***
- Похоже мне придётся опять просто довериться тебе. Опять. Пьяная Луна могла похвастаться всеми видами развлечений. Помимо стриптиз клуба, казино и многочисленных баров тут имелась недавно оборудованная танцплощадка. Туда, как объяснил мне Ордерли заваливались проигравшиеся картёжники решившие пропить билет до дома, а также пони возраста моих родителей. Я боялась, что нашу странную компанию сразу приметят, однако все слишком были заняты собой. Ну или пьяны. Пьянство стало проблемой, кстати. Пресловутый сидр, которым семья Эпплджек торговала раз в год, теперь разливали даже около магазинов игрушек. Этанол содержащие напитки очень популярны в республике и наши пони быстро выкрутились, дабы заработать битов. Это было странное место, чтобы поговорить, но Ордерли привёл мня сюда обещая, что всё расскажет. Историю с этим якобы рабовладением единорог замял быстро. Это было нечто вроде найма работника, но единорожка упрямо называла это рабством. - Как себя чувствуешь? Мы сидели за барной стойкой. Днём тут было тише, чем вечером. Судя по всему, когда восходит Луна включается музыка и начинается ежедневная вечеринка, которой всё нет конца. Но сейчас тут подавали даже горячие блюда, хоть и спрос на них был минимальный. Уверена в городе есть более приличные заведения, для тех у кого остался вкус. - Хорошо. - сказала я, - Насколько это вообще возможно в данной ситуации. - Стараешься держаться ради Тэо? - Да. Ты точно уверен, что знаешь, как найти Флаттершай? - Не сомневайся. - ему налили нечто из республиканского алкоголя в стакан с кубиками льда. Он отпил, сморщился и с презрением сказал, - Вообще-то не все пони перестали чувствовать вкус. Барменша извинилась и добавила, что она здесь недавно. - Вообще-то я в этих напитках не разбираюсь. Наш другой бармен занимается этим. - Не в чем разбираться, - Барменша испуганно смотрела на единорога, но он уже забыл про неё и смотрел в мою сторону. - И давно вы разводитесь с Боу? - Бьюсь об заклад она тебе все уши прожужжала, - доктор улыбнулся, - У нас на самом деле всё было очень чудесно, когда ты умерла. Без обид. Но потом «Путь Щедрости» распался, а большая часть агентов, потеряла слух, кто-то и зрение... Кто-то потерял всё. Да и больше никто не хотел работать. Я обманул их. Говорил, что это последний шаг перед нашим прекрасным будущим. А всё обернулось крахом. Я ведь и тебя обманул. - Зато я подвела многих. Мы были так близко. - Но ты ушла Лэмплок. Не по своей воле, но тебя там не было. Тогда, когда всё разваливалось прямо на наших глазах. Ты не должна была отвечать за это и не отвечала. И посреди этого бардака Боу залетела, - он подумал немного и я не смогла сдержать смех, - Да, да. Очень смешно. Пегаска залетела. Успокоившись я осмыслила сказанное доктором. - То есть вы начали разводиться после того, как она забеременела? - Там было очень много факторов, слившихся в одно решение, - он залпом осушил стакан другого напитка, - Вот это уже другое дело, - улыбнулся он барменше. - Ну может у вас ещё всё получиться. Она ведь так тебя любила. - Непривычно, да? - Да. Ордерли отодвинул стакан и придвинулся ко мне. - Я напортачил. Очень сильно. Но я обещаю тебе – если будешь слушать и делать, что говорю, доверишься мне ещё раз и последуешь по моему пути... Тогда сможешь ещё спасти Тэо. Мы найдём Флаттершай и для этого нам необходима Скарлет. Помоги мне выполнить её дурацкий контракт и тогда сможем отправится за Флаттершай.***
