Ноябрь

Гарри. На дворе ноябрь. Я стою на крыльце и курю сигарету. Маггловская привычка засела накрепко. На кухне в доме Гермиона заваривает чай по какому-то особому рецепту. Ей надо памятник ставить за общение со мной – сегодня она была разбужена в четвертом часу ночи. Рон благополучно дрыхнет и, скорее всего, даже не догадывается о моем визите. Почему я здесь? Все просто. Я запутался. Все начиналось так стремительно и странно. Драко спас моего крестного… Как? Скинул Малфоя-старшего в Арку смерти, когда мы бились с пожирателями в Министерстве на пятом курсе. Отчаянный поступок. Я не понимал его смысл до конца, да и сейчас не совсем уверен в истинных мотивах. Но сложилось так, как есть. Наверное, я нашел хорошего друга. Не знаю, как бы прошли те четыре года, когда мы с Драко враждовали. Возможно, совсем иначе. Но на шестом курсе мы начали активно восполнять упущенное. Он оказался прекрасным собеседником, начитанным, умным. Порой за его колкости и язвительность хотелось придушить эту белобрысую нечисть, но это компенсировалось самой настоящей преданностью. Я был безмерно благодарен Драко за то, что он помог сохранить жизнь моему единственному почти-родственнику. Я не помню, в какой момент полюбил его. Не как друга, а как парня. Просто однажды поймал себя на мысли, что хочу его поцеловать, ощутить мягкость губ, почувствовать его вкус на языке. Это было какое-то сумасшествие, одержимость. Я тогда шел с тренировки по квиддичу, полностью промокший из-за непрекращающегося ливня. Ноябрь тогда принес слишком много влаги. Драко стоял возле дверей Главных ворот под широким козырьком, кутался в длинную теплую мантию и улыбался. Он ждал меня. А я смотрел на его покрасневшие на ветру щеки и сухие, обкусанные губы. И ничего не пришло на ум более умного, как дотронутся до них языком, смачивая. Малфой не испугался и даже не дал в морду. Просто улыбнулся и сам потянулся за новым прикосновением. Секс с ним был сумасшедший и очень чувственный. Он отдавался целиком, без остатка, я терялся в вихре ощущений и его эмоций – они волнами исходили от него. Он выгибал спину, цепляясь ногами за мои бока, пятками нажимая на поясницу, вставал на лопатки. Я гладил его выпирающие ребра, впалый, с белым пушком по низу, живот. Он брал меня аккуратно, всегда долго подготавливая и почти никогда не срываясь в бешеный ритм, как бы я ни просил его об этом. Он целовал мои лопатки, каждых позвонок, проходился по ним языком, постепенно спускаясь в щель между ягодицами, а потом вылизывал сжатое колечко мышц, аккуратно, расправляя кончиком язычка складочки. Я жмурился и откидывал голову назад. Он говорил, что в такие минуты я урчу. Я не знал, что лучше: посасывать тонкие острые ключицы, вбивая его тело в матрац, слышать его хриплые стоны, сорванным голосом или чувствовать приятную наполненность, как аккуратный длинный член постепенно натягивает кожицу вокруг ануса, ощущать его прохладные ладони на своей спине и легкую боль укусов на шее. Горячее дыхание обжигало ухо, и я плавился в его объятиях. Потом были месяцы разлуки и одинокие, длинные ночи без него, когда я носился в поисках крестражей. Его истерики и мои злые реплики. Я оберегал его, а он не понимал. Он хотел быть со мной. Он всегда хотел быть со мной… Сейчас это стало проблемой. Я не помню, когда моя жизнь пошла под откос, набирая скорость, катилась, унося меня все дальше от него, от нас. Моя жизнь завертелась между домом и Авроратом. Я хотел не забывать его и наши чувства, при этом, быть еще и с Драко физически, рядом, находил время урвать выходной, провести его вместе, писал ему письма, отправляя с совой ежедневно. Наверное, я все же где-то просчитался. Драко начал меняться. Сначала он уходил по вечерам в маггловские клубы, проводил там