Ai-no

Любовь бывает разных видов. Одну можно подцепить только вилкой, другую едят руками, как устриц, иную следует резать ножом, чтобы не удушила тебя, а бывает и такая жидкая, что без ложки не обойтись. ©

Тусклое мартовское солнце в этих волосах становилось яркой живой песней весны, переливаясь всеми оттенками золота. Этот серо-желтый свет, словно переплавлялся, когда зацеплялся за тяжелые кудри, таял в них, становясь истинным золотом мира, золотом надежды. Весна была плохой: пахла скверно, каркала вороньем в небе и душила свинцовой тяжестью туч. Всё это навевало тяжелые, страшные мысли, которые, впрочем, прекрасно можно разогнать разглядыванием чужих, таких притягательных волос. Эти волосы Сакумо знал, знал почти наизусть, знал как они ложатся по хоть и тонким, но сильным плечам, как могут стекать медовым водопадом до самой талии, по тонкой, почти тощей спине. Слишком часто уж пересекались пути обладателя этих волос и самого Клыка. Умино Нагиса Недавний генин, чудом сдавший экзамен на чунина. Тонкий, невысокий, не в уминовскую тяжелую породу до такой степени, что по этому поводу гуляли слухи, как только мальчишка родился. Умино Нагиса Только глаза выдавали в нем Умино. Темно-карие, почему-то в обрамлении темных ресниц, несмотря на светлые волосы и брови, взгляд их был пытлив, игрив, дерзок и одновременно вежлив. Умино Нагиса Тонкое запястье, обманчиво тонкое. Длинные пальцы, хрупкие в своей обманчивой тонкости. Аккуратное ногтевое ложе, с идеальными бледно-розовыми ногтями, чуть удлиненными. Умино Нагиса Высокие скулы. Верхняя губа тонкая, а нижняя - полная, чувственная, жадная. Губы алые, яркие. Кожа - смуглая, теплая, пахнущая неролью и лавандой. Умино Нагиса Пятнадцать лет, две миссии ранга S в составе группы. Разведчиков никто не любит, за спиной им тихо шепчут вслед всякое нелицеприятное. У разведчиков не бывает семей, кому захочется жить с человеком, у которого почти каждая пятая миссия начинается в борделе, в качестве работника этого самого борделя? И всё же.... Умино Нагиса был как настоящее весеннее солнышко: ласковый, чуть хитрый и удивительно согревающий. От него веяло потрясающим уютом, восхитительным домашним теплом, которого Сакумо был лишен. Ханако умерла три года назад, оставив после себя сына. Помощи Хатакэ от кого было ждать. Клан от него не отрекся, но в дела его не вмешивался, не встревал. Поэтому возился со своим ребенком мужчина сам, переживая все тяготы и невзгоды самостоятельно. А сын, единственный и любимый, болел и чах. Чуткий слух Сакумо улавливал шепотки о том, что всё это наследственность Ханако, что от такой женщины только такого ребенка и можно было получить. Но Хатакэ верил, что все образуется. "Маленькие дети всегда часто болеют" - этой мыслью Сакумо себя и утешал в особенно тяжелые моменты. Конечно, находились женщины, которые пытались скрасить одиночество Белого Клыка Конохи больше, чем на одну ночь. Пытались. Ни одна из них не выдерживала тяжелого, по-настоящему капризного характера вечно болеющего ребенка Сакумо. Да и сам мужчина не стремился к каким-то отношениям, предпочитая холодное одиночество в своей постели. И всё же, приходя в штаб Хатакэ прекрасно осознавал, что он тупо залипает на тонкого пятнадцатилетнего чунина, со спины так похожего на девушку. — О, Сакумо! - с такой силой по плечу мог хлопнуть только один человек и у Сакумо не было нужды оборачиваться. Умино Рюидзаки был известен тем, что не имел никакого представления о личном пространстве и банальном хорошим воспитанием. — Добрый день, - отозвался Хатакэ, одним движением плеча скидывая ладонь Рюидзаки, - я смотрю твой брат блистает. — А то, - осклабился Рю. Сакумо удивляло и даже умиляло то, как суровый и бешеный дзенин умилялся успехам своего брата, - миссия-то успешно прошла! И где прошла? В Кири прошла! Наги хорошо поработал. Хотя больше половины всех тех пидоров, что его окружает сейчас, мне вот лично охота поубивать. Вот он отойдет на пару метров от них - и начнется. — Начнется? — То, что начинается всегда. Они