Скарлет холодно осмотрелась по сторонам. Мы находились в том же заведении, что сегодня днём вместе с доктором. Только теперь тут всё было по другому. Это вообще всё не наше. Не знаю, как в Мэйнхеттене, но не в Понивилле, не в Кантерлоте, не в Балтимере подобного не было. Под скрежет, вызывавший головную боль, который здесь называют музыкой, пони дрыгались в конвульсиях. Разглядеть что-либо в толпе было невозможно. Тела сливались в один страшный организм, будто живые заросли, крутящиеся в безумном вихре, утаскивающим тебя в самую пучину. Вдобавок ко всему тут было очень темно. Редкие огни освещали это помещение, проскальзывая сквозь специально пущенные клубы дыма, стелившиеся по полу. Скарлет вела меня за собой, холодно осматриваясь вокруг. Её глаза пугающе блестели здесь. В них горел интерес, жажда. Она цеплялась взглядом за двухвостых охранников, что подобно статуям у кладбища сторожили нас — беспокойных мертвецов, трепыхавшихся в одной большой могиле. Это был праздник забвения и похороны Эквестрии одновременно. Я боялась прошлого всю свою жизнь, но нельзя забывать. Нельзя. То, чему предавались эти пони, отчаянием стыдно назвать. Это мои поступки были от отчаяния, а они упивались, искали себе партнёров на одну ночь и сдались водовороту, их уносило всё дальше от гармонии, которую я проспала в буквальном смысле. Ордерли меня готовил к этому. Долго объяснял, для чего пони приходят сюда, но увидеть это воочию было... Неожиданно. Мы сели около барной стойки и вежливо отказались от напитков. Пони, что наливал всем, был убит. Он двигался, говорил, дышал, но был мёртв. Я заглянула в его пустые глаза и вздрогнула. Сколько он тут провёл времени, глядя со стороны на это воплощение апокалипсиса? — Ну, как ощущения?! Сейчас в сердце, которое колотится в ритм лязгам, ядовитой желчью осело лишь два чувства. Страх и отвращение. Именно это мне преподнёс город Объединения. Я была не против того, что другие веселились, но это было массовое падение. Пони катятся к отметке, ниже которой ничего нет, и судя по тому, что совершил хозяин этого клуба — отметка смертельно близка. Во мне теплилась надежда, что это неправда. Я всё ещё не могла прийти в себя после услышанного, дрожь не отпускала моё тело. Копыта не слушались совершенно, а учитывая, в каком месте я находилась, нервы были накалены до предела. — Пообещай, что невинные пони не погибнут. — Невинных здесь нет, — улыбнулась она, затем поймала мой напуганный взгляд и, облизнув губы стальным голосом, заверила. — Обещаю вам. С трудом и очень долго я застёгивала ремешок на копыте. Винтовка, что сконструировала Скарлет, выглядела как вещь, сделанная с огромной любовью. И это было первых и пока что единственным доказательством того, что она настоящая пони. Хоть маньячкой от этого она быть не перестала. — Готовы?! — сквозь лязг её было тяжело расслышать. Но эти слова отдались звуком грома посреди шумевшей бури. — Нет! Но выбора у меня тоже нет, так что начнём! Мы двинулись к двери в отдалённой части помещения. Тут было больше всего столиков, за которыми сидели одинокие старые кобылы, искавшие себе развлечение на ночь. Одна из них подмигнула Скарлет, на что пони победоносно улыбнулась и, сделав беспристрастный вид, пошла дальше. Точно также, как росло количество столиков — росло и количество охранников. Они были не в республиканской форме, а в обычной одежде. Среди них был даже один Эквестрийский единорог. Скарлет хищнически оглядывалась на них, готовая напасть в любое мгновение. — Мэм, я очень сожалею, но здесь находятся служебные помещения! — дорогу в офис владельца танцевальной площадки нам преградил двухвостый в официальном костюме. — Ой, простите! – её голос стал совершенно другим. Вместо холодной стали появилась пищалка, принадлежавшая молоденькой кобылке, которая перебрала сидра и решила завоевать танцевальную площадку. — Я просто искала, где весело скоротать вечер! — кокетливо улыбнулась она. У жеребца на мордочке появился лёгкий румянец. — Я бы с удовольствием вам помог! — О да! Обязательно