Яд в моих венах

      Его имя Курт Элизабет Хаммел. Ему двадцать пять. И он наркоман-героинщик.       Это началось два года назад. В то время Курт Хаммел представлял из себя молодого, определённо талантливого человека, двадцати трёх лет, совсем недавно окончившего НЙАДИ. Казалось, что у него было всё: перспективы на будущее, великолепный и любящий его парень, друзья. Но постепенно, день за днём всё стало меняться. Одно за другим, даже самые незначительные, посещённые на грани отчаяния прослушивания оказывались проваленными и оканчивались холодно брошенной фразой «Извините, но вы нам не подходите». И вот перспективы уже не казались такими радужными как прежде. Друзья же с успехом строят свои собственные жизни, в которых остаётся всё меньше и меньше места для Курта Хаммела. Со временем друзья из его скучного существования исчезают совсем. И только Блейн, его Блейн, приходящий домой поздно ночью с собственных концертов и смотрящий на него таким по-прежнему любящим и тёплым взглядом всё ещё остаётся рядом с ним.       Окончательно его жизнь пошла под откос одним довольно холодным для этого сезона октябрьским вечером. В тот самый вечер, Курт, обиженный на всё мироздание и проклинающий бездарных, как ему казалось, продюсеров, сценаристов и режиссёров, создающих все те мюзиклы, спектакли и постановки для которых он, видите ли «не подходит», возвращался домой после очередного такого неудачного прослушивания. Между прочим, уже четвёртого на этой неделе, что определённо являлось рекордом. Возвращаться домой в столь взвинченном состоянии у него не было ни малейшего желания, и по этой причине Хаммел решил удлинить свою прогулку свернув на несколько кварталов в сторону. Он и опомниться не успел, как уже практически пустующие улочки в это довольно позднее время, завели его в район, являющийся далеко не самым процветающим в Нью-Йорке. Из одного узенького поворота между плотно стоящими домами, очевидно ведущего к тупику, доносилось множество различных и довольно весёлых голосов. И неведомо какими силами или просто случайной волей судьбы, но ноги Курта завели его именно сюда.       И в тот самый вечер, сжимая между пальцами косяк марихуаны и выдыхая густой терпкий дым, ему уже было всё равно на всё то дерьмо за пределами этого места, ему уже было всё равно на тех «бездарных» продюсеров и режиссёров, всё равно на все те заваленные прослушивания и отсутствие каких-либо возможностей выбраться из этой ямы в ближайшее время. Но то, что, вероятнее всего, является самым важным, в этот вечер ему впервые было всё равно на телефон, буквально разрывающийся от непрекращающихся звонков, звонков того самого замечательного и любящего Блейна, специально закончившего сегодняшний концерт пораньше и, ни задерживаясь не минутой дольше, со всех ног спешащего домой, чтобы посвятить этот вечер своему любимому и единственному Курту, но впервые за последние месяцы не заставшего его дома. Это просто было в первый, но далеко не в последний раз.       А потом всё резко пошло по наклонной. За марихуаной пришёл кокаин, следом метадон и другие. И через год этот список Курта Хаммела достиг первого десятка. Увеличение количества пунктов в этом списке остановилось лишь на двенадцатом пункте, когда в вены Курта медленно и решительно пробрался героин. И тогда вся эта никчёмная жизнь с гулом и треском и с ещё более сокрушительной скоростью, чем прежде, стала заворачивать в сторону ада.       Нет, Курт конечно пытался завязать и взять себя в руки, хотя вернее его заставлял Блейн, но проходили дни, затем недели, и он снова оказывался «на игле». Просто по той причине, что без очередной дозы он уже не мог жить.       Блейн прикладывал все усилия, которые только были возможны, чтобы вытащить его из этой пропасти. Все денежные средства в квартире были собственноручно надёжно перепрятаны Блейном, чтобы не дай Бог, Хаммел не нашёл денег на новую дозу. Но он выкрутился, устроившись официантом в какое-то сомнительного вида заведение на отшибе города, лишь для того чтобы иметь средства на очередную дозу кайфа. А когда после долгих недель уговоров, Курт всё же соглашался попробовать завязать, Андерсон был с ним на протяжении всей ломки, ни покидая его не на секунду, лишая всяческой возможности в один роковой момент просто сорваться. Они вместе справлялись с этим, и начиналась новая жизнь. Но каждый чёртов раз, когда Блейн уже действительно начинал верить, что в этот раз весь этот ужас закончился навсегда, он, возвращаясь домой, вновь находил своего возлюбленного на полу их гостиной в полусознательном состоянии явно под действием психотропа.       