же все ждут, когда ему стукнет лет семнадцать-двадцать. Наги тогда турнут с разведки, потому что... - на этом месте Рю чуть умолк, Сакумо внезапно понял, что тому просто неприятно говорить такое о собственном брате, - перестанет быть похожим на бабу. А по мне так - скорее бы. Хоть жизнь нормальная начнется. Его Кентаро вот, понимаете ли, ждет в аналитическом. — Так ведь... только ж со спины похож. — Бва-ха-ха-ха, - заржал Рюидзаки, - ты его в работе не видел. В борделях же полу-мрак, плюс макияж, плюс одежда. Да, хера лысого, ты поймешь мальчик или девка перед тобой. Я с ним как-то ходил в составе группы, так вот хоть я и его брат, а ведь так и не узнал его. Глазки в пол, ресницами - хлоп-хлоп! И весь такой: "Господин то, господин сё". Тьфу, блядь... — Ты прямо как ревнивый папаша. — Мой брат достоин лучшего, - осклабился Рю, глядя Сакумо прямо в глаза, - самого лучшего! Сакумо ничего не ответил на эту реплику, только покачал головой. Надо было дописать отчет, а еще дома ждал снова болеющий сын и надо было торопиться. Но никакого желания писать отчеты - не было, хотелось наблюдать за игрой солнечных лучей в тяжелых золотых кудрях. — Кстати, ты бы как-нибудь зашел бы к нам, а? - внезапно озадачил Сакумо Рю, - Пацану твоему было бы полезно. — Да, он болеет... — Тем более, ты же знаешь... — Да-да, - отмахнулся Сакумо, - у вас свои термальные источники, полезные и великолепные. Но у него температура. — У него всегда температура, - неожиданно вздохнул Рю, - тогда мы сегодня зайдем к тебе, - и с этими словами Рюидзаки, пошел вглубь комнаты распределения, оставляя Хатакэ в ошалелом одиночестве. У Умино Рюидзаки не было никакого представления о хорошем воспитании. Как Рюидзаки и обещал, они действительно пришли вечером. Сакумо даже растерялся от такой внезапной большой толпы, что оказалась в его, хоть и большом, но очень пустом доме. С самой свадьбы у него не было столько гостей. — Вечера! - пакета в руках Рюидзаки тихо звякал, а у Рейджи и Кентаро, кажется, были в руках пакеты с закусками. — Вечера, - удрученно отозвался Сакумо, - не много ли для четверых? — Пятерых, - поправил Рю. — Откуда ж... — Да, он стесняется, - с легким смешком ответил за брата Кентаро, - Наги перестань в темноте нычиться, выползай на свет. — Хорошо, - голос был тихий, спокойный. А выговор мягкий и напевный. В тусклый свет уличного фонаря вышел Нагиса, - Добрый вечер, Сакумо-сан. — Добрый, - Полу-тень делала Нагису еще более иллюзорным, чем обычно. Он стал похожим на ожившую фарфоровую куклу. — Ну, проходите, - приглашающе махнул рукой Сакумо, ничего другого ему не оставалось. — Чтоб я так жил, - восхищенно выдал Рейджи, - Кухня как наша столовая, да, Наги? — Да, - Хатакэ видел, что самому младшему из братьев Умино несколько неловко. Нагиса постоянно смотрел в пол и отвечал не поднимая взгляда. — Он считает, что мы ведем себя невежливо, - внезапно пояснил, достающий бутылки из пакета и ставящий их стол, Рю, - Но с тобой вежливо нельзя. Ты вежливо отмолчишься и будешь дальше тихо уезжать крышей в одиночестве. — У меня есть сын. — И собаки, - подал голос Кентаро, - но это не заменит общения с людьми. А поскольку ты - гордость и достояние Конохи, то мы тебя спасаем. — Еще поди и миссию себе под это дело выписали? - фыркнул Сакумо, едва заметно улыбаясь. — Черт! — Не додумались. — И слава Ками, - нагисина улыбка легкой, как полет бабочки, - Я не буду пить. — Что значит - не будешь? — Будешь. Я тебе как старший брат - разрешаю, - Кентаро серьезно смотрел на Нагису, - Даже Рейджи... — Рейджи больше меня, - пожал плечами Наги, - а меня вынесет с первой же рюмки. В Кири своеобразные каноны красоты.... да и кормят там не очень... Это было любезно, но пить я не буду. Не с моим нынешним весом. — А сколько ты весишь? — Сейчас? - Нагиса внезапно поднял свой взгляд, - Ровно пятьдесят. А когда вернулся с миссии и того меньше было. Там почти не кормили. — В Кири никогда, по-моему, никого не кормят, - Рейджи уже ловко разложил все закуски по одноразовым тарелкам. — Не будем