поможешь! Скарлет выхватила один из своих остро отточенных ножей и полоснула по горлу охранника. Алая жижа хлестанула в нашу сторону, заливая наши шкуры багряными следами грехов. — Стреляй, Лэмплок! — крикнула она, прижимая его голову телекинезом к полу. Коробка с воспоминаниями, чувствами, желаниями, планами и прочими чудесными вещами взорвалась от выстрела, звук которого потерялся в какофонии лязгов. Моей очередной ошибкой, которые я совершала чуть ли не постоянно, было подойти к нему слишком близко перед тем, как оборвать жизнь. Липкая тёплая кровь попала на мои ноги и уютно обжилась на маленькой винтовке, ютившейся на моём копыте. Специально сконструированная под земнопони, чтобы увеличить число оставляемых позади меня трупов. Охранники в ужасе таращились на нас — двух Эквестрийских земнопони только что превративших голову двухвостого в раскуроченное запечённое яблоко, политое бордовым сиропом. — ДА СУКИ! Эквестрийская убийца всё-таки нашла вас! — Скарлет не была сумасшедшей. От факта того, что всё это она делала на ясную голову, мне становилось не по себе. Лёгким заклинанием единорожка вытащила обоймы из винтовок охранников, которые те даже не готовились применять, а сами винтовки пустила в ход как оружие ближнего боя. Приклады смачно прижались к мордам охранников, оставляя у тех кровоподтёки. Увернувшись от заклинания единорога-охранника, Скарлет воткнула нож и в него, отдав мне одну единственную команду. Я зависла, нацелив на него винтовку... Я ещё ни разу не убивала Эквестрийских пони. Кровь в вене на шее бешено пульсировала, готовая разорвать сосуды. И музыка. Она била меня по ушам, по голове, а световое шоу осветило ужаснувшуюся мордочку единорога, осознавшего, что смерть совсем рядом. Не выдержав ожидания, Скарлет ударила его головой об пол, оставив без сознания на некоторое время. Единорожка лягнула дверь офиса задними копытами и кровожадно бросилась искать владельца клуба, но её встретил здоровенный охранник, выскочивший из неоткуда. Он буквально бросил её в груду столов, распугивая немногочисленных пони, сидевших там. Звуки выстрелов так и не могли прорваться сквозь шумиху, поэтому до этого мгновения большинство нас и не замечало. Испуганные кобылы бросились в гущу толпы, а Скарлет затерялась в куче поваленных стульев. Вот мы и допрыгались. Двухвостому было под силу просто раздавить меня или с хрустом сломать рёбра. От вопросов убийства я перешла к вопросам выживания. Он издевался надо мной, будто знал, что попытка усмирить его пулей приведёт к провалу. Косяк двери был украшен свинцовой точкой, после моего промаха, а охранник закричал, чтобы выказать с какой ненавистью будет потрошить мой труп. Между нами встала Скарлет, размахивающая ножами. Отряд небольших стальных акробатов парил в воздухе с помощью телекинеза. Смертельная карусель прокатилась безжалостным вихрем по телу охранника. Порез один за другим бил по самым болезненным точкам — глаза, вены, артерии, сухожилия. Всё, что осталось от огромной злой скалы — это лужа крови и умирающий мешок мышц и костей. Скарлет вежливо попросила убедиться, что охранник больше не будет тренироваться метать вдаль живых существ. Это не тоже самое, что убийства в Кантерлоте. Я убивала осознанно, я пришла сюда, зная, что буду убивать других пони, и это не давало мне покоя. Если в Кантерлоте это было шоком для всех вокруг и самое главное для меня, Кантерлот, как тогда мне казалось, был последней преградой на пути светлого будущего для Эквестрии, последние смерти, которые я принесу в этот мир, ради его спасения. Но это была ошибка. И вот сейчас ещё один двухвостый умирал не во имя всеобщего блага, а из-за чужих грехов. — Он убежал! — крикнула Скарлет, бросаясь в кабинет во второй раз. Небольшой