Дневники

3 декабря 2096 года В свой день рождения я был как всегда с родителями. Проснувшись, я почти сразу же побежал на кухню, где мама уже готовила, а папа сидел за столом, что-то серьезно ей рассказывая. Я не знал, о чем он так говорит, и мне было это совсем неважно, потому что я чувствовал себя по-настоящему счастливым ребенком, который любит свою семью. Но этот день рождения начался по-другому. Отец сказал, что в свое исполнившееся пятилетие я должен пройти тест на определение психопаспорта. — Я пройду его, папа, каким бы сложным этот тест ни был, — тогда я улыбался, но ответом на мою улыбку было все то же серьезное молчание. «Идиот! Ни на что не годный! Как можно вообще провалить этот тест?! Общественный отброс! Что же теперь будет-то, а?!» — отец громко кричал и говорил множество плохих слов и про меня, и про маму, но я их все запомнил. Все, до самого последнего. — Сыночек, я приготовила это к твоему дню. Пиши в этот дневник все, о чем ты переживаешь — так будет легче. Пожалуйста, не забывай меня и не забывай, что я люблю тебя, Кагари, — мама заботливо поцеловала меня в лоб с такой же нежностью как раньше, будто ничего не произошло. Мама плакала. Я плакал тоже. 3 декабря 2097 года Свой шестой день рождения я провожу в полном одиночестве. Я не видел родителей уже целый год и даже понятия не имею, как они там. Я не знал, что на принудительном лечении будет настолько плохо. Мне страшно здесь находиться. Интересно, когда-нибудь… я смогу вернуться домой? 12 марта 2100 года Приходил какой-то странный человек в форме и весь такой важный. Как оказалось, один из инспекторов. Этот старик начал заливать что-то про нехватку людей в Бюро Общественной Безопасности, занимающихся раскрытием преступлений и исполняющих ловлю «потенциальных» преступников. Я и не слушал его почти, пока тот не задал мне один вопрос, который меня заинтересовал: — Не хочешь ли ты в будущем присоединиться к БОБ, чтобы помогать с поимкой таких, как… — Как я, что ли? — помню, как я недовольно фыркнул, когда меня снова приравняли к преступникам. А ведь я за всю свою жизнь даже не успел сделать ничего плохого. — Какая выгода мне будет от этого? — Тебе больше не придется проходить лечение, а еще тебя начнут многому обучать. С этого и нужно было начинать. Я уже четыре года мечтаю выбраться из этой дыры. 18 июля 2103 года Старик не соврал, я больше не нахожусь в той чертовой палате. Я несколько лет учусь боевым искусствам и уже умею стрелять. Мне даже комнату выделили. Правда, выходить за пределы здания все равно нельзя. 2 апреля 2104 года День не задался с самого начала: в столовой с одним ублюдком произошла стычка. Несмотря на то, что я рассек ему бровь, мне досталось значительно больше. Нужно усерднее заниматься. Я даже готов отложить видеоигры на некоторое время, чтобы как следует его отделать! 30 ноября 2104 года За обедом мне пришло письмо. Мне впервые приходит письмо. И оно от мамы… Я просто смотрел на него и не мог поверить. Оживился я только тогда, когда его безжалостно вырвали из моих рук. Все тот же ублюдок сел на свое место и уже было хотел его распечатать, как я подошел и ткнул его со всей своей силой лицом в тарелку с супом. Остатки еды покраснели от крови. А я, так и не притронувшись к своему рамену, побежал в комнату, напоследок услышав звук упавшего тела. Прочесть письмо я так и не решился. 7 декабря 2105 года Я смог это сделать лишь спустя неделю не смотря на то, что каждый день брал его в руки, испытывая внутри непривычное волнение. Мне показалось, что лучшее, что я могу сейчас сделать, это вклеить его к себе в дневник, как воспоминание. Воспоминание, о котором я переживаю, да, мама? Мой хороший, прости, что практически за все десять лет ты не получил от меня ни единой весточки. Я писала тебе каждый день, но инспектора и прочие важные шишки БОБ отказывались передавать тебе их. После того, как тебя забрали у меня, после того, как тебя не стало в моей жизни, все пошло наперекосяк. Меня и твоего отца подвергали постоянным проверкам с помощью того глупого теста, который тебя, невинного ребенка, определил латентным преступником. А сам отец… Какой бы горькой ни была правдой, ты обязан знать ее. В тот самый день, в твой день рождения, как ты помнишь, он рвал и метал, не находил себе места, винил во всем меня. После того, как я отдала тебе твой подарок и вернулась домой, отец уже собрал все свои вещи. — Это не мой сын. Мой сын бы никогда не стал латентным преступником. Скажи, ты изменяла мне? — наверное, большего и не следовало ожидать от человека, у которого низчайший коэффициент, но тогда я впервые залепила ему пощечину. В нее я заложила всю ту боль, которую испытывала и всю обиду, которую