время. Возвращался усталый, пьяный, но какой-то… живой, что ли. Я даже был рад, потому что понимал, что не могу уделить ему столько свободного времени, сколько он заслуживает. Но потом он стал приходить под утро, а то и на следующий день. Неизменно в сильном опьянении и даже иногда под кайфом. Ко всему этому постепенно прибавлялись следу засосов на шее, запах чужого одеколона и совершенно затраханный вид. Однажды я навесил на него следящие чары. Увиденное меня совсем не обрадовало. Я просто раньше не хотел верить всем эти признакам, убеждал сам себя, что мне просто кажется. Но, когда я вытаскивал его из кровати, на которой уже занимались сексом двое парней, а еще один готов был кончить от одного только прикосновения моего Малфоя к его заднице… Я не знал, что во мне тогда было больше: злости на него или страха, что сейчас я могу потерять все, что у меня есть. Я любил Драко, да и сейчас люблю. Да, я зол, что он отдает себя кому-то кроме меня, и за это мне хочется взять его за шкирку и хорошенько врезать. Я не хочу его делить ни с кем, но и начать этот разговор… Сейчас я «режу» себя, потихоньку, по чуть-чуть. Наверное, Гермиона права, и мне нужно уже собраться с духом и выяснить, наконец, наши отношения. Да. Надо. Я выкидываю потухшую сигарету за низкий заборчик. Гермиона не будет серчать на меня за это. Надо все быстро решить. Дома меня ждет Драко. Мой Драко… *** Драко. Я выхожу на середину автострады и раскидываю руки в стороны. Мне плевать, что сигналят машины и яркие фары слепят глаза, обжигая лучами. - Ну, что же ты, Гарри? Почему не идешь спасать своего любимого? Я издеваюсь и язвлю. Я с трудом понимаю, что неправильно себя веду и надо бы что-то изменить. Но во мне, глубоко внутри, поселилось это мерзкое чувство недоверия к нему, к нашим отношениям и безумное количество страха, что моя «идеальная» семейная жизнь может оборваться. Не отпущу! Он не имеет право от меня уходить! Поттер стоит на тротуаре, хмуря брови и ежась на холодном ветру. Он появился очень быстро, явно спешил, поэтому даже не оделся нормально. Вон, трясется в одной футболке, что осиновый лист. - Драко, вернись, пожалуйста, сюда, ко мне, - оглянулся по сторонам. – У тебя палочка с собой? Сотвори защитные, прошу. - Не-а. –Я пьяно улыбаюсь и запихиваю руки в карманы, качнувшись вправо. Возле меня пронеслась размытая черная тень автомобиля. Адреналин обжег вены, но я лишь сильнее растянул губы в ухмылке. - Давай поиграем, П-потти, - стащил с плеч джемпер, расправляя. Пальцы двигаются неохотно и лениво. Меня раздражают сигналы машин, и немного хотетсяспать – сказывалось количество алкоголя и бессонные последние ночи. Я тяну за рукава серой кофты, прибжаю к лицу и кое-как повязываю, закрывая глаза. Теперь остался только шум. И крик Поттера. Он снова просит вернуться в безопасное место. - Ты придурок! – ору я в ответ и опять расставляю руки в разные стороны. – Я же ни черта не вижу. А давай… давай мы проведем эксперимент. Я сейчас пойду к тебе… - Нет, нет! Стой там! - Почему же? Ты же звал меня! - Драко, не дури, прошу! – его голос, как сквозь вату. – Если ты хочешь убедиться, что я тебя люблю, то это самое глупый способ, который я могу себе представить. Ты же знаешь ответ! - Ты хочешь сказать, что я идиот?! – мой голос срывается на визг, и я делаю шаг вперед. Гудок автомобиля больно бьет по барабанным перепонкам, но упорно двигаюсь вперед. Это же мать его, Поттер, герой из героев, да и просто везучий ублюдок. Он придумает что-то. Я почти уверен, что уже окутан сетью различных заклинаний и ничего мне не страшно. Радость от осознания, что ты кому-то дорог в немыслимом коктейле сочетается с поднимающейся из глубин злостью на то, что он вечно меня оберегает, не дает и шагу ступить без своего тотального