коридор уводил на склад с продуктами. С бешеным рвением единорожка раскидывала столики с посудой и отталкивала официантов, большинство из которых были Эквестрийские пони. У меня уже заканчивались силы. Я усталой тенью следовала за ней, по следам бардака, который оставался после единорожки. Неожиданно она легла на пол и крикнула. — Стреляй! — в конце коридора испуганно ломился в закрытую дверь владелец заведения. Повинуясь копыту, прицел дрожал, боясь задеть невинных пони. Один раз за сегодняшний день я промазала чуть ли не в упор. На таком расстоянии велика вероятность оборвать жизнь тех, кто не причастен к делам этого ублюдка. — Нет! Слишком опасно! Скарлет фыркнула со злобой и вынула нож, видимо, готовясь пригвоздить тварь к стене, но запертую дверь открыли охранники, ввалившиеся, чтобы защитить своего боса. Заранее приготовленный нож всё-таки пригвоздил двухвостого, пускай и не того. Винтовку другого Скарлет выхватила и использовала её. Нога охранника согнулась, а единорожка уже была около него, чтобы прижать голову бедолаги к полу своим копытом. Моя винтовка прижалась к виску и оправила беднягу в мир иной. Другая пуля вонзилась в голову прибитого республиканца. На кухне уже ждали — одна единственная охранница. Для Скарлет это было настоящим развлечением, комната с кучей холодного оружия, огня и прочих возможностей мучить врагов зажгла её глаза, подобно синему пламени, тушившему местное блюдо. Первой в ход пошла кастрюля. Сначала Скарлет вылила её кипящее содержимое и затем попыталась заткнуть крики обожжённой, ударив той самой кастрюлей по голове. В этот раз я поспешила прекратить страдания бедняжки. Винтовка нацелилась и... Звук щелчка оповестил о том, что патроны кончились. Мы со Скарлет, совсем позабывшие о том, что подобное может случиться, удивлённо смотрели на отказавшуюся убивать винтовку, как двухвостая шарахнула единорожку по голове той самой сковородкой. Выхватив нож со столешницы, она угрожающе двинулась на меня, но Скарлет с окровавленной головой кинулась чуть ли не на нож. Тогда двухвостая укусила её за ухо, и о нет, это не так романтично, как кажется. Единорожка отпиралась и пыталась высвободиться от челюсти охранницы. — Хватай её винтовку! Все повара уже давно выскочили с кухни, а остальные охранники наверняка нацелились на дверь. Они ждали нас и караулили, оставив свою коллегу. Может, я предвзята, но убивать эту кобылу совсем не хотелось. Желание переменилось, как только она прислонила мордочку Скарлет к горящей плите. Плитка окрасилась в тёмно-свекольный цвет. Убери труп и кто-нибудь бы из Эквестрийцев поверил, что это кто-то с ярым фанатизмом отнёсся к кулинарии. Скарлет вздохнула, перезарядила мою винтовку и телекинезом подхватила оружие республиканки. — Готова? — сказала она, стоя у дверей, ведущих к танцевальной площадке. Я бы сейчас могла выдать глупый каламбур на тему кухни, но уныло ответила. — Открывай. Скарлет ворвалась и послышалась громкая энергичная музыка, в которой получилось уловить отзвуки этого страшного звука — звука выстрела, уносящего с собой чужие жизни. Но в этот раз все пока что остались живы, в том числе и единорожка, позвавшая меня. Республиканцы хватались за раненные ноги, а пони продолжали танцевать, лишь те, кто был ближе в ужас,е шарахались и бежали в туалет, побыстрей расстаться со рвотными массами. На сей раз бармен опять глядел на меня мёртвыми глазами. Только он был мёртв и физически — видимо, кто-то из республиканцев зацепил бедолагу, возможно, рикошетом. Он, конечно, был невиновным, но почему-то у меня было очень странное чувство, что это случилось к лучшему. Будто бы это так и должно быть. Пони вместо того, чтобы проверить состояние мертвеца, принялись хватать алкоголь, наступая