Обряд Уизли

Сегодня тот самый день, день, когда меня лишат девственности. Расскажу всё сначала. Когда мне было двенадцать, моя мама рассказала мне, что в нашей семье есть особая религия, называемая уизлицизм. Изначально она меня предупредила, что об этом не должен знать никто, кроме самих Уизли. У нас был Бог покровитель, он был Драконом, и Уизли называли его Бог Драко. Среди Уизли существует легенда, что первому Уизелцу в роду пришлось сражаться с драконом, но был он не обычным драконом, а прародителем всех драконов, древний Уизли не смог победить дракона, но Драко бы умён и мудр, он даже мог превращаться в людей, что он и сделал, когда Уизли упал на колени и стал молить о прощении.  — Назови своё имя! — сказал подошедший вплотную рыжий мужчина.  — Доррен, моё имя Доррен. - Так, значит? А ты знаешь, что означает твоё имя? - Нет, — всё ещё продолжая стоять на коленях и молиться ответил Доррен.  — Дракон, это имя означает Дракон. Это не совпадение, Доррен, благодаря твоему имени, я пощажу тебя, но лишь в том случае если ты сделаешь всё как нужно.  — Я сделаю всё что нужно, приказывайте.  — Ты должен испить моей крови, и считать меня своим богом, так же есть одна загвоздка.  — Какая?  — От моей крови редко рождаются девочки, но они рождаются, поверь мне. И я хочу, чтобы ты заводил детей, пока у тебя не родится девочка. Если же она не родится то весь твой род погибнет в день твоей смерти, и так с каждым поколением, твои сыновья должны будут тоже иметь дочек, ведь если их не будет, погибнут все в ком будет течь моя кровь, я делал это раньше, например, с семьёй Текер, ты не мог слышать их фамилию, ведь они погибли задолго до тебя, из-за того что у внука человека, которому я дал своей крови, не родилась дочка до его смерти, умер он молодым, и из-за него погиб весь род Текеров. Если у тебя родится дочь, ты должен будешь растить и лелеять её до шестнадцатилетия. В день, когда ей исполниться шестнадцать, ты и твои сыновья должны будут лишить девственности свою дочь. Сейчас расскажу как, — он покашлял, и его дыхание было таким горячим, что Доррен охнул.  — Горячо, не так ли? Ну, так вот ты и твои сыновья должны будут намотать на свои половые органы белую ткань и ты первым должен будешь прорвать плеву своей дочери, дальше пойдут сыновья по старшинству от старшего к младшему. Когда все из вас кончат в свою девочку, вы должны будете сжечь ткань с прядью волос дочери. Не хочешь узнать, зачем мне это?  — Хочу. — Ну, тогда слушай, я уже стар, живу тысячелетия, но я не бессмертен и никогда не был бессмертным, жизнь во мне питает кровь девственниц, есть одна семья, которая уже два века выполняет своё предназначение — Аббот, если тебе эта фамилия что-то говорит.  — Ты будешь делать, так как я сказал? - Да, но как мне и моим детям называть тебя?  — Бог Драко, и вот ещё об этом не должен знать никто, кроме тех в ком будет течь моя кровь и матерей детей, конечно. Доррен выпил кровь Дракона и стал рыжим (до этого он был брюнетом), на что Драко сказал, — о, это побочный эффект, но я считаю, что тебе так больше идёт. Мама объяснила мне это, и я поняла, почему была такой долгожданной. Да, сегодня тот самый день, когда я должна выполнить свое предназначение. Я уже год пью противозачаточные, лишь бы не забеременеть ни от кого из них, о том, что сегодня случиться знаю лишь я и мама с папой. Братья были собраны дома для того чтобы отметить мой день рождения и удивлены, что кроме Уизли никого не пригласили. Мы сели завтракать и папа, когда все доели, встал и приказал всем оставаться там, где они сидят. Мама начала убирать всё со стола. Когда папа всё им объяснил, на меня смотрели шесть пар вытаращенных глаз.  — Джинни, ты знала это? — воскликнул Чарли.  — Почему вы нам не сказали? — спросил Рон.  — Это всё чушь собачья! — возразил отцу Перси.  — Пап, это что, правда? — хором спросили близнецы.  — Да, мальчики, это правда, я присутствовал, при лишении девственности моей сестры Гвиневры, и отец, я и два моих брата, отплатили за жизнь подаренную нам Драко. — Ну, допустим мы поверим в это, но мама, как ты можешь допустить это, — спросил Билл, молчавший до сих пор.  — А что мне остаётся, я хочу, чтобы ваш отец и вы были живы. - Я, готова, можете раздеваться, — я решила закончить спор, ведь это то для чего меня растили, всего лишь один день, завтра я уже всё забуду, ну, по крайней мере, я надеюсь на это. - О, Джинни, детка, ты такая смелая, — мама поцеловала меня в лоб и вышла из комнаты, плача в носовой платок.  — Чтобы Джиневре было не так больно мы должны сначала возбудить её.  — Папа блин, только не комментируй это, давайте, молча, сделаем это, — сказал Рональд. Мне это надоело, я хочу, чтобы это поскорее кончилось, я не выдержала и подошла к Рону, впиваясь в его губы, а то он без моего согласия никогда до меня не дотронется. Фред подошёл сзади и погладил мою попку.  — Билл иди сюда, — папа уже стоял голый, а его стручок был в белой ткани, он дал Биллу белую ткань и велел раздеваться. Чарли начал раздеваться, как в принципе и все остальные, кроме меня, я хотела, чтобы они раздели меня. Первым закончил со своим обмундированием Джордж, он подошёл ко мне вплотную его руки сняли мою резинку, и волосы огненными волнами скатились по шее и легли на спину, тогда он схватил их и потащил вниз, я невольно приподняла подбородок, и наши губы стали на одном уровне, он поцеловал меня сначала нежно, как бы спрашивая разрешения, я ответила ему, выдавив из себя стон, тогда он начал углублять поцелуй, проникая своим языком в мой рот и исследую каждый бугорочек. Я почувствовала, что его член начал подниматься и твердеть. — Эй, братишка, уступи, ты уже готов, — сказал Фред, оттаскивая от меня Джорджа. Фред и Джордж хоть и были близнецами, но целовались они по-разному, Фред был нежным, и его поцелуй можно было назвать французским. Он опустился на колени и начал стягивать с меня кеды. Сзади ко мне подошёл Билл, он был уже умелым любовником поэтому, я доверяла ему как никому в этой комнате. Старший брат покрывал поцелуями мою шею и параллельно с этим стягивал мою футболку. Я была без лифчика и чувствовала, как напряглись соски, когда Фред закончил с кедами и джинсами, я осталась в трусиках, Билл взял меня на руки и положил на стол, ко мне подошёл Рон, и, раздвинув мне ноги, начал целовать внутреннюю часть бедра. Перси тем временем стоял в стороне и просто наблюдал, он даже ни разу не дотронулся до меня, но я видела, что его член уже стоял, я так понимаю, он единственный кроме меня в этой комнате был девственником, даже Рон уже развлекался с Гермионой. Рон начал стягивать мои зелёные трусики.  — Папа, в какой позе хочешь трахнуть меня? Вы все сможете выбрать позу, я хочу, чтобы вы получили от этого удовольствие.  — Джинни лежи, как лежишь только раздвинь ноги, — сказал папа, подходя ко мне спереди и устраиваясь между моих ног. Чарли подошёл ко мне и начал целовать мои соски, отчего я вдохнула запах его волос, они пахли огнём. - О, — папа входил в меня медленно, а я схватилась за руку стоявшего рядом Перси, Чарли продолжал отвлекать меня от боли внутри, ласками снаружи.  Да, да, да — папа начал двигаться быстрее и мне было приятно, я чувствовала, что мои внутренности завязываются в узел, чувствовала приятное ощущение. Отец двигался очень быстро, запыхавшись, он наклонился надо мной и прорычал что-то, и я почувствовала, как что-то горячее влилось в меня. Папа отошел от меня и снял уже красную ткань, со своего опускавшегося члена. Билл выбрал позу раком, я встала на ноги и легла животом на стол, внутри всё горело и это была сладкая боль. Билл вошел резко и болезненно, я взвизгнула и прикусила губу, целовавшего меня Рона, но он взял моё лицо в свои руки и не прекратил поцелуй. Билл минут двадцать двигался во мне, сначала быстро, потом медленнее, затем опять быстро, это продолжалось долго, и когда он зашёл на всё длину его члена, я кончила вместе с ним, когда он, обессилив, лёг на мою обнаженную спину. Папа стянул его с меня и велел снять алую повязку и бросить её в специальную чашу. Следующим был Чарли, он лёг на стол, а я залезла на него сверху, схватилась и начала садиться на его член, обмотанный белой тканью, ощущения были совсем другие, когда я садилась на член из меня потекла белая жидкость, сперма отца и Билла и мои соки. Чарли схватил меня за плечи и нажал на них с такой силы, что я с разгону села на его член, он кончил быстро, за что я была ему благодарна. Он тоже снял уже не такую кровавую ткань как раньше и швырнул в чашу, где уже лежали две штуки.  — Перси, ну давай уже быстрее сделай это, потом сможешь уйти, — подходя к нему и беря его за руку, шепнула я.  — Ты как хочешь, Джинни? — спросил он, не глядя мне в глаза.  — Давай ты сверху. Я легла на спину, он наклонился надо мной, и я развела ноги, взяла его член и направила на себя, тогда он прижался ко мне и его член проник в меня. Он был таким неуверенным, что мне пришлось поцеловать его и скрутить соски, чтобы он побыстрее кончил, ведь я понимала, что ему неприятно трахать свою сестру. Он кончил, но увы я не почувствовала того что чувствовала с Биллом.  — Кто из вас родился первым? — спросил папа, стыдливо, ведь он не помнил этого.  — Боже мой, я, папа, ты мог бы запомнить, что я старше этого Джорджа.  — Джин, давай вставай и положи левую ногу на стол, — скомандовал Фред и встал позади меня, теребя мой клитор. - Ай! — он шлёпнул меня по попе и одновременно со шлепком вошёл в меня, это было ужасно приятно, он трахал меня недолго и я не хотела, чтобы это прекращалось, но я уже была готова кончить. Моя вагина сжалась, и он кончил вместе со мной. Это было похоже на конвейер, пятеро уже сделали своё дело, осталось два — успокаивала я себя, Джордж сделал всё быстро и я не могу сказать, что это было приятно.  — Давай, Рон, ты последний, — сказала я уже через боль, моя вагина была такая раздолбанная, я уже кончала два раза, и у меня уже не осталось сил. Я заметила, что у Рона самый длинный член из всех моих братьев и отца, он уложил меня на стол и впился в мои губы, гуляя своими руками по талии и ниже, царапая внутреннюю часть бедра, и я снова возбудилась, каждое его прикосновение отдавалось в моё лоно, когда он раздвинул мои ноги своими, я почувствовала, как головка его члена упирается в мою киску, он входил в меня медленно, сначала он вошёл только на половину и начал двигаться. Я подалась вперёд и он, поняв мои намерения принять его всего в себя, дёрнулся навстречу ко мне, он перехватил мой стон своими губами, я исцарапала его спину и не хотела кончать, ведь это было лучшее, что я испытала в своей жизни, я кончила, выкрикивая имя Рона, и потеряла сознание. Я очнулась в своей комнате, около меня сидел Рон, он положил свою голову на руки, и его медные волосы полностью закрывали его лицо. - Рон, — позвала я брата, это было сложно, во рту всё пересохло.  — Джин, слава Богу, ты потеряла сознание, и Билл принёс тебя сюда. - Нет, только не вставай, будет больно. Он опоздал, я уже попыталась встать, и моё тело пронзила боль, прямо там, где я лишилась чего-то, — долго я была без сознания?  — Три часа, — ответил Рон, — Джинни, не знаю, сможешь ли ты простить нас, для тебя это, наверное, было ужасно. Мне очень стыдно ведь я хотел тебя, для меня это была не просто обязанность, я получил от этого удовольствие, а теперь тебе больно.  — Боже мой, Рон, это было чудесно, именно ты лишил меня девственности, папа и старшие братья делали это без интереса, для них это долг, но ты, я почувствовала твою любовь, спасибо тебе.  — Мама тебе приготовила мазь, иди, помойся, а потом намажь, это поможет от боли.  — Хорошо, дождёшься меня здесь? Я быстро. Я пошла в ванную, от горячей воды стало щипать, мыло я и вовсе побоялась использовать. Было неприятное ощущение пустоты внутри меня, будто чего-то не хватает. Рон лежал на моей кровати и читал тетрадь, у меня отвисла челюсть, это же мой дневник! Я веду его с двенадцати лет и записываю там то, что не могу рассказать никому. - Рон! — я схватила тетрадь, но он был сильнее, и, схватив меня за руку, уложил рядом с собой.  — Джинни, что это за хрень?  — Это мой дневник, — прорычала я ему в ответ. Он не должен его читать, там практически всё, что я думала по поводу обряда, мои ожидания, страхи, предположения с кем мне будет лучше всего. Я кстати угадала.  — Джиневра, я тоже люблю тебя, а Гермиона, кстати, я думал вы подруги, но тут ты так нелестно о ней пишешь, Гермиона, она, просто, влюблена в меня, но для меня она просто подруга. Я не стала ничего говорить, просто поцеловала его.