Трагизм и Бабочка.

В голове плавает черная блестящая жижа, глаза ничего не видят, страх, страх, страх, агония! В подкорке головного мозга жилка бьется в такт воплей грешников, гудящих в ушах, виски прошибает адской болью и холодное лезвие вновь вгрызается своими зубами в его руку, разрывая кожу и мясо на ней; густая слизь сочится из открытой раны, но она зовется по-другому - кровь, кровь, кровь! Безумие убивает, бесповоротно переворачивает сознание верх дном и заставляет думать тебя в другую сторону, видя вместо света зеленый, вместо желтого - ад. Ты уже изучил эти бесконечные коридоры твоего разума, открыл все двери, выпустил дьяволов из них, ты знал, что делал, ты хотел этого. В груди сердце бьется с последней надеждой на спасение, но вода в ванной цвета сгнившего амаранта не оставляет никаких путей отступления - иди вперед, глупый удавленник, утопленник, самоубийца, они придут на твои похороны только чтобы посмеяться. Вода с привкусом крови ударяет в голову, заливаясь через нос, и эйфория и избавление от мучений уже близко, когда внутри что-то оглушительно грохочет, три раза по три, отдается от ребер чьим-то голосом и зовет его по имени. Три раза по три вновь, и теперь уже желание остановить это, но на середине пути будет только хуже, и лучше довести все до конца, как вдруг бесконечно долгая секунда застывает в его приоткрытых глазах на целую вечность и еще три года. Когда в твой храм разума входит безбожница, склизкая мерзкая мразь женского пола, когда крадет золото из твоей церкви, когда выкрикивает "Бога нет!" и пишет на стенах кровью твое имя, перечеркнутое тремя линиями, глаза слипаются то ли от глаз, то ли от слез, в носу щипет от подкатывающей тошноты, желудок сжимается, и вот уже на твоем алтаре только кровь и золотые осколки, тонущие в глупом лунном свете, что будто пытается спасти своего Бога, но он не может, потому что Антихрист заносит кривой кинжал, окрашенный ярко-зеленой кислотной кровью над шеей Иисуса и уже готова бить, как вдруг врывается спаситель, великий Мученник, в которого ты и сам никогда не верил, потому что раз нет Бога, значит нет и того, кто ближе всех к нему. Он разрывает путы на твоих руках, поднимает тебя над землей и несет вперед, в очистительный ослепляющий свет, где ты уже не поэт, не Бог, а просто уставший от жизни человек. Над головой звучит Его голос, что говорит на неизвестном тебе языке, бросает что-то прочь и выкрикивает твое имя, ударяя по твоим щекам с силой и отчаяннием, просит держаться хотя бы ради него и лопочет какой-то бред. Ты приподнимаешься на локтях, проводишь рукой по красивым шелковистым темным волосам и на последнем вздохе твоей божественной агонии шепчешь "ты моя бабочка..." Трагическая история окончилась хорошо, и безмозглые самки, смотревшие ее рыдали от безнадеги и печали, считая, что их бессмысленная жизнь хоть в какое-то сравнение идет с тем, что произошло на экране их воображаемого телевизора, но прошло три месяца, и ты, молчаливая темная фигура, безмолвно стоящая в тени и ждущая своего часа, смаргиваешь с глаз пленку, вспоминая то, что запомнил. Кто-то осторожно берет тебя за локоть, ты оборачиваешься и тепло ухмыляешься тому, кого ждал. В пьяном бреду ты не вспомнил его имя, но для больного разума он навеки и всегда будет бабочкой. Солнечной бабочкой, радостно скользящей по стенам твоего затворнического бесцветного храма, навсегда разрушенного и отстроенного заново, за которой ты будешь гнаться всю свою короткую жизнь, а она скажет тебе лишь то, что тебя и искала.