Главное — чувствовать

Снова резкий запах сигаретного дыма заполнил все пространство в лёгких, не давая возможности вдохнуть кислород, которого катастрофически не хватало. От этого кружилась голова и перед глазами плавали тёмные пятна, но ХакЁн не обращал на это внимания. Такое состояние было привычным, ведь он частенько проводил ночи в различных клубах или барах. Он танцевал среди таких же опьяненных парней и девушек, постоянно соприкасаясь с их одеждой, руками, телами. Он пил текилу и разноцветные коктейли точно так же, как это делали и остальные посетители ночных заведений. Он сливался с громкой музыкой, нестерпимо давящей на барабанные перепонки и двигался, двигался, двигался как умалишённый, свихнувшийся, съехавший с катушек... Его не интересовало, где он, кто он, кто все эти люди вокруг него и что они о нем подумают... ХакЁну были важны только ощущения. Он чувствал, как очередной крепкий напиток обжигает горло и растекается приятным теплом где-то в груди, ощущал контрастный холод мраморной столешницы у барной стойки и пошлый взгляд бармена, протирающего кристально белым полотенцем прозрачные бокалы. ХакЁн чувствовал спиной танцующих и каждое их движение. Он чувствовал, как музыка вытесняет кровь и заполняет собой пустые сосуды, заставляя сердце биться в новом ритме, непривычном и слишком быстром для него... На самом деле ХакЁн ненавидел клубы. Ненавидел всех этих людей, горечь спирта в сладком коктейле и безвкусную музыку. А ещё сигаретный дым. Его серые клубы, заполняющие помещение, и противный, едкий запах, разъедающий лёгкие. Но ему нравилось ненавидеть. Нравилось снова и снова страдать от удушающей близости бетонных стен и полумрака старого подвала. ХакЁну нравилось издеваться над умирающим сознанием, которое растворяется в монотонном ритме, стучащем в висках. Нравилось падать в пропасть, а потом снова взлетать. В такие мгновения ХакЁн закрывал глаза и представлял, как он несмело касается длинными пальцами бирюзового неба, такого чистого и бескрайнего... Но низкий потолок грязно-серого цвета останавливал ХакЁна и возвращал в толпу танцующих людей, не обращающих на него никакого внимания. И тогда безумно хотелось сбежать. Не важно, куда, главное, подальше отсюда. Но парень только безумно улыбался и продолжал танцевать, как заведённый... Раньше тесным стенам подвального клуба ХакЁн предпочитал широкие зелёные луга и песчаные пляжи, а прожигающему насквозь густому дыму — лёгкий ветерок, ласкающий лицо и руки. Только благодаря солнцу, небу и этому ветру он когда-то смог справиться с болью. Когда он был вынужден бороться в одиночестве, брошенный друзьями и семьёй, когда остался совсем один в незнакомом городе, когда за ночь подушка насквозь промокала от соленых слёз, ХакЁн, сидя на влажной земле прямо посреди ярко-зеленой травы и приятно пахнущих цветов, гляда на голубое небо, по которому изредка пробегали лёгкие облака, мечтал о том, чтобы эта страшная, измучившая его боль наконец растворилась, как полупрозрачный утренний туман в кристально чистом и сиявшем первыми лучами солнца воздухе. Но даже справившись с болью ХакЁн не испытал облегчения. Теперь его жизнь стала абсолютно пустой и бессмысленной. Теперь не оставалось повода, чтобы лишний раз взглянуть на небо и удивиться его красоте. Поэтому ХакЁн ходил в клубы и дышал мерзким дымом, пил невкусный виски и танцевал под ужасную музыку. Он осознанно ранил себя и заставлял страдать, чтобы потом снова с радостью посмотреть на небо. Вот так он и жил, Ча ХакЁн... Когда ноги отказались держать уставшее тело, парень плюхнулся в кресло возле самого дальнего столика. Взгляд не фокусировался на предметах, а рука все никак не могла схватить стоящий рядом стакан. После нескольких неудачных попыток ХакЁн не без удивления обнаружил, что на самом-то деле никакого стакана на столе не было. Хотя парень готов поклясться, что несколько раз зацепил его пальцами. ХакЁн рассмеялся. "Забавно, очень забавно..." — Даа, ты просто в стельку, — весело произнёс какой-то парень, садясь в кресло напротив. ХакЁн взглянул на источник голоса, но было так темно, что лица разглядеть он не сумел. Только ярко-рыжие волосы причудливым пожаром выделялись из густого серо-желтого дыма и так сильно отличались от ХакЁновских смоляно-черных. Подсевший парень встал из-за стола и медленным шагом обошёл ХакЁна, оказавшись