контроля. Нянька хренова. Я что, малолетка, чтобы следить за мной, платком сопли подтирать? Я рычу, и адреналин новой порцией бьет по венам, проносясь к сердцу. Пульс увеличивается еще сильней, чуть-чуть, и грудная клетка лопнет, обнажая неистово трепыхающийся орган. Я улыбаюсь и шагаю вперед… Визг шин, рывок назад, вышибающий воздух из легких и дикая боль в затылке. Сознание меркнет. *** Сознание возвращается медленно, нехотя, как густой мед обволакивает. Глаза открыть больно – режет яркий свет, сквозь ресницы. Ужасно болит голова, хочется сжать ее ладонями с двух сторон, выдавливая этот ноющий комок из себя. Руки почти не двигаются, дикая слабость. Поднимаю правую руку, что-то мешает. Смотрю вниз. Прозрачные трубки обвивают ладони и предплечье, тонкая игла входит в вену в районе сгиба локтя. Я осматриваю помещение и натыкаюсь на свернувшуюся на кресле в углу фигурку с копной растрепанный каштановых волос. Мерлин, Грейнджер… Какого черта она здесь забыла. Я хочу сказать ей все, что думаю об ее присутствии, но из горла вырывается лишь полузадушенный хрип. Однако, и это приносит свои плоды: девушка поднимает голову и смотрит сонными покрасневшими глазами. - Драко… - одними губами, но я понимаю ее. - Пить, - это желание затмевает все остальные. Грейнджер подрывается с места, тянется к графину на тумбочке, наливая воду с прозрачный стакан, протягивает мне, осторожно стараясь приподнять мое почти непослушное тело. Глотки жадные, но небольшие. У меня нет даже сил выпить воду, хотя жажда мучает неимоверно. Я отворачиваюсь, говоря этим, что больше не хочу и ложусь обратно, прикрывая глаза. Головная боль монотонна, гудит и шумит в висках и задней части головы. Я только сейчас понимаю, что голова обмотана бинтами. - Какого черта… произошло? – смотрю на нее сквозь ресницы. - Ты не помнишь? Она сидит рядом, на краю кровати, смотрит перед собой, теребя край большого вязаного свитера. - Не очень… - Ты попал в аварию. - А почему я… Я ведь в маггловской больнице, Грейнджер… - Да, - она кивает. – Ты двое суток был без сознания. Мы… Мы с Роном узнали… что было только вчера вечером, нашли по поисковому заклинанию, приехали. Доктор сказал, что сейчас состояние твое очень нестабильное, но эти сутки критические – либо лучше будет, либо хуже… - она кинула взгляд на меня, зажмурилась, коротко выдохнула. – Сегодня, мы переведем тебя в Мунго. Думаю, уже можно. - Двое суток… Почему вы искали так долго? Почему просто искали?! Разве… Ты говоришь, была авария… - Да, тебя чуть не сбила машина… Я закрыл глаза. Воспоминания обрушились резко, как поток воды, сметая. Я помню, как был на шоссе, как завязывал глаза джемпером и шел на звук голоса Поттера. Потом рывок и боль… Значит, он все же спас меня… Хм, а как иначе может быть. Он же чертов герой… Но почему тогда я валяюсь здесь, в этой больничке? - Грейнджер, а где Поттер? – я снова смотрю на нее; головная боль начала усиливаться. Она замялась, интенсивней теребя рукав. - Драко… Дверь в палату распахнулась, и вошел пожилой мужчина в белом длинном халате. За ним семенил коротышка в желтой мантии. Кажется, я скоро отсюда уеду… - О, я смотрю, наш пациент уже пришел в себя. Отлично, отлично. - Мистер Фердис, так мы можем переводить его в нашу больницу? Боюсь, время не терпит отлагательств. - Да, да, конечно. Я сейчас осмотрю его и тогда скажу точно. - Приблизился комне, осматривая. Я снова закрыл глаза. Вопросы стандартные: про мое состояние, про боль и головокружение. Все это время Грейнджер стояла в углу, часто моргая и заламывая руки. - Грейнджер, прошу, перестань строить из себя безутешную вдову. Я не помер еще! Это все, на что хватило моих сил. После этого, девчонка всхлипнула и выскочила из палаты. - Мистер Малфой, прошу вас, она и так