о грустном... - Рю уже усаживался за стол, скидывая с плеч форменный жилет, - Наги, раз уж ты у нас сегодня трезвенник-язвенник, будь так любезен, разливай. — Да, господин, - голос Нагисы стал глубже, в нем появилась терпкая горчинка красного апельсина, а на губах застыла полу-улыбка. — Ками-сама... - заворчал Кентаро, - Аж передергивает. — Мастерство, - поднял вверх палец Рейджи. А Сакумо ничего не ответил, он просто смотрел на легкую дрожь темных ресниц, на тусклые блики в волосах от скудного освещения кухни, на игру бледных теней, что не успевали за ловкими, плавными движениями нагисиных рук. — За встречу! Через час стало чуть легче, алкоголь взял своё, полились рекой разговоры и обсуждения. Рейджи активно интересовался требованиями к токубетсу-дзенину, Кентаро в ответ только фырчал, Рю обещал, что оторвет братцу голову, если тот раньше семнадцати сунется сдавать экзамен. И все требовали от Сакумо какой-то реакции, а он не мог, он почти ничего не соображал, хоть и выпил очень мало. Нагиса сидел прямо, заботливо подливая в пиалы сакэ. Взгляд у чунина был цепкий, но ласковый и это немного отчего-то смущало Сакумо. Потому что стоило их взглядам пересечься, как Наги тут же опускал глаза вниз. Седзи легко зашуршали, заставляя мужчин замолчать. Они открывались словно нехотя, как будто у того, кто их открыл не было сил. Сакумо легко поднялся с пола и в два шага подошел седзи, помогая сыну их раздвинуть, потому что больше некому было придти в такое позднее время из внутренних помещений дома. — Он у тебя прозрачный, - грустно констатировал факт Рю, - Зря ты его постоянно дома держишь... Кто за ним хоть присматривает, когда тебя нет? — Сей. — Тайком от папаши? — Естественно. — А когда брата нет? — Его жена. Наши дети погодки. Маленький Хатакэ Какаши был очень большеглазым и худым ребенком со светлыми, почти белыми, взъерошенными волосами. — Седой что ли? - Свет искажал цвет волос маленького мальчика, делая их как будто седыми. — Нет, он просто светлый очень, - Сакумо опустился на колени рядом с сыном, - что случилось? — Мн стрш чн пп прва... - Какаши говорил очень тихо, очень неразборчиво, - глв блт мя плх сн дд мм. — Это... что он сейчас сказал? — Что ему страшно, у него болит голова и ему приснился плохой сон, - ответил за Сакумо Нагиса. Хатакэ медленно обернулся и внимательно посмотрел на чунина. На его памяти это был первый человек, который с первого раза понял невнятную странную речь Какаши, - Я... я много вожусь с детьми... — Это точно, - закивал головой Кентаро, - Малышня обожает Нагису. Не получится в аналитический, отправим тебя в Академию, может тогда у нас генины перестанут дохнуть как мухи?... — Давайте я его уложу спать, Сакумо-сан? - Как Нагиса оказался рядом Сакумо не заметил, но очень четко ощутил дразнящий аромат нероли и лаванды. На этот вопрос Белый Клык и не знал, что ответить. С одной стороны, получилось как-то неловко, словно бы он сам не мог этого сделать, с другой стороны Какаши болел и оставлять его при себе, до того времени как уйдут гости, было бы глупо. Да и Сакумо прекрасно видел, что Нагису несколько тяготит происходящее. — Хорошо, - медленно кивнул Сакумо, отчего осторожно и глубоко дыша, - Какаши, это Нагиса. Он с тобой посидит... — Рсскжш скз? — Обязательно, - это была самая ласковая улыбка, которую когда либо видел Хатакэ, - самую лучшую сказку. Тебе очень-очень понравится. И спать сразу станет легче, вот увидишь, - Нагиса протянул руки к ребенку, приглашая того к себе. Тот недолго думаю тут же прижался к чунину. — Вксно пхнш, - Какаши тут же уткнулся носом в нагисину водолазку и крепко сжал ручками его плечи, - нси мя. — Хорошо, - снова заулыбался Нагиса, оставляя на сердце Сакумо сладкую, странную дрожь. - Где его комната? — Прямо по коридору до самого конца и налево. На тумбочке лекарства, ему уже пора пить. — Хорошо, - Нагиса встал очень легко, словно у него на руках и не было ребенка, который откровенно счастливо болтал ногами, не смотря на болезнь. Проводив самого младшего из Умино взглядом, Сакумо вернулся к столу. На душе отчего-то стало легче. Время уже было глубоко за полночь, когда они решили расползаться. Всё было выпито и всё было съедено. — Наги...