Мёртвый человек

Я просыпаюсь так, словно и не спал. Взгляд мой затуманен, часть меня всё ещё находится в сонном забвении. Но потом взгляд проясняется и на меня снова обрушивается моя реальность - мир, где люди пожирают других людей. Я гляжу на серый потолок, по которому, расширяясь, ползёт золотистая полоска света восходящего солнца. Потолок испещрён надписями - цитаты из книг и строчки из песен. Все одинаково лживые и приторные, про надежду, свет и выход. Слащавый набор букв, ими утешаются, чтобы не сойти с ума в этом чертовом мире. Но мне нравится спать в этой комнате больше, чем в своей. По утрам солнце не режет глаза, а мягко освещает комнату. Здесь не раздается храп десятков людей, а лишь тихое сопение Джули и мерное тиканье часов. Тиканье часов. Внутри меня всё рушится с этим звуком. Тик-так, тик-так, твоё время выходит, Пэрри, хотя его, наверное, и вовсе нет. Я медленно поворачиваю голову. Шея совсем одеревенела и теперь болит. Меня ослепляет золото - мягкие локоны Джули. Они лезут мне в лицо и щекочут. Раньше мне нравилось зарываться в них и вдыхать их пряный аромат, я улыбался, когда видел Джули спящей. Но сейчас мне всего этого не хочется. Джули Гриджо для меня ныне лишь девушка, лежащая со мной в постели. Я не понимаю её, она не понимает меня. Но мы всё равно вместе, не знаю, почему. Порой мне просто хочется оттолкнуть её от себя. Я наблюдаю за ней ещё минут десять. Она крепко спит, подложив под голову руку, одеяло натянуто только до бёдер, обнажая красивый изгиб её спины. Её розовые губы изредка подрагивают, словно хотят изогнуться в улыбке. Она наверняка видит хорошие сны. Я ей завидую. Я же вижу только кошмары: что во сне, что в реальности. Мне надоедает лежать. Тихо, стараясь не шуметь, встаю с кровати. Меня окутывает холод, я тут же надеваю толстовку поверх рубашки и у зеркала пытаюсь пригладить свои вихры. Но тщетно. Снова гляжу на Джули. На секунду мне чудится лазурь, будто она открыла глаза, но она всё также сопит. Я тихо выскальзываю за дверь. Главное - не разбудить её. Тогда она начнет рассказывать мне свои сны, которые полны диких образов, невообразимых просторов и потрясающих цветов, которым нет счёта. В моих глазах они пусты. Я бреду по пустынным, замусоренным улицам, борясь с тошнотой и головокружением. Вчера я ничего не ел, кроме пары кусков хлеба, и совсем ослаб. Мои ботинки хлюпают в лужах, собирают блевотину и харчки, давят картонные упаковки от карбтеина и осколки бутылок. Возле урны тонна окурков, крышек и обёрток. Видимо, апокалипсис начался ещё до зомби. Он начался, когда люди стали такими свиньями. Вы только посмотрите - они умудряются засрать даже то место, которое спасает их никчёмные жизни. Я бреду по улицам, минуя одну за другой. Прохожу мимо Садов, Кладбища. Везде одно и то же средоточие говна и смрада. Замкнутый круг. Я останавливаюсь у Арены, услышав выстрелы. Она огромная, но кроме пары людей внизу никого больше нет. Мальчишка лет пятнадцати и взрослый солдат разговаривают. На пареньке шлем, жилет, а в руках дробовик. Он щуплый, слабый, но старается казаться смелым. Солдат уходит, хлопнув парня по плечу. В этот миг на Арене появляются люди. Вернее, мертвецы, но они на ранней стадии разложения. Таких легче убить. Два рослых мертвеца рычат и бегут на парня, учуяв свежее молодое мясо. Мальчишка начинает палить без разбора и несколько выстрелов уходят в молоко. Но один всё же пробивает мертвецу голову. Он падает, из него вытекают черная кровь и ошмётки мозгов. Парень, осмелев, пускает пулю прямо в лоб второму. Серая, словно обугленная голова, подлетает вверх, затем снова летит к земле. Солдат