переживает, - проговорил специалист из Мунго. - За меня?! Пф, не смешите, - я усмехнулся. – Она меня любит так же, как и я ее. А точнее – никак… Мужчина покачал головой. - Ну, в целом, состояние удовлетворительное. Порог мы успешно миновали, поэтому я не думаю, что транспортировка может пагубно сказаться на состоянии юноши, - мистер Фердис закинул на шею шнур стетоскопа. – Но, конечно, сейчас все еще необходим постельный режим. Полностью избегать физической и психологической нагрузки, и любых эмоциональных потрясений. Покой и еще раз покой. И сделайте повторно МРТ. Хоть кровоизлияния в мозг и не было, но… - Я понял, конечно, - мужчина покосился на дверь. – Тогда, готовьте к выписке. Доктора ушли, а я остался валяться на кровати. Жутко тянуло в сон, а горло снова саднило. Слишком много разговоров, слишком много мыслей. И где носит этого Поттера? Почему он сам не пришел меня проведать?.. *** Следующие два дня были нудными и скучными. Ко мне никого не пускали. Колдмедик – мистер Уоллес, который приходил в маггловскую клинику, заходил иногда, смотрел на показания приборов и совершал манипуляции палочкой. На все вопросы отмалчивался и странно улыбался, немного грустно. Говорил, что мне необходим полный покой и изоляция – нужно, чтобы полностью прошли последствия встречи моей головы с асфальтом. Сломанную руку и трещину в бедре давно залечили – костерост вершит чудеса. Один раз заходила мать. Погладила меня по голове, сказала, что очень волновалась. Её глаза были грустными и влажными. Я не успел ничего больше спросить – колдмедик вывел ее из палаты. Грейнджер тоже больше не приходила. Но страннее всего было отсутствие Поттера. Появившаяся злость на него, когда я только пришел в себя, начала потихоньку отступать, постепенно переходя в легкое волнение. Он никогда не оставлял меня так на долго одного, всегда находил повод и время быть рядом. Я понял, что мне не хватает его присутствия. Прям, как раньше, когда мы только заканчивали школу и наши… отношения были в самом разгаре. Мы расставались перед отбоем и шли по гостиным своих факультетов. До следующего утра, до следующего дня. Я привыкал к нему, к его присутствию, к его вниманию. Это было ново, с такой стороны, на уровне таких отношений. И, безусловно, очень лестно. Наша история началась с больших странностей и идиотских поступков. Но я до сих пор считаю, что поступил тогда правильно. И тогда, когда бежал по пустым гулким коридорам за нищебродом Уизли, зная, что он выведет меня прямиком к Поттеру и я пойму, наконец, на кой черт эти полоумные придурки вламывались в кабинет Амбридж. И тогда, когда оседлал фестрала и помчался вслед за беглецами. Я слышал обрывки их разговора зимой, я вспомнил, о чем говорил papa и помню, как потом болела спина из-за моего подслушивания. Мистер Малфой не отличался пониманием и спокойствием. Это был жестокий и своенравный человек, не терпящий возражений и пререканий ни от кого. Будь то его жена или сын. Ничье мнение не обсуждалось. Важны были только его слова и его господина. Темный Лорд нашел неплохое убежище на нижних этажах восточного крыла нашего дома… Я долетел до Министерства, но после потерял из виду Поттера и его компанию. Я уже понял, что попал в самый эпицентр заварушки, и у меня почти нет приемлемых выходов из сложившейся ситуации. Нужно было просто решить, как будет более… выгодно и разумно поступить дальше. А потом, в атриуме, я наткнулся на вышедшего из камина papa и увязался с ним в трансгрессию. Какой у меня был выбор, когда я прятался за камнями в той комнате с аркой посредине, наблюдая за дуэлью Блэка и моего… отца? Выбор был только один. Перед взором встали красные глаза матери и кровь, пропитавшая ее светлое длинное платье. Она нелепо прижимала руку к животу, стараясь, как