копытами на его мёртвое тело. От Скарлет они, конечно, шарахались, а вот меня пару раз чуть не затоптали. Я пробежала мимо раненых охранников в след за единорожкой. В толпе нас поджидало ещё пару республиканцев. Скарлет хватала их телекинезом за ноги и подбрасывала от чего те падали на землю и получали от меня свинцовое обезболивающие. Всё становилось на порядок легче. Теперь сомнений перед каждым выстрелом стало меньше. Звучит немного пафосно, но за нами действительно тянулся кровавый след. В буквальном смысле. Вспотевшие пони дрыгались под эту симфонию мигрени и не замечали нас. С закрытыми глазами ограждали себя от проблем. От вируса и прочей шляпы, которая могла приключиться с любым живым организмом в этом мире. Винила я их? Я бы сделала также. Я также и делала. Они просто как разряжающие себя энергокристаллы, живые аккумуляторы, которым надоело тратить энергию на боль и страдания. Они тратили себя здесь в тёмном ужасном месте, чтобы забыться, чтобы не проживать все случившиеся беды. Но утром их настигнет похмелье из реального мира и станет ясно, что произошедшее ночью это самообман. И так каждый день до тех пор пока они не вспыхнут и не прожгут всю свою живую энергию. Выстрел. Кровь охранника брызгами устремилась на тело танцующей поняши, к которой тёрлись сразу несколько жеребцов. Она возгоралась в этом фонтане крови, и её было не остановить. Алая жидкость текла по её бедрам, и всё это одно мгновение пока, я проходила около неё. — Он вышел на улицу! Последние два охранника бросили винтовки и скрылись в гуще толпы. Беги на меня Скарлет, я бы поступила также. Уж не знаю, почему сумасшествие обошло эту кобылу стороной, но она была воплощение самого процесса убийства. Её тело, склад ума, ловкость и желания — всё это шло на создание убийства. Для неё это эстетика и грация, смысл жизни. Уничтожать всё самое отвратительное и болезнетворное. После жаркого клуба свежий воздух был настоящим подарком. Скарлет пальнула сразу из пяти винтовок, но именно в этот момент жеребец забежал в переулок. Нас чуть не сбила одна припозднившаяся карета. Что задержало меня, а следом и единорожку. Она нервно прошипела на мою неловкость и, сломя голову, бросилась на поимку того ублюдка. Я искренне надеялась, что в ней бьётся не только удовольствие от убийств, но желание отомстить за ту маленькую пони, которой та тварь причинила столько зла. В переулке собралась небольшая кучка пони, шарахнувшихся от Скарлет. Она провела меня через их толпу. Они встали около небольшого стола, с которого республиканец спешно убирал порошок. Мне кажется, или продавать чистящие средства ночью, да ещё и в таком месте, не самая лучшая идея? Жеребец опять забежал за угол. Я начинала умирать от усталости. Хоть я и не бегала почти. Скарлет высунула мордочку и сбросила все винтовки, стоило заглянуть на улицу, и мне и всё стало ясно. Тут было довольно-таки людно для апокалипсиса. Разумеется, ублюдок скрылся из виду. Мы прошли немного, как услышали позади нас яростные крики. Это владелец небольшого магазина выгонял того, кого выслеживала Скарлет. Его глаза округлились до невозможности, и он ринулся по улице. Лавируя между парой прохожих, которых Скарлет бесцеремонно расталкивала, я приблизилась к месту, в которое опять попытался спрятаться подонок. Небольшое кафе, которое планировало закрываться. Там была лишь одна посетительница, официантка и выбежавший на вопли владельца танцплощадки шеф повар. Взгляд пони, которого мы пытались догнать, померк. Он притих, и ему стало ясно, что деваться уже некуда. Мы настигли его, и сейчас его судьба была в наших копытах, а Скарлет его судьбу давно предопределила. — Давай! Убей его! К моему удивлению, обнаружилось нечто, чего в условиях договора Скарлет