выбегает на Арену и одобрительно хлопает парня по плечу. Я вспоминаю своё первое учение. Тогда я так злился из-за смерти мамы, что убил двоих, не дрогнув глазом, затем пустил ещё несколько пуль в бездыханные тела. Ненависть пожирала меня также, как и одна из этих тварей пожирал мозг моей матери. Я смотрю на распростёртые тела. Серая кожа, многочисленные раны, белесые глаза, чёрная кровь. Интересно, каково это - умереть после смерти? На миг мне кажется, что мертвец открыл глаза и мигает, но это не так. Наверное, схожу с ума. Я иду дальше, останавливаюсь на мосту и гляжу в небо. Оно сокрыто за слоями смога, сероватое, грязное. Я вдыхаю задымленный воздух. Опускаю руки на холодные перила. В мире, умирающем в апокалипсисе, в мире, где люди жмутся к спасению и последним оставшимся в жизни удовольствиям, в мире, у которого нет будущего, я хочу лишь одного - увидеть небо. Лазурное, тёмно-синее, персиковое, ослепительно-белое, розовое. Дождливое или безоблачное. Любое. Мне так не хватает дождей, снега, града, всего того, что было связано с этим, все воспоминания и пережитые когда-то давно моменты, затерявшиеся в мелькании дней, забытые или стёртые из памяти навсегда. Меня пронзают тысячи игл и я слышу голос Джули. - Пэрри! Она идёт ко мне, сунув руки в карманы толстовки. Её лицо усталое, бледное, опухшее. Волосы в беспорядке, под глазами мешки. И всё равно она невероятно красива. Только красота её больше не пленит меня. - Привет, - говорит она. Я киваю. - Выспалась? Она молчит, а потом вдруг говорит: - Ты решил сдаться. Я в два раза выше и крупнее её, но сейчас я такой жалкий. У меня нет ответа. Она - строгий учитель. Я - провинившийся школьник. Готовлю дневник для двойки. Она выжидающе глядит на меня и я сдаюсь. - Есть ли смысл делать что-то дальше? И тут же жалею. Она глядит на меня так, словно я спросил элементарную вещь, не смог сложить дважды два или разучился читать. Она молчит, я гляжу в её ярко-голубые глаза. Когда-то я вглядывался в них, находя в них утешение и ответы на многие вопросы. Но во мне давно что-то оборвалось. Я больше не ищу ответов в её глазах, я делаю это сам. - Смысл? - переспрашивает она. - Смысл в том, чтобы не оказаться в руках этих монстров, которые могут съесть твой мозг. Смысл в том, чтобы не сдаваться. Не опускаться га дно, с которого сумел подняться. Не становиться чьим-то обедом. Или ты хочешь этого? Она неправа. Она хочет верить, что всё ещё возможно, что люди смогут превратить гниющий труп мира в нечто нормальное. То, в чём можно будет сосуществовать. Что всё будет, как прежде. Но ничего не будет. Она пытается вдолбить в меня эту дурацкую проповедь, какой-то никому не нужный девиз, повторяя его, как мантру. Она наивно верит, что надежда ещё сыграет какую-то роль. Всё ещё думает, что из разверзтой голубой пасти небес на нас, людей, смотрит Он. А если и смотрит, то безо всякого интереса и, зевая, опирается локтями о пушистые края облаков, чтобы не упасть в кошмар, в котором мы живём. "Что же там делают эти ничтожества? Ах да, борются за выживание и разглагольствуют о вере и надежде. Жалкое зрелище..." - Что же с тобой стало? - голос Джули возвращает меня к реальности. Он стал мягче, в нём уже не звучит сталь. Но я не отвечаю. Что вообще можно ответить на такой вопрос? - Это из-за отца. Ты стал другим после его смерти. Ты изменился. Стискиваю зубы и молчу. Разговоры об отце - ножи к сердце. Невыносимо. - Я понимаю, - продолжает она. - Я ведь тоже почти сирота. - Почти, - вторю я. - У тебя есть отец, у меня нет никого. И живу я в доме для отбросов. - Не говори так! - вскрикивает она. - Слышишь? Не смей так