Сочувствие

Люди, лично знающие детектива и его верного блогера, все как один склонны к сочувствию. Они сочувствуют Джону. Так уж повелось… Грэг Лестрейд от всей души жалеет своего друга и товарища по просмотрам чемпионата, собутыльника и просто отличного парня Джона Уотсона, когда невероятный засранец Шерлок Холмс в приступе раздражения срывает на мягком и практически безответном Джоне свое плохое настроение. Шерлок бывает груб, очень. Джон молча и невероятно стойко переносит все нападки в свой адрес. Грэг только вздыхает… Салли Донован тоже была бы склонна сочувствовать Джону, но нет… Она предупреждала его еще в самый первый день — подальше от Шерлока Холмса. Уотсон не внял доброму совету, что ж, сам дурак. А значит, и жалеть его нечего. Салли не жалеет, она просто в очередной раз молча, поджав тонкие губы, смотрит, как Джон Уотсон, неплохой врач и довольно приятный мужчина, покорно следует за фриком, стоит тому лишь поманить Уотсона пальцем. Пф… Марта Хадсон очень жалеет Джона. Такого славного, милого и веселого соседа невыносимого Шерлока. Марта считает доктора просто святым — жить с Шерлоком… Иногда она неосознанно ищет над головой доктора свечение. Майкрофт ждет… Он издалека наблюдает за мучениями доктора и тем, как дорогой братец тянет из того жилы. Человеческое терпение имеет предел. Однако доктор до сих пор живет на Бейкер-стрит. — Как вам живется с Шерлоком, ад, я полагаю? — бросает старший Холмс с издевкой почти при каждой встрече с Уотсоном. Он не понимает… но подозревает в докторе мазохиста. И никто из них, из тех, кто считает доктора Уотсона добровольной жертвой строптивого и несносного гения, даже не могут себе представить, как на самом деле обстоят дела. Никто не догадывается о том, что после очередной блестящей победы над лондонской преступностью, когда двери квартиры 221 Б заперты, а из освещения в гостиной на Бейкер-стрит остается только камин, великий Шерлок, молча и покорно опускаясь перед своим доктором на колени, осторожно и с трепетом сжимает губы вокруг возбужденного члена Джона. Кто бы мог представить себе, что, прикрыв глаза, Холмс делает все возможное, чтобы компенсировать каждое резкое слово, которое сорвалось в течение дня с этих самых губ в адрес Джона. А после, когда во взгляде святого Джона уже горит безумный огонь желания, Шерлок, запрокинув лицо к темному потолку, разметав буйство кудрей по белизне простыней, принимает в себя один за другим смазанные прохладной смазкой пальцы Джона, дрожа и требуя большего. Нет, не требуя, умоляя, развратно выстанывая каждый звук любимого имени: "Джон… ещеее… прошууууу… Джооооон!" Джон тверд и всегда уверен в себе. Он точно знает, чего они оба хотят, чувствует это, поощряемый блядскими звуками, срывающимися с таких полных дерзости днем губ детектива. Уотсон силен, он вбивается в Шерлока без устали, доводя гения до безумия, заставляя того прикусывать тонкие холеные пальцы. Когда же Уотсон обессиленно падает на своего дрожащего от только что пережитой страсти детектива, когда эйфория проходит и отпускает сладкая судорога, Джон улыбается в темноту, думая о том, как сурово ошибаются все те, кто ему сочувствует.