Мы еще живы

Как мы оказались здесь? Тусклые лучи ламп освещали небольшую часть сцены, где в который раз проскальзывают уже давно заученные фразы, разбавленные мастерством и актерским талантом очень оживленно и реально играть свою роль. Пот стекает со лба Майка, вены на шее набухли, казалось, что сейчас у него изо рта пойдет пена вперемешку с нытьем и явно открытой ложью. Окружение из старых декораций кухни, держащихся на хлипких гвоздях, напоминает старую хрущевку банкрота, а приглушенная и затемненная сцена заполнилась вальсом пыли, крутящейся в воздухе. Напряженная атмосфера несказанных слов и игры действий и чувств все больше нависала над залом, казалось, что сердце, трепетно вырывающееся из груди, вот-вот разорвет ребра. Лесли и Лаура стараются выглядеть спокойно, прокручивая в головах обрывки фраз, которые должны раздаться по залу, глаза быстро и нервно мечутся, стараясь что-то отыскать. Лаура, не выходя из роли, как бы случайно убирает упавшую на глаза прядку парика. Он проходит на середину сцены, вцепляясь взглядом в толпу, устремившую лица на него одного. Они не выражали восторга, не выражали ненависти или скуки. Приглушенные потоки света слабо освещали балкон, огни жгли глаза и заставляли щуриться. Томпсон не помнил, как сказал финальные слова, он помнил лишь трепет внутри, чувствовал сухость во рту и боль в висках. А люди, даже не задумываясь фразой о любви, не двигались. Они просто смотрели и слушали, как вдруг стали учащенно хлопать и что-то выкрикивать, пропев пару комплиментов и выдавив из себя свист. Эти люди не знают, на что ты способен. Занавес опустился. *** Холодные, с потрескавшейся краской, стены, казалось, запутывали тебя еще больше. Лабиринты бетонных проходов, состоящих из гримерок и всевозможных примерочных, кабинетов и помещений, привели Риггана в свой дом. На стене отсвечивал от ярких ламп у зеркала постер с Бердменом, издалека напоминавший черное пятно. Мы еще живы. Томпсон садится перед зеркалом и тяжело вздыхает. — Нет никаких мы, - шипит он, опуская взгляд на стопку газет. Сколько же раз ему молиться о новом заголовке в театральной колонке газеты? Сколько можно безудержно ждать хороших отзывов о спектакле, который так важен для него? Сухие аргументы или скучные синонимы, описывающие совсем не динамику игры и не актерское мастерство каждого играющего роль, с каждым разом заставляют Риггана не то, чтобы злиться. Они заставляют его бояться. — Как ты можешь оставаться такой спокойной? – Ригган мечется из одного угла в другой. – Неужели тебе не страшно, что о тебе пишут… гадости? Блистательные заголовки, написанные большими буквами, кричат всему миру о настоящих актерах, которые и в жизни-то не имеют роли, призрачно скитаясь и надеясь найти себе место. Пока Томпсон позволяет себе думать и жить только лишь пьесой, каких-то пустышек ставят впереди и дают им блистать. — Я Ригган, сука, Томпсон! – взревел тот, кидая об стену телефон. Стоит только поманить рукой, как принтер ударился об пол, а газеты, стопкой лежащие на столе, порвались и превратились в кашу. Он лишь навел рукой на стол, как все предметы перемешались и, взлетев, с грохотом развалились на небольшие кусочки. Пыль и грязь в воздухе разъедали глаза, тем временем как Томпсон пытался сфокусироваться и перестать слышать свое альтер-эго. Рука прожглась болью, кровь выступила сквозь пальцы. Нет. Ты – Бердмен. *** Он стоял на краю крыши и смотрел вниз. Люди, такие маленькие, копошились там, далеко внизу, словно букашки, закидывая головы вверх, что-то крича или спрашивая. Глаза вылетят из орбит от перенапряжения, вены набухли, ветками распускаясь на руках. — Это фильм. Ветер охватывал все тело Риггана. Плащ развивался и крутился, а тело, рывком падающее вниз, вдруг стало сбалансированным и легким, каким-то мимолетным, парящим. Люди начали суетливо смотреть, не веря своим глазам, кто-то начал показывать пальцем и доставать телефон, крича что-то в воздух. Но Томпсон ничего не слышал. Он улыбался и летел меж улиц Нью-Йорка, чувствуя, как тело покрывалось мурашками. Он держал равновесие, медленно огибая фонари и здания, смотря на суетливых прохожих, кричащих что-то ему. Здесь твое место. Над всеми.