не указала. Пони, которого нужно убить, оказался Эквестрийцем. Один единственный хвост поджался в испуге. — Это правда? Вы действительно это сделали? — в кафе остались только виновники всего произошедшего. У меня на глаза наворачивались слёзы. Это не могло быть не правдой, и если я ещё хоть как-то могла приживить в своей голове мысль о том, что республиканец способен на такую мерзость, то... Ну не могли пони пасть так низко. — Это правда или нет?! — мой крик резанул всем по ушам. Слёзы скатывались вниз по мордочке очередным дождём. Это была скорбь за судьбу несчастной жизни, которую он погубил и печаль за Эквестрию одновременно. — Всё не так, как кажется, — пролепетал он. — Просто убей его, Лэмплок! — кричала Скарлет. — Он должен заплатить за содеянное! Содеянное. Мы только что убивали пони, которые просто работали на негодяя. Для Скарлет они были пустое место, а у меня щёлкала в мозгу мысль о том, что у каждого из них возможно есть семья. После вспышки вируса выжило и так мало пони, а мы продолжали уменьшать население Эквестрии. И что там говорить, если уж каждого наказывать за содеянное, то я должна остаться лежать мёртвой в Кантерлоте. Я делала совсем не то, что нужно. У меня цель спасти Флаттершай, а я сижу здесь и целюсь в ублюдка, продавшего собственную дочь в сексуальное рабство. И тогда где правильнее быть? Ордерли уверял, что это первый подобный случай, но что, если это не так. Давно опоздав, у меня всё были наивные желания исправить что-то. Я сама гналась за работорговцем, потому что это гласили условия контракта на рабство Скарлет. Где же тут белое и чёрное? — У меня семья, — разумеется. — Ещё остались три крохи... Я не вру. Их мать умерла ещё до всего этого пиздеца и... Кормить их стало сложно, и когда у дочурки началась последняя стадия вируса, мне предложили... — он зарыдал. И мне было интересно, отчего он ревёт. От страха за собственную жизнь или из-за детей. — Всё это, чтобы прокормить семью и только. — Убей его! — У него семья, — подавленно ответила я. Скарлет ошарашенно кинула на меня свой взгляд и принялась объяснять мне, какая я дура и о том, что о чужих семья надо было раньше думать. У неё были очень странные представления о зле и добре. Она требовала убить поганца сейчас, после чего сбежать. В ней было нечто жестокое, хоть и сама она не убивала. Она ранила сильно и цепляла за больное. Скарлет уверяла, что я буду тупой, если остановлюсь сейчас. И это было и вправду глупо. После тех смертей оставить в живых главного злодея немыслимый идиотизм, на который я, разумеется, была способна. Но даже с точки зрения морали это выглядело полным бредом. Мои представления о зле и добре были ещё более странными. Совершённое сегодня — это ошибка, которую уже не исправишь. — Как вы могли не знать, что у него семья? — причитала я, продолжая всхлипывать и хныкать. — Мы знали об этом! — кричала Скарлет, что у неё было сил. — Почему я должна беспокоиться о его семье, когда он сам плюёт на них? Теперь выполни условия контракта и убей его. Пускай он будет мёртв, как и его дочь! — Она не мертва, — тихо сказал он, и мы мгновенно замолчали. — Её использовали и затем выбросили, как мусор, я это знаю! — начала кричать Скарлет. — Нет! Я заключил сделку с влиятельными пони, которые выкупили «Пьяную Луну». Они проводят аукцион, чтобы продать её тому, кто предложит лучшую цену. Совершённое сегодня это ошибка, которую уже не исправишь. Зато, оказывается, есть пони, которую я могла спасти.***