можно быстрее уйти в свою комнату. Он не хотела, чтобы я шел к этому монстру, заступаясь за нее. Я слишком хорошо знал, что бывало за мои слова в его адрес. Я видел эти последствия каждый день в зеркале, глядя на свою грудь и живот, на длинные, тонкие, уже почти бледные рубцы. Плеть бьет больно… Я спас Блэка и толкнул… отца в Арку смерти… Я не жалею. Мне грустно лишь оттого, что поздно вспомнил о матери, и Лорд успел поиздеваться над ней за это время, отыграться за нерадивость своего слуги и его сына. Мать провела в Мунго три года, два с половиной из которых молчала. Так сказали мне врачи… Она заговорила, когда колдмедик сообщил ей, что Темный лорд пал, а Поттер остался жив. Я тоже остался жив, сокрытый почти на восемь месяцев в штаб-квартире ордена Феникса… Прятался, словно трус, и ругался с Поттером в его редкие тогда приезды. Он не хотел меня выпускать их этой конуры, а я сходил с ума, запертый в особняке на площади Гриммо. Все были при делах, заняты спасением мира. А я нахлебничал. Иногда, правда, удавалось выбраться к матери в Мунго под оборотным зельем, но это получалось так редко. Ее пустые грустные глаза, светлая, в бледно-красную большую клетку ночнушка... Сестра в желтом медицинском халате заплетала ей волосы в длинную косу и аккуратно закалывала зеленой заколкой. Нетронутые книги на столике, постоянно обновляемые цветы в вазочке. Она любит хризантемы… Нарцисса не проявляла признаков агрессии или склонности к суициду. Просто было ощущение, что жизнь из нее выкачали или заперли внутри, где-то очень глубоко. Когда она видела меня, узнавание на миг мелькало в её глазах, но затем они снова потухали, головка отворачивалась, а на губах появлялась немного мечтательная и очень пугающая меня отстраненная улыбка. Но Поттер победил. Этому паршивцу всегда все удавалось. Поттер то, Поттер сё… С первого курса и по сей день. Первым во всем – Поттер, герой и победитель по жизни – тоже он! И все же мне нравилось с ним общаться. Еще в школе, когда мы только пытались наладить отношения после четырех лет вражды, это оказалось весьма проблематичным. Но Потер втемяшил себе в голову, что по гроб жизни обязан мне за здравствование своего крестного. Он чуть ли не преследовал меня в Хогвартсе, оберегая, защищая и, что уж говорить, ужасно надоедая при этом. Но постепенно, его присутствие стало чем-то обычным, само собой разумеющимся. Мы часто выходили вместе гулять и летать на метле, через годик Грейнджер и Уизли решили поиграть в большую любовь, и мы с Поттером, остались одни… А как-то вечером, в начале седьмого курса в конце ноября, он меня поцеловал… Я бы не сказал, что наша совместная жизнь была отличной и счастливой. Жить в разваливающемся особняке на Гриммо, слушать еженедельную болтовню Уизли и нравоучения Грейнджер радость еще та. Вообще, было слишком много рыжего семейства, его Аврората, «важных дел героя» и слишком мало нас. В один из дней, проснувшись в холодной пустой постели, я понял, что не видел Поттера уже больше двух суток. Когда он приходил домой – я уже спал, а уходил, когда я ещё спал… Нахохлившаяся министерская сова начинала бесить, принося каждый день ровно в два часа дня стандартную записку на куске желтоватого пергамента. «Любимый, хорошего тебя дня. Думаю о тебе, скучаю. Гарри». Мне хотелось придти к Поттеру, встряхнуть хорошенько и наорать на него. За то, что оставляет меня одного, дома, что «скучает», но даже не пытается исправить это! Я стал уходить в маггловский район, в клубы. Музыка долбила басами по ушам и хоть как-то отвлекала от постоянно крутящихся в голове упаднических мыслей. Я терялся и растворялся в этом вихре ярких красок и громких звуков. Я забывал, кто я. Я открывал себя заново. Поттер не говорил мне и слова поперек. Когда узнал, куда