами, накрытая откуда-то взявшейся шинелью, воняющей табаком и дешевым виски. Прямо над ней нависала какая-то поверхность. Деревянная. Черная. Лакированная. А прямо перед ней была стенка. И... ножка рояля? Она уснула под роялем? И откуда у неё в руках взялась "Беретта"?.. Вчерашнее вспоминалось с трудом. Они пили, шатались по Парижу, снова пили... Закусывали в подвернувшихся ресторанчиках... Блевали в фонтан в Латинском квартале... Подрались с какими-то хорватами возле бара "Адриатика" на бульваре Сен-Мишель, и потом долго удирали от их многочисленных друзей, жаждущих отобрать обратно рефлекторно затрофеенный Азэми пистолет... Это было... весело? Да, пожалуй. А в её жизни, откровенно говоря, в последние несколько лет наблюдался явный недостаток веселья. Даже такого, искусственного, алкогольного и заканчивающегося интоксикацией и дикой головной болью. Чертополох закутала Немайн в шинель и ползком выбралась из-под рояля. В комнате было накурено, за круглым столом у окна играли в карты и на повышенных тонах спорили о чем-то, связанном с "lesSoviet's", танками и "Варшавским блоком". Вероятно, о политике — Гарри слышал что-то похожее по телевизору. Из коридора доносилась громкая неритмичная музыка и топот ног, там, похоже, были танцы. — Где тут... воды? — две темных квадратных бутылки на столе, судя по этикеткам, полнились чем-то гораздо более крепким. Несколько бутылок, стоящих под столом, были очевидно и грустно пусты. — Сушняк, маленькая мисс Шотландия? — неприятно хмыкнул один из картежников. — Или похмелье? Ванна по коридору направо. — Спсиб... Ванна была заперта изнутри, из-за двери доносились разнообразные возгласы на три голоса, причем женский звучал довольно неразборчиво... Похоже, там радовались жизни. Нашли место... и время! Тут человек умирает! Пару секунд Азэми всерьез раздумывала над тем, не всадить ли ей в район замка пару пуль из так удачно образовавшейся "Беретты". Но потом благоразумие все же взяло верх. А на память пришло, что обычно в квартирах есть не только ванная комната, но и кухня! И там тоже должен быть источник воды. Холодной, холодной воды... На кухне раздавались звуки поцелуев, но Чертополох, стремившаяся к раковине, как олень к водопою, не собиралась быть вежливой. В ответ на возмущенный визг со стороны подоконника она показала пару жестов из американского кино и сунула под кран найденный в раковине хайболл. Ах-хххх-хАА!.. Блаженство. — Вы продолжайте, продолжайте, — выдохнув после второго стакана, Азэми глянула на оправляющую одежду парочку. — Не обращайте на меня внимания... Судя по интонации, выражения полетели в ответ совершенно не парламентские. Но язык определенно не французский. Французский Чертополох более-менее выучила. За неделю, в прошлом ноябре, когда поняла, что преступный элемент в Лондоне кончится гораздо раньше, чем она соберет приличный арсенал. Да и что сложного-то, при наличии целой армии каге бушин, нескольких телевизоров с подключенными видеомагнитофонами и большого запаса учебных видеокассет, словарей и разговорников?.. Не немецкий. Не итальянский, не испанский... Она мотнула головой, отгоняя ненужные вопросы, скривилась и, нагнувшись, подставила под струю воды не стакан, а перегревшуюся голову. Ох, хорошооо-оооо... Фыркнув вслед возмущенно удалившимся юным мисс — когда короткостриженная стояла лицом, а тем более боком, это было все-таки очевидно — Азэми поправила пистолет, засунутый сзади за пояс, и открыла холодильник. В холодильнике было хорошо. Там было прохладно. Там было... сырно. Судя по всему, обитатели квартиры, находясь в квартире, питались сыром и фруктами. Три полки, сплошь забитых сырами разных видов и сортов, три