Туфельки Шляпника

- А-а-а-ах!- громко простонала от боли Хильда, сжимая руками мягкую шелковую простынь теплой постели. Кровь сочилась из ее ног, как сок из переспелого фрукта. Проклятые карминовые пуанты валялись где-то внизу, снятые Шляпником впопыхах, и, казалось, аллели еще больше, впитав всю кровь измученной танцовщицы без остатка. Хильда с трудом держалась, чтобы не расплакаться перед этим негодяем, бережно смазывающим ее окровавленные ступни какой-то пахучей зеленоватой мазью. Каждое его касание к ее потрескавшейся и истертой коже вызывало нестерпимую боль, как будто он отрезал от ее ноги по кусочку. - Сейчас, красавица, потерпи еще немного… - беспокойно отзывался Шляпник, не отрываясь от избитых ножек и продолжая накладывать мазь. Легче не становилось ни капли. «Господи, ну, зачем, зачем я поцеловала его тогда?!»- подумала она в гневе в тысячный раз, кусая и без того истерзанные губы: «Ведь я почти сбежала от него! Я же знала, кто он такой!» Очередной стон вырвался из губ танцовщицы, и она крепко зажмурилась, чтобы не дать слезам предательски заскользить по бледным щекам. Сколько раз она проклинала себя за беспечность и тот поцелуй, который она подарила Шляпнику у своего дома? Хильда уже не могла сосчитать. Как не могла сосчитать и те дни, что они были вместе – время просто не существовало в чудной заколдованной кибитке, не говоря уж о маленькой музыкальной шкатулке, в которой ей приходилось танцевать, пока они путешествовали. Шляпник выпускал ее только для очередного выступления на сцене театра или во дворце. Ах да, или для удовлетворения своего собственного горячего желания. Но в этот раз он переборщил – Хильда протанцевала на карнавале в замке почти сутки, собрав рядом едва ли не всех гостей. Ее ноги, некогда мягкие и белокожие, превратились почти в кровавые куски плоти, грозясь больше никогда не поднять хозяйку. Шляпник и забрал-то свою танцовщицу только тогда, когда она обессилено рухнула на отполированную плитку, разбив колени. - Осторожно!- судорожно вскрикнула девушка, когда молодой человек снова коснулся ее ступни, вызвав только очередной вскрик. - Прости меня, милая,- с сожалением выдохнул Шляпник, будто бы робко смотря на Хильду снизу и, задрав ее красивую бордово-розовую юбку, бережно касаясь тонкими пальцами ее коленей,- Я отвлекся. Моя вина. «Разумеется, это твоя вина!»- хотелось закричать Хильде во весь голос: «Это из-за тебя я лишена любой свободы и даже незначительных радостей! Из-за тебя у меня больше нет ни дома, ни друзей, ни будущего! Из-за тебя все, что мне остается – это сбивать ноги в кровь на городских площадях и веселить толпу!» От горечи осознания безвыходности своего положения, танцовщица заплакала, упав затылком на мягкие подушки и крепко прижав тыльные стороны ладоней к глазам. Даже эти проклятые простыни все пропахли ненавистным Шляпником и едким сладковатым ароматом его тела. Господи, ну, почему же все сложилось вот так? Не понимая настоящей причины ее слез, красивый молодой юноша беспокойно отбросил свои темно-рыжие волосы назад и приподнялся на кровать к танцовщице, думая, что она плачет от боли в ступнях: - Хильда, душечка, скоро все пройдет. Эта мазь все быстро залечит. Бормотал он торопливо, всматриваясь в плачущее лицо девушки и расшнуровывая ее корсет посильнее, чтобы ей было легче дышать. Но Хильда только кричала от боли и заливалась слезами, закусывая нижнюю губу. Она очень редко плакала перед Шляпником, обычно тихо рыдая на своем постаменте внутри музыкальной шкатулки, пока не он слышал. А сегодня что-то внутри нее сломалось, как иногда бывает со старыми игрушками, и танцовщица не могла остановить свой плач, зажимая лицо руками и в исступлении мотая русо-рыжей головой. Вот, что осталось от некогда пышущей здоровьем сильной молодой девушки. - Будь ты проклят, Шляпник… Будь ты проклят!..- кричала она, пряча лицо в красных подушках и сотрясаясь от судорог и боли,- Я ведь могла выйти замуж за Тристана! Могла стать хозяйкой настоящей чайной!.. А ты… а ты… Слезы душили ее, и теперь Хильда могла только беспомощно ловить ртом воздух, задыхаясь и жмуря красные от слез глаза. От понимания того, что ее мир навсегда будет ограничен волшебной кибиткой, вечно захламленной кучей заколдованной чертовщины, девушка только затряслась в истерическом припадке. Посмотри она сейчас в лицо молодого Шляпника, то увидела бы его неожиданно печальное выражение. Он никогда не извинялся за то, что сделал с ней. Хильда думала, что сочувствие было чуждо кому-то вроде него – Шляпник просто не понимал человеческой печали. Если можно было бы отбросить все его ласковые фамильярные словечки и вечную шутливость, он стал бы похож на статую – красивую и бесчувственную. История стара как мир. Ах да, и если бы стереть с его девчачьего лица всю эту отвратительную косметику. Едва приоткрыв глаза, Хильда снова натолкнулась взглядом на его дурацкий вишневый блеск для губ, выглядящий так дешево на его лице, и страдальчески поморщилась, отворачиваясь к стене. - Уйди. Она догадывалась, что Шляпник может и разозлиться, но сейчас ей не было страшно. Что еще он мог сделать с ней, и без того совершенно раздавленной и беспомощной? Хильда согнулась, подтянув к себе еще кровоточащие ноги. И внезапно почувствовала мягкие ладони, медленно скользящие по бедру. Девушка крепко зажмурилась, тяжело выдыхая. Он все равно возьмет свое, даже если она в таком состоянии, верно?.. Теплые руки ласково оглаживали усталые ноги, очерчивая упругие бедра балерины и скользя выше. Затем медленно спал корсет, освобождая скованное роскошным платьем белокожее тело. Хильда все еще не поворачивала заплаканное лицо к Шляпнику, пока тот касался разгоряченными губами ее прохладной кожи, скользя по шее, ключицам и мягкой девичьей груди, задерживаясь на небольших розоватых сосках. Он всегда брал ее медленно и мягко, заставляя потомиться в ожидании жарких прикосновений, а иногда даже протяжно просить. Это доставляло Шляпнику особое удовольствие – его губы растягивались в блаженной улыбке, когда Хильда металась под ним, от стыда закрывая свое раскрасневшееся лицо ладонями. И тогда он начинал все так же медленно двигаться, требовательно целуя свою танцовщицу и распаляя ее, заставляя чувствовать его каждой клеточкой ее тела. - Ммх… Хильда…- пылко выдохнул он, смотря на нее снизу и жарко прижимаясь чреслами меж ее пышных бедер,- Ведь я никогда… не был… мм.. груб с тобой… Слова давались ему тяжело: по его лбу и спине стекали капельки пота. Он с трудом сдерживался, чтобы не сорваться на быстрый ритм и не вжать девушку в постель, сжимая нежные простыни в кулаках. - Замолчи,- хрипло ответила ему танцовщица, отводя взгляд в сторону, чтобы не смотреть в безвкусно очерченные черным карандашом глаза Шляпника и прижимая его к своему податливому телу. Уткнувшись носом в его горячую шею, Хильда кусала губы, сжимая его спину мягкими ладонями. Она совсем не заметила, как ступни перестали болеть.