говорить! Да, мир не идеален, Пэрри. И все мы в нём безмерно одиноки, но пока у тебя есть я, ты не один. Я помогу тебе, чего бы мне это не стоило. Просто верь мне! Я пропускаю её слова мимо ушей. Они для меня - пустой звук. - Я больше не верю ни во что. Мой голос холоднее льда, но Джули непоколебима. Она твердо намеренна растопить этот лёд своим неудержимым пылом. Она смотрит на меня за укоризной. Она должна ненавидеть меня. Меня - холодного, жестокого, чёрствого. - Знаешь, Джули, вера - это лишь отговорка, - отрезаю я и ухожу. *** Время около полудня. Я стою на Арене, полностью приготовленный к заданию. В этой балахонистой военной форме, словно маленькая девочка, из любопытства напялившая мамино платье. Дурацкие ассоциации, но ничего лучше придумать не могу. Я так устал. Солнце нещадно печёт затылок и спину, с меня градом течёт пот, а в желудке совершенно пусто. Рядом со мной стоит несколько человек. Среди них Нора Грин и жирный парень по имени Берг. Остальных я просто не знаю, не помню их имена, хотя хорошо ознакомился с заданием. Нора стоит подальше всех и курит. Из её кармана торчит пачка сигарет и я, не думая, иду к ней. Она тут же бросает окурок и пытается спрятать пачку. - Ладно-ладно! Мне никто не сказал, что на задании нельзя курить. - Правилами не запрещено. Я попросить. - Пэрри, мать твою! - ворчит она, но всё равно протягивает мне сигару. - Только затянулась. Я начинаю курить. - Когда Гриджо придёт? - спрашивает Нора. Пожимаю плечами. - Странно, она ведь так рвалась пойти. Я замираю. - Ты говорила не о генерале? - Ты не знал, что Джули включена в задание? Она упросила Россо. Я уже не слушаю её, а иду к Джули, увидев её за спинами идущих Россо и Гриджо. - Что ты здесь делаешь? - сквозь зубы говорю я, оттаскивая её за локоть. - Тебя тут быть не должно. - Не бойся за меня, - отвечает она. Её глаза выглядят темнее, вскоре они вовсе превращаются в льдинки. - За себя тебе точно переживать не нужно. Ты уже давно мёртв. Ты думаешь только о смерти. Ты как мой отец. Теперь вы оба мертвы. Она не ждёт, что я отвечу и уходит. Мои слова для неё - пустой звук. *** Мы в старом здании Пфайзера. Здесь всё под наклоном, так как небоскрёб давно слегка покосился. Снаружи здание полностью обветшало, обросло мхом, потемнело, а кое-где уже обвалилось. Внутри стены захватили плесень и паутина. В углах валяются ошмётки чьей-то плоти. Жуткое подобие Пизанской башни. Люди из группы шарятся в шкафах, ища лекарства, кто-то стоит на шухере. Я гляжу на Джули. Она стоит неподвижно возле одного из шкафов и держит в руках какую-то банку. На ней приклеена этикетка, но глаза Джули не скользат по бумаге, а прикованы к одной точке. Она прислушивается. - Здесь что-то слышится, - она резко срывается с места, чтобы взять дробовик. - Собирайтесь! Все хватают ружьё. Я вижу их страх, их нарастающую панику, но моё собственное сердце ликует. В прозрачном окошке двери я вижу промелькнувшую фигуру. Она врывается в зал с горловым криком. Нет. Они. Их очень много. Мы стреляем - они умирают. Они умирают, но больно мне. Мельком гляжу на Джули. Она храбро сражается. В её глазах сталь и ни капли страха. Я запрыгиваю на стол, стреляю кому-то в голову. Мертвец падает замертво, но вдруг... Кто-то выбивает автомат из моих рук. Спасение отлетает очень далеко. Клыки вонзаются мне в руку и я кричу от боли. Я пытаюсь пнуть его в живот, но потом... Он хватает меня за ноги и дергает их к себе. Я сильно ударяюсь головой о стол, но боли не чувствую. Разум наполнен приятным, опьяняющим чувством и, хоть горячая, тёмно-красная кровь, моя кровь, заливает моё лицо и шею, я мысленно кричу: наконец-то!