груши, пара кистей винограда, инжир, киви, вишня, клубника... Внизу, в ящике, щетинились кожурой три ананаса. Чертополох захлопнула дверцу, выпила ещё стаканчик водички и, воровато выглянув в коридор, сложила пальцы в печать. Теневой клон получился на заглядение — правда, с медчакрой у него было так же хреново, как и у самой Азэми, но плохое качество все же можно переломить количеством. Особенно если выбора нет. А его частенько не бывало в куда менее веселых обстоятельствах. Так-то лучше. Вот теперь можно было взять кусок камамбера и с наслаждением его сожрать, закусывая сочной грушей. А потом чеддера вприкуску с киви. Тот разговорник, "Как правильно быть гурманом во Франции", не обманул. Действительно, идеальные сочетания! И взять с собой виноград и "фурм д'амбер", и пойти по коридору в комнату, где играют в карты интересные люди, ни капельки не паникующие, когда к ним домой заявляются девочки с разрисованными лицами и боевыми пистолетами в руках. Чертополох так и не смогла вспомнить, как её уговорили, но тот мужик не потратил на это и десяти минут. Вот пистолет выпадает у неё из кармана, вот он произносит речь, вот переходит на доверительный тон, и вот она отдает ему ствол. Сама! Совершенно добровольно! И вот он вынимает из пистолета магазин, выщелкивает по одному патроны, выбивает последний из ствола, вставляет магазин обратно — и протягивает "Беретту" ей! Рукоятью вперед! С вежливым полупоклоном! — Подлечилась, маленькая мисс Шотландия? — за столом остались уже только двое. К счастью, тот, что был ей нужен, ещё сидел, вертя в руках пустую пачку "Голуаз". — Умгу, — отозвалась Азэми, нахально ставя на стол тарелки с сыром и виноградом и пустой стакан, который уже решила считать своим. — Я тут малясь похозяйничала на кухне... Второй то ли хмыкнул, то ли подавился. — М-мммда. Как-то это не подходит к нашим напиткам, да, Volod'ya? — тот, который выманил у неё пистолет, легким четким движением снял со стола бутылку. Как оказалось, уже пустую. — Мертвецов под стол, — пробормотал он, и ёмкость отправилась в груду своих товарок. — Правда твоя, — пригорюнился поименованный Volod'ya. — Под это надо пить насыщенные белые вина... Сухие, м-мда. А мы? — А мы пьем абсент! — отрезал второй. — И будем пить абсент! А вы пьете абсент, мадемуазель? — Думала, вы уже не предложите! — Вообще это неправильный абсент, конечно... — Volod'ya задумчиво рассматривал тяжелый квадратный стакан на просвет, и преломленные "Зеленой феей" уличные фонари отражались в его очках искрами цвета изумруда. — И безумие в нем тоже неправильное... Скучное какое-то. — Летс дринк, комрад! Летс дринк! — перебил его товарищ, поднимая бокал в интернациональном жесте. — Давай не будем больше рассуждать о безумии как источнике нормы в современном искусстве. А то милая маленькая мисс сбежит от нас, и больше не вернется! — Меня зовут... — Фокадан, я помню, наши ирландские гостьи вас представили, — улыбнулся Volod'ya. — Этот не желающий беседовать об искусстве в безумии и безумии в искусстве угрюмец — Анри, поэт, писатель, немножко журналист и чуточку левый радикал. А я, как вы поняли... — Она уже знает, что тебя зовут Vladimir, и ты первостатейное трепло! — припечатал приятеля "поэт, писатель, журналист и левый радикал". — Летс дринк, комрад! Давай будем пить и не будем думать! — Совсем не будем! — приподняла бокал Азэми. — Ваше здоровье, господа! — Мы не господа... — Господа все в Париже! Сказали хором оба. И заржали. — Как скажете. Анри? Влад? — хайболл при соприкосновении со стаканами издавал мягкий хрустальный звон. — Мисс Фокадан! — ответно кивнули мужчины. Полынная обжигающая горечь скользнула в горло и биджу-бомбой