тыам... уснул, наверна, - Рюидзаки не мог стоять, его вело и шатало. — Нибуди, - очень доверительно зашептал, дыша перегаром, Рейджи, - нидаволен буит... писец как... — Ага, - закивал головой Кентаро, - пусь спит у теа. Завтрыа сам притопает... нисожрешьжетыего? — Нет, - отрицательно кивнул головой Сакумо, - Может останетесь? — Ниа, - махнул рукой Рю, - Блевать перу...преду...прету...предочтаю дома. Свой унитаз, он роднее... — Ну, как хотите, - опасений, что братья не дойдут у Сакумо не было, втроем они представляли собой очень устойчивую конструкцию, - Удачно дойти. — Сяб, - махнул на прощание рукой Рейджи. Посмотрев некоторое время, как братья медленно, но уверенно ползут в сторону своего, Сакумо закрыл двери и пошел к сыну. После шумной пьянки тишина дома откровенно угнетала. Это была плохая тишина, от которой хотелось выть в голос и скулить. Дойдя до комнаты сына, Сакумо замер перед седзи, словно не решался их открыть. "Надо", - отчего-то сам себя подбодрил мужчина и раздвинул их. В комнате сына стояла умиротворенная сонная тишина. Горел ночник и от него по стенам и потолку кружились звезды. Этот ночник покупала Ханако, незадолго до смерти, когда обставляла детскую комнату. На кровати, укутанный одеялами, словно коконом, спал Какаши. Личико его было таким умиротворенным, таким довольным и счастливым, что по сердцу Сакумо разлилась радость вперемешку с тоской. "Я не достаточно хороший отец", - подумал мужчина подходя ближе. Рядом с кроватью спал Нагиса. Тонкая кисть лежала поверх какашиных одеял, словно бы успокаивая. Оставлять спать гостя на полу было бы просто ужасно, поэтому пока Сакумо прикидывал, куда бы пристроить Наги, тот сонно завозился, просыпаясь. — Уж вс? — Ага. — Дмой надо, - зевнул Наги, пытаясь встать, но от неудобной позы у него затекли ноги, - ксоооо... — Братья тебе сказали остаться здесь. — Как обычно, - неловко поднялся Умино на ноги, пытаясь их размять, при этом он корчил такие недовольные рожицы, что Хатакэ не мог не улыбнуться, - Все бояться за мою "девичью" честь... — А были случаи? — Конечно, - криво улыбнулся чунин, - случаи всегда бывают. — Спать нам придется вместе, мне больше некуда тебя положить. — Так и домой могу пойти... — Ты меня не стесняешь никоим образом. — Но... — Рюидзаки будет недоволен. — Он всегда недоволен, - как-то уж очень тяжело вздохнул Нагиса, - Ладно, я суть мысли понял, не дурак. У вас ведь найдется юката? — Обязательно. Спальня была большая и достаточно холодная. Кровать, после смерти жены, Сакумо выкинул практически сразу, не смог спать там, где она умерла. Спал мужчина на футоне, даже зимой, когда по полу очевидно сквозило. — Ого... — Давно не спал на футоне? - Сакумо доставал второй футон, которым иногда накрывался зимой, когда было совсем уж холодно. — Дома? Очень давно. — В соседнем шкафу юкаты, выбирай любую. Они всё равно все тебе большие. — Все ваши? — Естественно. В темной юкате, на несколько размеров больше, чем надо, Нагиса смотрелся отчего-то очень трогательно. — Мелкий ты какой-то, - не выдержал Сакумо, наблюдая за Нагисой, который нашел где-то расческу и расчесывал волосы перед сном. — Мне пятнадцать, я еще вырасту! - чуть надулся Наги. — Сомнительно что-то. В твоем возрасте, я уже был за метр семьдесят. А в тебе сколько? Метр пятьдесят? — Метр шестьдесят, - Нагиса метко кинул в дзенина расческой, но тот ловко увернулся, - Маленьких обижать нечестно. — Маленький, - фыркнул Сакумо, - сколько ты уже убил, маленький? — Ни одного. — ...