я почувствовала, когда он произнес те страшные слова. Я безумно его любила и ни за что бы не изменила ему, но ни один человек не смеет называть моего сына преступником. Твой отец ушел. С тех пор ни разу не выронили и слова, лишь по-тихому развелись через несколько месяцев. Знаешь, не прошло ни одного дня, когда я не думала о тебе. Я надеюсь, что ты найдешь своё место, когда твой коэффициент снизят до минимума. Уверена, что в будущем ты станешь жизнерадостным человеком, и у тебя появится своя любимая семья. Ведь ты заслуживаешь любви, а я, увы, не могла тебе дать ее на протяжении этого времени. Мне очень жаль. Мне так жаль, что не передать словами. Ты не представляешь, как мне хочется тебя увидеть, обнять тебя, поцеловать в лоб, как я делала это раньше. Ты помнишь? Я целовала тебя перед сном, на прощание, целовала, когда у тебя что-то получалось и не получалось, и когда ты помогал мне на кухне, ненарочно пересаливая ужин, я тоже целовала тебя, при этом не забывая сказать, какой ты замечательный помощник и как ты вкусно готовишь. Как бы прискорбно это ни было, но я вряд ли когда-либо увижу тебя, увижу твою веселую улыбку на лице, увижу, как ты сосредоточенно решаешь математику, чтобы в школе, как ты говорил, учиться только на отлично и тем самым радовать меня. И я снова отхожу от темы, вспоминая наши совместно прожитые дни и мою любовь к тебе. Понимаешь, люди стараются усовершенствовать в мире абсолютно все до мельчайших частиц. Но это невозможно. Ведь с рождением каждой новой системы появляется что-то такое, что этой системе не подвластно. Люди, стоящие за всем этим, конечно, держат это все в секрете, чтобы не показывать в некоторой степени свои провалы и вообще не признавать то, что они не могут контролировать все в этом мире. Я это к тому, мой хороший, что, например, та же медицина далеко не совершенна, и лечение от многих болезней до сих пор не могут найти. Я чувствую, что мне осталось буквально несколько дней, настолько я сейчас слаба. Однако силы дойти до здания, где ты сейчас находишься, я находила всегда. Поэтому я встретилась с одним из инспекторов, внутри лелея надежду, что хотя бы к твоему пятнадцатилетию я смогу как-то появиться в твоей жизни, как-то показать, что я до сих пор люблю тебя, мой хороший. Того инспектора звали Гиноза-сан. Я просила его, чтобы он передал тебе моё письмо. Он был совсем юн. На самом деле, его даже упрашивать не пришлось. Он спокойно согласился, сказав, что это первый и последний раз, когда он такое делает. Я знаю, что, принеси я тебе письмо и второй раз, он бы снова это сделал. Жаль, что его не было раньше, тогда бы я тебе писала намного чаще. Если ты его увидишь, поблагодари его от меня ещё раз. Я лишь хочу пожелать тебе, чтобы ты жил счастливо не смотря на то, что ты пережил много горечи, которой ты не заслуживаешь. Я люблю тебя, Кагари, я люблю тебя. В конверте помимо записки была фотография, где я стоял с разбитой коленкой, хмурый и насупившийся, а мама целует меня в лоб. У нее красивые рыжие волосы и добрые карие глаза. Посмотрев на ее слова еще раз, я заметил, что на последних строках они немного размыты. Мама плакала. Я плакал тоже. 8 января 2106 года Сегодня я впервые вышел на улицу. Правда, с инспектором и в роли исполнителя. Когда ветер снова подул на мое лицо, я почувствовал себя более живо, что ли. Однако и это не принесло мне никакой радости. Сегодня я впервые убил человека. Мне было все равно, и палец на курке ничуть не дрогнул. Внутри было пусто. 4 октября 2107 года В свободное от работы время мне нравится проводить на кухне. Я давно научился готовить. Должен признать, получается неплохо. Хотя все равно не так хорошо, как ты, мама. 27 сентября 2109 года Теперь работаю под руководством Гинозы. Я запомнил его имя еще несколько лет назад и вообще часто видел этого инспектора. Он относится к исполнителям небрежно и, в общем-то, видно, что всей своей душой ненавидит таких, как мы. Наверняка передал мамино письмо из жалости. Благодарить я его не стал. 15 июня 2112 года Появился новенький инспектор, некая Аканэ Цунэмори. Забавная девчонка, красивая. В своё же первое задание она подстрелила Когами из парализатора прямо в позвоночник. Будет интересно за ней понаблюдать. 16 июня 2112 года За двадцать один год мне успела осточертеть Сивилла. Она решает за тебя все: чем тебе заниматься, куда тебе пойти работать, что делать, чтобы ты жил «счастливо», а на кого-то она вешает ярлык латентного преступника без права на реабилитацию и нормальное существование. 22 августа 2112 года Твердо для себя решил, что после поимки Макишимы во что бы то ни стало найти и посетить могилу матери. Я ведь шестнадцать лет не дарил ей цветы.