Всё это продолжалось изо дня в день в течение уже практически двух лет. За это время Курт успел окончательно распрощаться с мечтой о хоть какой-нибудь, хоть самой незначительно театральной роли. Его единственной мечтой теперь являлось побыстрее отбыть свою мучительную смену в этом, даже на его взгляд, странном баре, найти первого попавшегося наркодилера и как можно быстрее добравшись до дома, пополнить свою кровь очередной порцией героина.       В тот день всё было так же. Такой же день, как и все предыдущие. Курт шёл на встречу с Энтони, человеком, который по мнению Хаммела продавал ему жизнь. На деле же это конечно являлось смертью. Мелкая дрожь уже заставляла ноги начинать не подчиняться хозяину. С последнего укола прошли уже почти сутки, и ломка грозила в ближайшее время достигнуть кульминации. Озноб уже давно сковавший тело придавал каждому, даже малейшему движению некую дёрганность и резкость. За следующим поворотом заметив наконец Энтони, человека по возрасту возможно немногим старше самого Хаммела и с натянутым чуть ли не до самого носа капюшоном, Курт принялся дрожащими руками извлекать и кармана помятую кучку денег. Передав молодому человеку наличные и получив в обмен «спасительную» дозу, которой по расчётам Хаммела хватит на сегодня и в крайнем случае на завтра, он быстрым шагом направился в сторону дома.       Спустя около получаса и наконец добравшись до своей квартиры, Курт направил всё своё усердие на открывание этого чёртового замка. Кое-как открыв эту злосчастную дверь дрожащими руками и не заботясь о том, чтобы как следует запереть её вместо того, чтобы просто захлопнуть, Хаммел на ватных ногах направился в сторону гостиной. Выудив из своего единственного уцелевшего после последнего обыска, устроенного Блейном, тайника несколько новых шприцов, вскрыв упаковку одного из них, Курт удобно устроился на диване, извлекая из внутреннего кармана своей куртки ампулу с прозрачной жидкостью. Отколов стеклянную верхушку, наполнив шприц бесцветным ядом и, закатав рукав куртки повыше, Хаммел принялся искать ещё более-менее пригодное место для укола на руках, сплошь покрытых следами предыдущих инъекций. Наконец найдя чистый участок с проходящей всего несколькими миллиметрами ниже веной, он пристроил иглу к этому месту и принялся проникать внутри, вливая в собственные вены эту отраву.       Жидкость вместе с током крови с бешеной скоростью принялась распространяться по организму, доставляя каждой клетке этого тела смертельный яд. Миллиметр за миллиметром по телу расползалась теплота, нет неверно, жар, сжигающий всё на своём пути и приносящий сокрушительное удовольствие Курту. Это ощущение сродни самому ярчайшему оргазму, испытанному когда-либо, самому красочному фейерверку, освещавшему ночное небо. Сильнейшее удовольствие, плавно передвигающее от одного участка плоти к другому достигает своей кульминации уже через несколько секунд, после того как героин попадает в вены. Во рту сухо, а тепло распространившееся по всему телу не исчезает бесследно, а лишь немного утихает, разливаясь приятным ощущение по всему телу. И Курту кажется, что он спит, а вся та дерьмовая жизнь за пределами этого состояния просто не существует. И хочется остаться в таком состоянии навсегда или хотя бы удержать его подольше. Но проходит несколько часов, и ясность сознания очень медленно начинает возвращаться. И ещё не до конца вернувшимся из состояния прострации разумом Курт понимает, что всё ещё находится в гостиной, а не в своей постели, куда его обычно относил Блейн, когда он ещё был под кайфом. И в этот самый момент, как яркая молния, сопровождаемая раскатом грома, одна чёткая мысль появляется в ещё не совсем отошедшей от наркотика голове Курта. «Он ушёл».       И кажется, в эту секунду кровь мигом отчистилась от всё ещё присутствующего в ней дурмана принося, наконец, телу, по которому она течёт, ясность сознания. И в следующее мгновение Курт резко подскакивает с дивана и начинает судорожно искать свой телефон по всем карманам. Наконец найдя пропажу и как можно быстрее разблокировав агрегат, Курт принялся набирать номер, который единственным за последние несколько месяцев значился в списке входящих. Гудки. Гудки. Нет ответа. Ещё попытка. Нет ответа. Ещё. Ещё. Перестав, наконец, мучать бесполезный телефон и отбросив его куда-то в сторону дивана, Курт принялся мерять комнату шагами в размышлениях, что он может предпринять. За время этих размышлений он успел пообещать стать самым лучшим парнем для Блейна около двадцати раз, немногим меньшее количество было отведено для обещаний найти хорошую, достойную работу, но рекордную позицию в этом списке занимало обещание прекратить колоться.       