— Это нечестно! Вы обманули меня! — раздался крик Скарлет в номере, принадлежавшему Ордерли. И хоть они были в соседней комнате, всё было хорошо слышно. — Были чёткие условия договора, и вы их нарушили! Она должна была убить того ублюдка! Ордерли всё разузнал за несколько минут. Подкупил он кого-то или загипнотизировал, подглядел или подслушал, это не суть. У нас была точная информация о том, где и когда состоится это ужасная хрень, которую кто-то из дурости назвал аукционом. — Ты ведь умная пони, — доктор вкрадчиво старался прекратить этот поток ярости. — Подумай сама, ситуация довольно-таки усложнилась. Я не буду судить о правильности действий Лэмплок, однако теперь она предлагает довольно здравый вариант, — Скарлет выдохнула, похоже, это не первый раз, когда доктор урезонивает эту кобылу. — Если говорить о условиях контракта, то в них нет ни строчки о том, что Лэмплок должна убить его. — Да, но... — Нет, дослушай меня, м прервал её доктор, продолжая говорить в одном темпе. — Единственное, что есть в контракте про Лэмплок, так это то, что она должна показать, как она убивает других республиканцев. — Но он ведь мразь, — подавленно добавила она, выждав паузу. — Он должен быть наказан. — Он уже наказан, милая. Скрипнула старая кушетка, видимо, на неё кто-то устало свалился, а затем послышался детский обидевшийся голос единорожки. — Но я хочу измучить эту мразь сама, м её голос опять зазвучал холодным клинком. — Хочу смотреть, как он сдохнет. — Ладно, это всё, конечно, здорово, — начал двухвостый, — только скоро несколькими этажами выше начнут продавать маленькую кобылку. Собираетесь что-то предпринять? — Например, сказать об этом властям? — неожиданно для всех высказалась Боу. — Ну знаете, как это обычно делают. — Нет, — бросил Ордерли. — Владелец «Пьяной Луны» очень хороший знакомый главы республиканской администрации. Ну, и вы сами догадываетесь, что без его ведома тут ничего не происходит. И высока вероятность, что на аукционе он тоже будет присутствовать. — Хвост с политикой. — стальным голосом произнесла Скарлет. — Вырежем одного за другим. Выпотрошим и затем убьём. Всех, кто там будет. — Как оригинально, — съязвил республиканец. — Ну, это хоть какой-то план, — признал усталым голосом Ордерли. Боу нервно фыркнула, услышав, как доктор соглашается со своей рабыней. Честно — пообщавшись со Скарлет, не думаю, что между ней и единорогом есть хоть что-нибудь похожее на отношения. Они немного поспорили, Боу пыталась напомнить всем про Флаттершай, но ясно, что ту пони бросить нельзя. Спустя пару острот и несколько язвительных шуток все разошлись по своим углам. Под моё тело было выделено крохотное помещение, в котором с трудом можно вытянуть ноги. Тем не менее, это была чудесная возможность побыть одной. Уставившись в стену, пустую, как мои оправдания, я думала. Точнее сказать, жалела, ныла и просто терзала себя мыслями о произошедшем. Я не пошла на этот небольшой совет, потому что мне было нечего ответить или сказать. Справедливым было убить того ублюдка. Справедливым было, чтобы меня подстрелили и оставили умирать в Кантерлоте. Но мне было страшно. Поэтому я поступала несправедливо и втайне радовалась, когда справедливость не замечала мои грехи. И я радовалась до тех пор, пока нить справедливости, скреплявшая весь мир, не начинала трещать по швам. То, что случилось с той маленькой пони, справедливо? Нет. Но как могла я требовать справедливости, когда сама поступала нечестно? Все эти вопросы были огнём, сжигавшим поля Эквестрийской невинности. И я в этом пламени тлеющий уголёк, что разгорелся, внезапно, посреди выжженного поля. Все оттенки слились в пожарище поглощавшем Эквестрию. Пока моё тихое зелёное пламя жгло сорняки, пожар испепелял древо гармонии. Так я и умру в путешествиях от одного пепелища к другому. То, что произошло с той маленькой пони, не только веление судьбы. Это вполне осознанный поступок другого пони. И как можно жить в мире, где хотят насиловать маленьких беззащитных созданий? Я