Суждено быть героем

Мир за окном нисколько не отличался от того, который был семь лет назад. Там так же спешили толпы людей по своим делам, шаттлы, как мухи, заполонили воздушное пространство. Человечество давно оправилось от той опустошительной войны, которую принесли Жнецы во Вселенную. И которую выиграл великий герой – Джон Шепард. Эшли Уильямс – единственная, которая знала капитана таким, каким его не знал никто. Нежным, чутким, отзывчивым. Тот, который ради неё выучил творчество Теннисона. Таким, каким увидела его она в тот последний раз. С тех пор прошло семь лет, Земля почти полностью оправилась от разрушений, расы наладили между собой связь, каждый, от турианца до крогана, смог вернуться домой. Не вернулся только он. Великий герой. От него у Эшли остались лишь воспоминания и некоторые личные вещи. Она, каждый раз просыпаясь в холодной, пустой постели, от того, что рядом нет его, тех согревающих объятий. Не было того тепла и тех чувств, которые она ощущала раньше. Лишь армейский жетон, напоминающий о том, что человек с такой непростой судьбой, сумевший выжить в суровом безжалостном мире под названием «Трущобы», когда-то дышал рядом с ней. Она чувствовала биение его сердца, которое, словно в такт её чувствам стучало в груди. Маркус. Так его называли те, с которыми он каждый холодный вечер своего детства согревался у костра, тая в душе надежду на лучшую жизнь. Тридцать два года было суждено прожить ему. Суждено стать героем. Как он, единственный выживший человек из пятидесяти пехотинцев, не сломался и не тронулся умом. Он пережил смерть, но она его отпустила. Шепард не должен был умирать. Эшли до сих пор не хотела верить в то, что его больше нет. После той ночи, когда Жнецы были повержены, все выжившие космопехи праздновали. Просто организовали помещение, которое сохранилось лучше всего и пили. Заливали тяжесть, которую пережили спиртным. И играла громкая музыка посреди развалин Лондона. Когда сообщили, что Капитан Шепард погиб, сначала никто не верил. Потом, осознавая то, что это правда, громкую музыку выключили, и целую ночь, до самого утра молчали, изредка перешёптываясь пьяными голосами. Эшли было тяжелее всех. Когда она смотрела на это израненное бездыханное тело, которое нашли в обломках Цитадели, то с трудом сдерживала рыдания. Когда же, на палубе Нормандии, она должна была подцепить табличку на мемориальную стену, очень сильно хотелось уйти прочь, оставить за спиной ставшую родной команду. Но она смогла это сделать. Выдержала. А, найдя в каюте дневник капитана и читая строки о ней и чувствах, Эшли просто тихо плакала, роняя слёзы на бумажные страницы. Семь лет прошло, но в этот день воспоминания каждый раз захлёстывают девушку и уносят далеко-далеко назад, когда она ощущала его дыхание. Обычно в этот день, когда Вселенная праздновала победу, возлагая тысячи цветов к мемориалу Капитана Джона Шепарда, Эшли Уильямс просто предавалась воспоминаниям, глядя в окно своей квартиры на мир, который отнял у неё любимого. - Мам! Почему ты грустишь? Я не хочу, чтобы ты грустила. Что мне сделать, чтобы ты перестала грустить? – шестилетний мальчик взглянул на свою маму - Ничего. Всё в порядке, мой хороший! Я просто думаю о твоём отце! – Эшли незаметно для сына смахнула слезу и взяла мальчика на руки. Они оба глядели в окно. Ребёнок спросил: - Расскажешь мне о нём? - Да, расскажу. Пойдём, дорогой! – мальчик резво спрыгнул с колен и побежал в свою комнату, а Эшли взглянула на жетон, надела его на шею и спрятала под футболкой. Затем пошла вслед за сыном.