Перфекционист.

Subtact — Falling _________________ Хосок и понять не мог, как же его угораздило так вляпаться: упасть в лужу, разбить подбородок и, ко всему прочему, склониться пред Ним. К слову, ну и что тут такого? Упал и получил несколько царапин? Просто день этот не твой, Хосок. Так вставай же и иди дальше! Если бы тогда ты сделал именно так, то сейчас не сидел бы в темноте с красными от недавнего эмоционального взрыва глазами. Болезненный шлепок по щеке? Плевок в сердце? Ненависть к себе? Да, тебе казалось, что ты никогда не превратишься из нечто в ничто. Теперь ты обещаешь себе больше не делать поспешных выводов. Никогда. Безнадежно. И сейчас твои руки скреплены в замок. Пытаешься обмануть себя. Нет, не получается. Ты слишком плох в этом, Чон Хосок. Он не рядом. Ты всё еще стремительно бросаешься в новый вплавь. Но его течение ломает тебе рёбры. Месяц, и твоя спина больше не стирается об кровать. Нет больше шрамов. Красивых. От Него. Включаешь снова телефон, а там одно пропущенное — час назад. Не думай больше. Это всего-навсего для приличия, Хосок. Новая порция мата, а дальше о Нём. Юнги перфекционист. Об этом Хосок узнал уже в первые дни знакомства, точнее Юнги подсказал. — Нет, это не болезнь, — словно читая по глазам, ответил Юнги. Просто всё так сложилось уже в раннем возрасте. (И Хосок это хорошо понимает.) Это стало, так сказать, привычкой. Дурной и не совсем привычкой. «Совершенствование это ведь не так уж и плохо», — думал младший про себя, поэтому не придавал этому никакого значения. Но через неделю знакомства интерес и сомнения взяли над ним верх. Хосок не понимал, зачем Юнги все время противится компромиссам, гонится за миражом, достигнуть который попросту невозможно. Ведь ясное дело, из-за этой невозможности он тяжело страдает. Мазохист? Загуглив в интернете о перфекционистах, здраво Хосок больше думать не мог. У Хосока горло режет. Глаза выходят из орбит, но он все равно продолжает читать. Бегая глазами от одного абзаца к другому, он невольно тянется к телефону. Набирает выученный порядок цифр, но вовремя соображает и стирает всё к чертовой матери. Смеётся. Смеётся так сильно, что рвет желудок. Просто снова Юнги. В последнее время он часто щекочет его нервы. И Хосок уже давно думает, что они сдались. Сдались, как и он. И знаете, еще шаг и он окажется в числе психопатов. Хотя Мин, по его мнению, давно уже записан там. Уже месяц назад. Когда принял помощь Юнги. Когда понял, что сердце странно бьётся. Когда понял, что глаз не может оторвать. От него. От такого прекрасного него. С ожидающими чего-то глазами и чуть приоткрытым ртом. Как и сейчас. Вот он стоит напротив тебя. Бледный, холодный, как лёд, Юнги прятал мутные глаза за свисающей на лицо белой чёлкой. Ты дергаешься, а после он снова начинает читать твои мысли. — Дверь была открыта. Или ты, Хосок, просто такой предсказуемый? — Зачем пришёл? — Просто. Нифига не просто. Ибо с Юнги не бывает так просто. И никогда не было. Младший уже давно понял, что Юнги нужна лишь поддержка. Знать, что Хосок еще не ушел. Знать, что у них всё ещё всё идеально. Снова трещишь по швам, и сил больше нет стоять. Падаешь на кровать, отчего ровное покрывало мнется. Ты знаешь, что ему не нравятся эти долбанные складки, а после этого замечаешь их у него на лбу. Подтверждение. Но странно то, что он молчит о них. «Хосок, встань! Ты всё испортил, блядь.» Так и кричат эти глаза, но губы то не двигаются. — Если тебе нечего мне сказать, то проваливай, пожалуйста. Юнги странно выдыхает, а после закрывает глаза. Хосок точно тупой, ибо ничего не видит. Не видит, как Юнги борется с желанием наорать на него, а после убраться в этой комнате. Юнги был в смятении, когда увидел неправильно повернутый стул на тридцать градусов налево, неровно висевшую футболку, а так же подушку, лежащую задом наперёд. Но он молчит, ибо для приличия, ибо видит Хосока. Мертвого, не живого. «Так неправильно. Это неидеально!» — злится про себя Юнги. Он ненавидит это. Ненавидит то, что не видит ту ровную улыбку на лице младшего. И то, что сейчас Хосок перестал быть идеальным для Юнги, поэтому Юнги быстро начинает исправлять свои недочёты, пока из-за них он сам себя не погубил. Поэтому Юнги быстро преодолевает между ними расстояние и ложится рядом. Ложится рядом, а после устало вздыхает. У Хосока беспорядок на голове, а Юнги сдерживается. Старается не смотреть туда. Закрывает глаза и прижимается к нему. Хосок не чувствует. Хосок совсем ничего не чувствует. Он отказывается думать, а так же щипать себя. Не хочет просыпаться. И только после прикосновения Юнги он снова делает жадный глоток воздуха. «Не сон», — говорит про себя младший. — Не сон, придурок, — повторяет за ним Шуга. Хосок матерится про себя и злится, что язык не может держать за зубами. Вслух сказал, вот дурак. Хосок заебался и словно сел на иглу. Только в венах у него не какая-нибудь дорогая дрянь, а Мин Юнги. Хотя его и так можно назвать. Но это потом, а сейчас — холодными кончиками пальцев вниз. Мурашки режут живот, а внизу ужасное напряжение. И именно из-за таких чувств Хосоку хочется провести всю жизнь в ногах Юнги. И ему будет все равно на такой стыд, ибо знает, что оно сменится новыми шрамами. Красивыми. От него. Юнги тычет носом в щеку Хосоку, прося каких-либо действий от младшего. Но ответа нет. Ибо мальчик пытается сказать, что гордость у него осталась. Чуть-чуть, но осталась. Юнги чуть поднимается на руках и долго смотрит в глаза, затянутые поволокой обиды. Но знает же чёрт, что таким образом он выиграет. Губы у Юнги холодные. Ледяные, как у мертвеца. Потрескавшиеся, местами синие, а Хосоку нравится. Он отодвигается назад, пока спиной не упирается в стену. Юнги тянется за ним, не разрывая поцелуй. Потому что Хосок отвечает ему. Он целует жадно, стараясь отогреть лёд на чужих губах. Отстраняется лишь тогда, когда лёгкие сжимаются от недостатка воздуха. А после плохо так, что курить хочется. К слову, Хосок не курит. Просто он знает — это влияние Юнги. Юнги не переживает. Абсолютно нет. Ему нужно было убедиться, что Хосок всё ещё его. Что он не перехотел его. Что у них всё ещё всё идеально. Убедился, а теперь уходит. Хосок на него смотрит, и тошно становится. Руки чешутся от желания сделать хоть что-нибудь. Поэтому он будет снова терпеть Юнги. Не будет устраивать скандалы. Ведь это неидеально. Неидеально для Юнги.