что? — Я не убил ни одного человека. Я же в разведке, мне нельзя убивать, это опасно. — Но... — Даже в этом случае - нет. - Нагиса немного устало опустился на свой футон, Сакумо постелил их рядом, - моя задача собрать как можно больше информации и не вызвать никаких подозрений. Такой тип разведки, конечно, не поощрялся, но ей пользовались все. Секс-разведка решала многое. В войну, усталые, задерганные шиноби, всё отдавали за то, чтобы почувствовать хоть немного человеческого тепла. Даже в такой скотской деревне как Кири - этого все равно хотелось всем. И большая часть шла в бордели. А уж опытному разведчику затеряться в бордели и собрать нужный максимум информации было не трудно. За информацию, конечно, приходилось платить. И так платить, и эдак. — Не будем о грустном, - закрыл тему Сакумо, - Спать. — Вы будете спать вот так? Просто под простынкой? Сейчас довольно прохладно. — Одеяло одно и оно твое. — Но вы замерзнете! — Я не умру от этого. — Заболеете! — Нагиса... — Но ведь это правда, - уперся Наги, - заболеете и кто будет присматривать за Какаши-куном? — Я. — Он от вас снова заразится. — И что ты предлагаешь? - устало спросил мужчина, сил препираться с подростком у него не было никаких. — Мы будем спать вместе. Рядом. Так теплее. И вы не заболеете и у меня ноги будут в тепле. — Мерзнут ноги? — Ага, - Нагиса шустро начал пристраиваться рядом, вызывая у Сакумо какие-то странные эмоции, - Доброй ночи. — Доброй, - Хатакэ лег рядом, накрывая их обоих одеялом. Нагиса оглушительно пах неролью и лавандой, этот аромат, казалось, въедался в Сакумо, залезал в самый мозг. — И чего ты так пахнешь неролью? - больше сам у себя спросил Сакумо. — Мма лбит померанцы, - сонно ответил Нагиса, прижимаясь ближе, хватая мужчину за бока. "Ступни у него и, вправду, холодные", - машинально отметил Сакумо, ощущая как тяжелеет нагисино дыхание, как оно становится более ровным. Темно-карие глаза хитро блестят из-под светлой челки. Губы, опухшие, призывно улыбаются. Темные ресницы дрожат, а на щеках едва заметный сладкий румянец. Изящная ладонь медленно скользит по груди, тонкие пальцы ласково касаются кожи. Нероль и лаванда. Сакумо спал очень плохо, а когда проснулся рядом уже никого не было, лишь рядом с футоном лежала аккуратно сложенная юката. С трудом встав и умывшись, мужчина обнаружил, что сын накормлен, а лекарство выпито. Какаши что-то счастливо трещал, но Сакумо слушал сына вполуха. Во всем доме пахло неролью и лавандой. Это была миссия ранга А, ничего сверхсложного, кроме места назначения. Сакумо иногда казалось, что только он так часто ходит в Кири на миссии. Необходимо было забрать нужный пакет документов у информатора. Место встречи было одновременно и удачным, и неудачным: шумное, пьяное мероприятие. Других в Киригакуре не бывало, сказывались и климат и обстановка в деревне. Отчасти Сакумо было очень жаль шиноби Кири, жить в таких условиях было просто невыносимо. Сама миссия прошла очень легко и быстро, как и любая передача информации. Двое встретились, кратко кивнули друг другу голова, сделали пару незаметных движений руками и всё. Большей сложностью было выбраться не привлекая к себе внимания. Уйти в разгар праздника было бы странно. Сакумо как никто знал, насколько может быть подозрительной толпа пьяных, взвинченных шиноби. В главном зале алкоголь просто тек реками, в которых купались местные юдзё. Какофония ароматов долбила по чуткому обонянию Хатакэ, вызывая у того головную боль, которая нарастала, словно приливная волна. Стараясь уйти от этого буйства ароматов и звуков, Сакумо нашел какой-то слегка темноватый угол и встал там, уютно прижавшись к стенке. Отсюда хорошо было видно зал и так же хорошо чувствовалось, что к запаху алкоголя, крови и пота, отчетливо добавляется запах секса. — Не желает ли, господин, выпить? - Тонкая изящная ойран стояла перед ним. Ее темные волосы были собраны в изысканную прическу с многочисленным кандзаши, ярко и богато украшенными. Дорогое кимоно оголяло плечи, с чуть выступающими косточками плеч. — Нет, спасибо, - устало мотнул головой Сакумо, ему хватало аромата. — Вы уверены? - стояла и смотрела на него почти в упор, лишь ресницы подрагивали - темные, густые. — Абсолютно, - Сакумо закрыл глаза, давая понять, что не намерен продолжать диалог с ней. — Вам не нравится этот чудесный праздник? - легкая, как пух, ирония слышалась в этом вопросе. Сакумо открыл