взорвалась в желудке. — Кстати, Генрих, вы не могли бы вернуть мои патроны? * * * Когда выползшая из-под рояля Немайн хрипло попросила воды, в распахнутые окна давно уже стучался рассвет. Музыка, доносившаяся из коридора, стихла несколько часов назад. Чертополох сидела в кресле, подтянув ноги и закутавшись в плед, и по глотку цедила абсент. А Влад и Анри спорили. О, как они спорили! Об искусстве, о жизни, о безумии... О политическом радикализме и террористах — Азэми до этого не знала, что в этом мире водятся столь замысловато мыслящие нукенины. Просто о политике — и разговор о каше, заваривающейся восточнее Восточной Европы, самой Азэми напомнил давние детские годы. Тогда в родной Узушио, помнится, говорили о набирающей силу Ива и кровавых рейдах Тумана. С теми же самыми интонациями, с которыми сейчас Влад и Анри обсуждали одностороннее сокращение вооружений, объявленное генсеком LesSoviet's, вывод советских войск из Афганистана и взаимосвязь всего этого с кооперативами, товарными биржами, отменой государственной монополии на внешнюю торговлю в СССР и армянскими погромами в Баку. Что-то надвигалось. Что-то очень, очень плохое... * * * Арена Лютеции, древнеримский театр, обнаруженный во время большой перепланировки Парижа в середине прошлого века и ставший частью городского парка, для разминки подошел прекрасно. По мнению сестер О'Брайен. Чертополох предпочла бы что-то более закрытое и менее людное. Такое, где можно бегать не только по арене, но и по воде специально отрытого бассейна, по стенам, прыгать по балкам под потолком, цепляться к потолку и канатам... Словом, совмещать разминку перед тренировкой рукопашного боя и кендо с тренировкой в контроле. Но и так вышло неплохо. Тем более что Азэми сюда не тренироваться пришла. — Значит, вас дед этому учил? — Вообще-то прадед, мы его только называли "дедушкой" — вздохнула Немайн, лениво перетекая в сидячее положение. — Тогда его отец, наш, значит, пра-прадед, работал в Гонконге, торговым агентом фирмы "МакМиллан и О'Шонесси". Двадцать девять лет, с 1907 года, и до 1936-го! Вот там, в Гонконге, он и встретил мастера Ли. Тому пришлось бежать от маньчжуров, потому что мастер Ли участвовал в движении "ихэтуань", и хотел освободить Китай. И дедушкин отец его взял работать в контору, сначала просто подметальщиком... — Подметальщиком? — У мастера тогда все было совсем плохо, ему срочно нужны были деньги, так что он взялся за работу. А потом на контору устроили налет бандиты из "триады", и мастер Ли помешал им забрать кассу. Тогда отец деда нанял его охранником и сам стал брать уроки. — Видимо, мастер Ли был мастером... — лениво пробормотала Азэми, искоса рассматривая группу сидящих на скамьях амфитеатра студентов Сорбонны. Морриган решила, что сегодня она слишком устала для полной тренировки, и после разминки подсела к знакомым. — А то! Дедушка умер два года назад, ему тогда стукнуло девяносто три — а все давали не больше шестидесяти! И умер он, утешая вдову, которой и сорока не было! А все потому, что его тренировали с детства, вот! — И вас он так же тренировал? — И нас, и отца с дядьями, и деда... — Немайн оглянулась на заливисто захохотавшую сестру, снова вздохнула. — Только сейчас никто уже не занимается. Всем некогда, все деньги делают... — Хм-мм... Знаешь, с вами, в принципе, могу позаниматься я, — в ответ на удивленный... очень удивленный взгляд Азэми повела бровью. — Мне, в конце концов, не помешает наконец-то заняться тренировками всерьез! — А вот это вот было "невсерьез"? — Немайн вспомнила прошедшие полтора часа и передернулась всем телом. — Не-а, — ухмыльнулась Азэми. — По крайней мере, не для нашего с тобой уровня!