сходила с ума от этой мысли. Подушка, сырая от соплей, слёз и моих слюней, удерживала мои крики. Мордочка вжалась в мягкий пуховый мешок, не позволяя мне яростной экспрессии. Убить их всех. Сорвать гниль на корню, пока не проросли корни в нашу чистую землю, пропитанную кровью. Но нельзя же прополоть всё без разбора. В этой буре грешников, пытающихся сделать мир лучше, не было место справедливости. Меня должно было ждать наказание. За все мои грехи. Произошедший сегодня абсурд прочно засел у меня в голове и не желал выбираться. Никто меня даже не обвинял. Будто стреляла в пустоту. Мёртвые тела должно быть выносят с танцплощадки, моют кровь. А дома их ждали семьи. Дети. Любимые. «Задержались на работе» — подумают они с утра. «Что-то случилось?» — проскочит мысль к середине дня. Затем им сообщат о том, что чокнутая кобыла ворвалась и перестреляла всех охранников без видимой причины. Не взяла денег, не потребовала выкупа, не убила владельца. Она просто сошла с ума. Я закричала. Забила в стену копытами. Это был блядский кошмар, а я уже давно проснулась. У психопатки уже было прозвище — Вторая Эквестрийская убийца. Заголовки газет на утро пестрят одноимённым заголовком, предлагая фотографию места преступления. Это был всего лишь контракт. Должна показать, как убивает других. — Лэмплок! — в комнату вошло сразу две жизни. Боу поймала меня в объятия. Я боялась пошевелить копытом, лишь бы не задеть её ребёнка. — Что случилось? Что, блять, случилось?! Она спрашивает что... Всем наплевать на случившееся. Все, кто знали меня, даже не удивлены, тому факту, что я затушила несколько огоньков в ночи. — Я их убила, БОУ! УБИЛА! — сопли растеклись по моей мордочке, сплетаясь со слюнями. Пара криков — это всё, на что меня хватило. Дальше в моей речи был бы лишь один несвязанный бред — такой же, как и мои поступки. Сэнди молчала. Может, ей стало ясно, какой ужас произошёл со мной, и что я натворила. Я просто зелёное пламя, и нет моей вины в этом. Я ракетница. Создана освещать — начала убивать. Так Тэо однажды сказала. И слёз появилось ещё больше. Жертва темноты, внезапно освещённая светом. Стоило ждать, когда темнота падёт и на меня, когда мир затихнет, и из всех чувств у меня останется лишь любовь. Но я пыталась. Пыталась сделать лучше. И выходило не хуже — выходило отвратительно. — Я бы могла позвать доктора, но не хочу, чтобы он пудрил тебе мозги, кроха, — она говорила голосом матери. Кобылы, которая скоро будет нянчить своё дитя. — Это ужасно. Прости, конечно, но так оно и есть, — я всхлипнула громче, чем обычно, и Боу прижала меня к себе крепче. — Но тебя вело доброе сердце, — она помолчала. — Сделай кто-нибудь такое с моим ребёнком, я бы убила там всех. Виновных и невиновных. Ты дала тому пони шанс искупить свою вину, и у тебя появился точно такой же. Попытайся, — она повернула мою мордочку так, чтобы увидеть мои обожжённые болью глаза. — Не получится — не переживай. Я ведь рядом. Я тихо расплакалась от её слов. Они не избавили от боли и не простили мои грехи. Это странное субъективное эмоциональное мнение, не могло исправить ситуацию, но от самой поддержки. От самого факта, что друзья всё ещё со мной — мне стало легче. Та наивная кобылка с бантиком на хвосте была потеряна и жила лишь в моих воспоминаниях. Вместо неё мудрая кобыла, у которой под сердцем самое ценное в жизни. Этот мир потрепал её. Беременность сделала её лучше. Мне слышались её беззаботные песни, её смех. Вспоминался её пылкий нрав, её грустная мордочка, её жаркие объятия при встрече. И умение во всём находить счастье. Она жила сейчас. Каждым мгновением. И её волновали простые вещи в такой сложной ситуации. Многое теперь стало по-другому. Но я всё также плачу, только теперь у неё на виду.