глаза и внимательно посмотрел девушке в глаза. Та не отвела взгляда, лишь улыбнулась - сладко и нежно. Улыбка эта была такая искренняя, такая теплая, что Хатакэ на мгновение стало неловко. — Не люблю большие скопления людей. — Да, у нас это достаточно опасно, - она стояла рядом и никуда не отходила, - после таких мероприятий всегда остаются трупы. — ... черт с тобой, неси выпивку, - на них уже начинали коситься и завалить миссию Сакумо хотелось меньше всего. Пить, конечно, тоже не стоило бы, потому что весь путь до Киригакуре прошел в полуголодном состоянии. Но... Ойран мягко взяла его за руку и повела ее куда. От тепла ее ладони, маленькой и хрупкой, по телу Сакумо пробежали мурашки. Она шла чуть впереди него, ткань ее кимоно шуршала, словно морская волна. Девушка привела в его какой-то совершенно укромный угол, где стояли, наверное, единственные на весь зал, мягкие диваны. На столе стояла выпивка и закуска. И не какие-нибудь вяленые кальмары, а вполне себе даже мясо птицы. — Надеюсь вам понравится, - ойран мягко усадила, внезапно очень сильно уставшего, мужчину за стол, изящным, но ловким движением разлила выпивку: и ему, и себе. — Надеюсь не отравлено, - буркнул Сакумо, чем вызвал легкий, словно перезвон "ловца" ветров, смех. Сакэ согревало. С погодой не повезло, весь путь шел сильный ливень, Хатакэ промок и пряное тепло сакэ сейчас очень сильно расслабляло. Мужчина знал, чем ему грозит потеря контроля, но сил уже никаких не осталось. И пусть, это была не "подрывная" миссия, всего лишь передача информации, но... Девушка ловко вела беседу, ее мягкий голос обволакивал с головы до пят. Она рассказывала разные небылицы, байки и сказки, подливая сакэ, аккуратно пододвигая блюда с закусками, которые периодически им подносили. То, что ойран очень популярная Сакумо понял после первого же злобно-бессильного взгляда от какого-то местного дзенина. Девушка же не замечала ничего, она просто вела нить беседы. Усталое сытое отупление внезапно снизошло на Сакумо, он смотрел на ойран, но видел вместо нее - обманчиво ломкий силуэт простого конохинского чунина; видел вместо ее гладкого темного шелка волос - светлые тяжелые кудри, пахнущие неролью. — Не расслабляйтесь, ночь - долгая, - ойран смотрела на него, в воздухе нестерпимо пахло сексом, которого практически нет в жизни Сакумо, взрослого здорового мужчины, который отказался от всего ради сына. Кроме одного... ... маленького тощего генина с неровным карэ светлых волос, Сакумо запомнил навсегда. Тот так стойко сопротивлялся более сильным и взрослым соперникам, что это не могло не вызвать уважения. И потом, Коноха была деревней, где равны были все. И сильнейший не имел право третировать слабейшего. А то, что генин - слабейший это было заметно сразу же. — Спасибо, но не стоило, - голос генина звучал ласково, но строго. Так мать разговаривает со своим нерадивым ребенком, который снова нашкодил. С Сакумо таким тоном давно уже никто не разговаривал и это его изрядно повеселило. — Как тебя зовут? — Мама мне не разрешает разговаривать с незнакомыми людьми, - губы генина растянулись в улыбке. — Ну, мы не так, чтобы незнакомы, в конце-концов, я тебе помог. — Разве что... А вас как зовут? — Меня? Сакумо. — А я - Нагиса. - генин смотрел на него большими темными глазищами, в обрамлении темных ресниц. Смотрел доверчиво, смотрел ласково. — Откуда ты? — Умино Ичизоку. — Шутишь? - Мальчик не был похож ни на одного из знакомых Сакумо представителей Умино Ичизоку, там все были большими такими, мощными, крепкими. А генин был тонким, с ломкой линией запястья. — Нет, мой папа - Шика, а мама - Уминэко. А я похож на прапрабабку, - заученно ответил Нагиса. Видимо ему часто говорили о том, что он не похож на рядового члена Умино Ичизоку. — Давай отведу тебя до дома? — Не надо, - помотал головой Нагиса, - Я же не девчонка какая-то. Эдак меня совсем сожрут. Спасибо, что помогли, но не стоит обо мне так беспокоится. — Ну, удачи тебе, Нагиса, похожий на свою прапрабабку. — Спасибо, Сакумо Мнезнакомец, - мальчишка