сзади. — Хочешь переспать со мной? — внезапно спросил он, обжигая ухо сидящего. Внезапно ХакЁн почувствовал, как едкая злоба вперемешку с обидой и отчаянием закипела где-то в районе желудка, потом поднялась выше и липким комом застряла в горле, перекрывая доступ воздуху. — Нет, — чуть слышно выдавил брюнет и бросился к двери, ведущей на крышу здания, в подвале которого расположился клуб. С трудом преодолев огромное множество лестничных пролетов, ХакЁн наконец почувствовал хрустящий от сильного мороза воздух, который мгновенно потушил ядовитый пожар в груди и немного отрезвил парня. Подойдя к перилам, брюнет посмотрел на тёмное небо. — Какой же ты идиот, Ча ХакЁн. Ты ценишь чувства? А что они значат, эти чувства? Это как гоняться за ветром. Они исчезнут в конце концов, и останется пустота. Так почему же ты так жаждешь этого, Ча ХакЁн? — парень опустил голову и поёжился от холода. — Потому что ты Ча ХакЁн, — внезапно раздавшийся за спиной голос заставил брюнета вздрогнуть. На его плечи опустилась тёплая куртка, а слева появился тот самый парень с пожаром на голове. Только сейчас ХакЁн смог рассмотреть его лицо. Сердце болезненно сжалось, а к глазам подступили слёзы. — Ты?.. — только и смог произнести парень, разглядывая до ужаса знакомые черты лица. Воспоминания с молниеносной скоростью пронеслись перед глазами, и ХакЁн не смог сдержать горячих слёз, хлынувших по замёрзшим щекам. Рыжеволосый парень виновато улыбнулся и тихо ответил: — Я... — ВонШик, ты просто редкостный ублюдок! Я никогда тебя не прощу! — сквозь плачь прокричал ХакЁн. — Конечно не простишь, — произнёс ВонШик, обнимая парня. — Если ты сейчас замерзнешь, то точно никого больше не простишь. Поэтому давай уйдем отсюда. А потом ты сможешь кричать на меня и ненавидеть, можешь проклинать на чем свет стоит, только прошу, давай пойдём туда, где ты сможешь согреться. ХакЁн поднял голову и столкнулся с взглядом самых родных глаз, с нежностью смотревших прямо в глубину его израненной души. Потом почувствовал лёгкое прикосновение самых любимых тёплых губ и самые желанные крепкие объятия. Сейчас ХакЁн готов простить исчезнувшего когда-то давно парня, который оставил его в безумном одиночестве. Вот ВонШик бережно придерживает рукой дверцу автомобиля, чтобы ХакЁн не ударился, вот он пристегивает ремень безопасности, якобы ненароком оставляя на влажной от слез щеке почти невесомый поцелуй. Вот садится рядом и заводит мотор. Вот они едут на большой скорости по пустой ночной дороге... А ХакЁн чувствует непонятное и живое счастье. А ещё спокойствие и тепло, которые исходят от рыжеволосого соседа. Вот машина останавливается у двухэтажного особняка, и ВонШик жестом показывает, что они приехали. Как можно быстрее преодолев расстояние от машины до дверей дома, ХакЁн оказался внутри здания. Там было тепло и пахло чем-то вкусным и очень знакомым. В попытке обнаружить источник запаха ХакЁн заметил ВонШика, держащего в руках маленький пузырёк, в котором брюнет сразу узнал свой подарок. — Помнишь, ты сказал, что любишь запах моря, а ещё травы, солнца и неба? Ах да, ещё и ветра. Тогда я посмеялся над тобой, но ты принёс это, — ВонШик указал на баночку с ароматической жидкостью. ХакЁн улыбнулся. Этот запах напоминал прошлое, их общее прошлое... — ВонШик, — парень с пожаром на голове поднял глаза и взглянул на брюнета. — А твоё предложение... оно ещё в силе? Уголки губ ВонШика поползли вверх, и он утвердительно кивнул, а потом схватил ХакЁна за руку и потащил в свою комнату, закрыв за собой дверь на ключ... Этой ночью они заново изучали каждую клеточку друг друга, заново шептали на ушко все те сокровенные и волнующие сознание и душу слова, которые произносили уже миллионы раз. Заново касались друг друга, заново ощущали, чувствовали, любили...

***

— ВонШик! ВонШик! Смотри! Небо ведь такое красивое! Оно прекрасно, и не важно, что на душе. Просто надо чувствовать! ВонШик улыбнулся, глядя как радостный ХакЁн носится по ещё желтой и сухой прошлогодней траве. Его шапка съехала на затылок, смешно открывая красную челку, а на половину расстегнутая куртка упала с плеч. Парень был безумно счастлив, что может смотреть на это лазурное небо вместе с любимым человеком. А ВонШик что? А он ничего. Он был готов хоть целый день просто наблюдать за тем, как ЕГО любимый человек снова учится жить, дышать и... чувствовать.