На самом же деле ситуация была не такой ужасной как думалось Курту. Блейн никуда не ушёл, а просто не успел прийти, задержанный на очередном концерте. И в эту самую секунду отчаянно спешащий домой, несмотря на то, что Андерсон заранее знает, какую картину он там обнаружит. Приходить домой и обнаруживать там своего парня далеко не в самом лучшем состоянии стало для Блейна давно привычной ситуацией. А отнести Курта в спальню, раздеть, уложить в постель и, обвив его тело своим собственным, ожидать, когда героин начнёт отпускать, стало чуть ли не единственным их совместным времяпровождением. И наконец добравшись до своего дома, попытавшись открыть дверь ключом, но потом заметив, что она не заперта, перешагнув порог квартиры, Блейн оказывается заключён в неожиданные объятия. Спустя секундное оцепенение и время, потраченное на осознание что это всего лишь Курт, его Курт, Блейн наконец отвечает на этот непривычный жест.       Обоим кажется, что они стоят, замерев в такой позе не один час. Хотя на деле проходит лишь несколько минут. Блейн приходит в себя лишь после того, как отчётливо чувствует что-то мокрое на его плече, как раз с той стороны где расположил свою голову Курт. Решаясь всё же разорвать объятие, Блейн аккуратно берёт его лицо в свои ладони и встречается своим взглядом со взглядом Курта. Кожа под пальцами Андерсона, кажется, даже за всё то время отсутствия прежнего трепетного ухода за ней не утратила свою гладкость. Щёки слишком впалые, а от того пухленького лица как в первую их встречу теперь не осталось и следа. Но самой выразительной частью этого лица по-прежнему являются глаза. Небесно-голубые, даже с каким-то ледяным оттенком, они всё так же восхитительны, несмотря на то, что теперь под ними расположились тёмные круги. А взгляд, который встречается с нежным и заботливым взглядом Блейна такой пустой и холодный, но есть в нём одна единственная, маленькая искорка, которой, как уверен Андерсон, ещё вчера здесь не было. И не смотря на все эти изменения, это лицо всё ещё такое родное и такое любимое Блейном, как и много лет назад, когда их история только начиналась.       Под пальцами Блейн ощущает слёзы, которые торопливыми каплями катятся из глаз Курта.       -Курт? - зовёт брюнет, но тот вместо ответа вновь бросается в объятия.       -Курт? Что случилось? - решает сделать вторую попытку Блейн.       -Не уходи, пожалуйста, - совсем тихим голосом, спрятанным где-то в районе шеи Андерсона, отзывается Курт.       -Я никуда не ухожу. Я только пришёл. Курт, родной, успокойся и пойдём в спальню.       В ответ на это предложение шатен лишь утвердительно хмыкает, абсолютно не меняя своего положения. И Андерсон вынужден, подхватив того под колени, отнести в спальню на руках и мягко опустить на кровать, устроившись рядом с ним, всё ещё сжимая его в объятиях и совершенно не имея желания отпускать в ближайшее время. И когда слёзы всё же прекращают капать из этих голубых глаз, Блейн решает ещё раз попытаться поговорить с Куртом.       -Родной, ты мне всё-таки расскажешь, что случилось?       Спустя паузу в несколько секунд Хаммел всё же решает ответить.       -Я подумал, что ты меня бросил. Я так испугался, Блейн. Я пришёл в себя, а тебя нет рядом, и я подумал… я звонил тебе, а ты не отвечал,- успокоившееся минуту назад слёзы снова нескончаемым потоком полились из глаз Курта.       -Я никогда, слышишь, Курт, никогда тебя не ставлю. Я люблю тебя слишком сильно, чтобы сделать это,- тихо проговорил Блейн прижимая шатена ещё ближе к себе.       -Правда?       -Конечно правда.       -Тогда я честно-честно обещаю, что я завяжу. Я обещаю, что мы даже может обратимся в клинику, но это закончится, честное слово. Потому что я тоже люблю тебя, Блейн.       И в эту ночь, проваливаясь в сон они оба верили в эти слова, оба верили в то, что всё будет хорошо. И Курт завязал. Снова. Любовь, которую каждый день дарил Блейн могла спасти всех. Но почему-то всех, кроме Курта. И через два месяца, уже практически сумев вернуться к полноценной жизни в одно единственное мгновение, что-то заставило его сорваться. Просто потому, что как бы сильно Блейн не любил Курта, Курт продолжал любить героин.