развернулся и действительно очень резво побежал куда-то в сторону Умино Ичизоку. Сакумо долго смотрел ему вслед, машинально отмечая следы от ударов ногами на светлой футболке подростка... ... это было дурное увлечение, Сакумо это прекрасно понимал. Но наблюдать за Умино Нагисой было интересно. Смотреть как отрастает неровное карэ, как он становится сильнее, но вместе с тем тоньше. Это было дурное увлечение, Сакумо это прекрасно понимал. Надеялся, что женитьба поможет, но всё равно взгляд так и застревал на Нагисе, стоило только его увидеть. Это было дурное увлечение, плохое, неправильное и возможно, что смерть Ханако и тяжело болеющий ребенок - это заслуженная кара, но... Ойран внимательно смотрит на него темными глазами, взгляд ее немного масляный из-за алкоголя, и в отличии от поддельного румянца, дрожь ресниц - настоящая. Сакумо - пьян, он выпил мало, но острое обоняние сыграло с ним дурную шутку, обманув и мозг, и инстинкты. У девушки тонкая, маленькая ладошка с длинными пальцами и красивым ногтевым ложем. "Из этих пальцев, ногти никогда не вырывали", - с удивительно подозрительной нежностью думал Сакумо, глядя на девушку. Черты ее лица такие неопределенные, такие размытые тонут в блеклом мареве света. В зале агония, в зале оргия, в зале вперемешку: кровь, алкоголь и секс... ...они идут каким-то бесконечными коридорами, Сакумо слышал лишь легкий шелест ткани. Маленькая, но аккуратная комнатка, принимает их. Полная луна, загадочно смотрит в окно, выглядывая из-за облаков. Мужчина аккуратно стирает рукой с губ ойран красную помаду. У неё верхняя губа очень тонкая, зато нижняя - полная. Хатакэ аккуратно вытащил из ее волос кандзаши и они рассыпались по плечам. Ойран смотрела на него, глаза у неё шалые, яркие, зрачок почти во всю радужку, она льнула к нему, хватаясь за плечи, тянула к себе. Сакумо ей в этом не отказал, нагнулся, прижимая к себе, целуя, чувствуя бешеное чужое сердцебиение. Ткань под его пальцами хрустела снимаясь, тихо шуршала, покорно позволяя снимать себя с хозяйки. Уже стягивая с тонкого тела, последний слой одежды, Сакумо знал всю нелицеприятную правду и о себе, и о... мальчике, которого он принял за девушку-ойран. — Лет-то тебе сколько? - Голос Сакумо звучал хрипло, как бы сорвано, словно он несколько часов орал на морозе. — Пятнадцать, - подросток смотрел прямо в глаза - честно и открыто. Тонкая протянутая рука, длинные пальцы с чуть удлиненными ногтями. Хатакэ молча подчинился требованию, нагнулся ближе, давая ладони коснуться волос. В Кири невозможно было пользоваться хенге, его все чуяли от генинов до дзенинов, поэтому приходилось полагаться на стандартные методы маскировки. Ладошка с щеки скользнула на шею, а потом на плечи. Тонкие пальцы очертили плечевые мышцы и спустились ниже. — Глупый ребенок... — Очень, - отчего-то как-то удивительно горько согласился мальчишка и потянул ближе к себе, ниже, чтобы чувствовать чужое дыхание на своей коже. Сакумо не имел практически никакого представления о том, что надо делать и как надо хоть что-то делать. Но его вел хрипловатый, удивительно нежный и ласковый голос незнакомого мальчишки. Тонкие пальцы едва-едва касались кожи Сакумо, рисуя какие-то странные узоры. Иногда Хатакэ даже казалось, что это какие-то кандзи... ...под поясницу - подушку. Чуткий слух Сакумо сумел уловить чуть ехидное: "Да, я ж привычный". В полутьме, в полумгле, лица мальчишки почти не было видно, можно было чуть прикрыть глаза и ощутить аромат нероли и лаванды идущий откуда-то. Если бы возможно было что-то такое было сделать с обманчиво хрупко-ломким Нагисой, то... Сакумо был бы нежен и осторожен, даже не смотря на, наверное, такое же ехидное: "Да, я ж привычный". Иначе бы просто нельзя бы было. У случайного партнера Сакумо - тонкая лодыжка с выступающей косточкой, маленькая ступня и острые коленки. "Так удобней", - тихо шептал в полутьме ломкий голос, Сакумо и не спорил. Удобней, так удобней. И даже мысли не было у Сакумо в голове о том, что ноги эти, лежавшие на его плечах, наверное могли бы ему сломать шею. У него вообще в голове не было никаких мыслей. Мальчишка принял его за одно движение, пошел крупной дрожью и тяжело задышал. — Да, не стойте же, - чуть капризно, чуть плачуще прозвучал голос, - двигайтесь... Это был секс почти на "сухую". Это был секс, в котором было море чужой нежности. Это было... страшно. В Киригакуре было хмурое раннее серое утро. Сакумо спешно собирался, стараясь не оглядываться на кровать. Случайный его партнер спал, тяжело дыша. На тонкой лодыжке наливался фиолетовым синяк от укуса, ровно такой же его собрат "сидел" на внутренней стороне бедра, и еще один обживал "кошачье" место - участок кожи между лопатками. Хатакэ одернул форменный жилет Киригакуре, пора было выдвигаться. И не оборачиваясь назад, мужчина вышел из маленькой, пропахшей сексом комнатки. Весь обратный путь до Конохи Сакумо жрал сам себя. Он не понимал, что это было, как это случилось и как теперь... жить дальше, зная и понимая, представляя, как это может быть. Черное чувство самоненависти, самоуничтожения захлестнуло Хатакэ Сакумо с головой... ... это был теплый весенний вечер. Какаши уже мирно спал у себя в кровати, обнимая плюшевого дельфина. Сакумо и сам уже собирался пойти спать, когда услышал настойчивый стук в дверь. Мужчина никого не ждал, но все решил открыть дверь. Было бы что-то срочное, то Хокагэ скорее всего прислал бы кого-нибудь из АНБУ, но... стук был такой настойчивый, что проигнорировать его было сложно. — Добрый... - за дверью стоял Нагиса, уходящее солнце окрашивало его волосы в медный цвет, - ...вечер. — Добрый, - взгляд у чунина был такой безмятежный, такой спокойный, что Сакумо стало не по себе от внезапно накатившего жара. - Можно пройти? — Конечно, - мужчина неловко отошел в сторону, позволяя своему внезапному гостю пройти в дом. "Какого хрена?!" - вопил разум, но Сакумо не мог, да и не хотел отказывать Нагисе. — Пойдемте, - Умино ухватил дзенина за руку и потянул в сторону комнаты, - разговор есть. — Хорошо, - дверь захлонулась очень громко, резанув по ушам. В гостиной, как показалось Сакумо, чунин внезапно растерял весь свой какой-то боевой запал и теперь смотрел на него снизу вверх, явно не зная с чего начать. — И? - нарушил неудобную тишину Сакумо. Ему было даже интересно, что хотел сказать ему Нагиса, но тот молчал, странно комкая ткань форменных брюк. Судя по размеру, явно не его, - Нагиса, ты мне хотел что-то сказать. — ... — Нагиса, - Сакумо попытался поймать взгляд чунина, но тот отводил его, смотрел в пол и, кажется, краснел, - я, увы, не умею читать мысли, скажи мне, пожалуйста, то, что ты хотел сказать. — Вот, - как-то отчаянно выдал Умино и, окончательно краснея, поднял правую штанину. На тонкой правой лодыжке сиял желто-зеленый синяк от укуса, - Еще один здесь, - тонкая ладонь показала на внутреннюю сторону левого бедра, - и еще один, - голос Нагисы упал до едва различимого шепота, - между лопаток. Можете... проверить... ... ... солнечные лучи заливали комнату своим светом. На футоне спали двое: отец и сын, Хатакэ Сакумо и Какаши. Чуть поодаль, глядя в окно, стоял и расчесывал свои волосы, цвета расплавленного золота, чунин Умино Нагиса. Ночью Какаши приснился кошмар и он пришел искать утешения к отцу, да так и уснул с ними. Нагиса с огромной любовью смотрел на двух своих самых дорогих, наравне с кровной родней, людей. Закончив расчесываться, он подошел ближе к спящим, аккуратно опустился рядом с ними на колени и каждого погладил по голове. — Сони... - в голосе Нагисы было море нежности и море любви. Сегодня Какаши-куну исполнялось пять лет, поэтому ему можно было полениться, в отличии от Наги, которому предстояло приготовить деньрожденный завтрак. А Сакумо только вчера вернулся из долгой миссии, поэтому просто и не затейливо отсыпался. "Терпение и труд - всё перетрут... Я тебя еще в детстве заприметил. И теперь ты - мой", - Нагиса довольно улыбался, затягивая в волосы в хвост. Ему некогда было рассиживаться, надо было идти готовить. Какаши должен был встать через полчаса.