я хожу, почему-то обрадовался и сказал, что рад, что я наконец выполз из этой берлоги. Но мне не нужны были такие слова! Мне нужен был он сам! Чтобы он со мной ходил в эти клубы, со мной танцевал на площадке в полумраке помещения, что бы ему я делал минет в узкой кабинке туалета… Но дни летели, а в нашей личной жизни ничего не менялось. Менялся только я. Я не помню, когда изменил ему впервые. Кажется, это была зима, сразу после рождества. Мы хотели поехать с Поттером отдохнуть куда-нибудь. Но он сорвался по срочному вызову, а потом отсыпался в Норе у Уизли. Почему не дома? «Не хотел пугать тебя своим видом… Весь был в грязи и кровище…» А кто кроме меня и должен это видеть? Тот, с кем ты живешь, делишь быт, кто заботится о тебе, кто тебя любит… Любил ли я Гарри тогда? А сейчас? Говорят, любовь всегда переходит в привязанность. Да, я привязан к нему… Но люблю ли еще так же, как раньше? Я стал пропадать в загулах, не появляться дома. Все чаще и чаще Поттер вламывался в квартиры тех, у кого я тусил в это время и выносил мою безвольную тушку, отвозя домой. Легкие наркотики, запрещенная трава и литры, море алкоголя… Я хотел не помнить, как докатился до такой жизни, до таких мер. Я хотел забыться. Один раз герой выволок меня из разворошенной постели во время того, как я уже собирался вставить хорошенькому смазливенькому пареньку. Его волосы были длинными, убранными в хвост. Я наматывал его космы на кулак, заставляя откидывать голову назад и растягивал уже тремя пальцами основательно растраханную дырку. Он стонал и пытался уцепиться пальцами за мои бедра, стоя на коленях, спиной ко мне. Поттер вошел громко… Схватил за плечо, и, закинув на спину, поволок из комнаты. Я матерился и бил его кулаками по хребту. У меня непроизвольно текли слезы, а голова нещадно кружилась. Он снова нес меня туда, где мне было плохо. Очень плохо, одиноко и безумно грустно. Я кричал, что мне нравится трахаться с этими всеми, кого я даже и не помнил – лица сливались в одно сплошное пятно. А Поттер влепил мне пощечину, от которой зазвенело в ушах, и посыпались искры из глаз. Это был первый раз, когда он меня ударил. Несколько дней я с ним не разговаривал. Он приходил в нашу комнату, спрашивал, люблю ли я его еще, хочу ли с ним жить. Говорил, что не сможет без меня. А я молчал. Мне было страшно. Я боялся сказать, что, возможно, люблю, попытаться начать все с начала и потом снова обжечься. Я боялся, что все снова повторится… Поттер навесил на меня следящие, и теперь чаще появлялся рядом. Но он казался мне теперь надсмотрщиком. Как следят за буйнопомешанными, больными и опасными. Он смотрел на меня насторожено, будто ждал подвоха. А я думал: куда ушла наша любовь? *** Колдмедик сказал, что сегодня выписка. А Поттер до сих пор не появлялся. Может, он так показывает, что зол на меня? Я и сам сейчас понимаю, что поступил, возможно, глупо. Но тогда кипела во мне обида, хорошо приправленная алкоголем. Он снова забыл про нашу встречу, у него снова были очень важные дела с Уизли и его гребаным Авроратом. Я психанул. Я устроил ему сцену, когда он, наконец, завалился во втором часу ночи домой. Я ненавидел свое положение, в котором оказался, в котором… живу, барахтаюсь, пытаясь существовать. Я был зол на Поттера. Но больше всего, внутри, я боялся… Боялся того, что он не захочет больше меня такого терпеть, что оставит меня один на один с собой… Я делал все это, чтобы привлечь его внимание, а получалось только хуже… Я выхожу из больницы ровно в двенадцать. За порогом меня встречает осунувшаяся мать и Грейнджер. Я удивленно смотрю на обеих. - А Поттер где? - Драко, я… - девушка опустила глаза. - Хватит мямлить, Гермиона! Какого черта его нет?! Опять очередная жопа в его наилюбимейшем авторате? Мировой пиздец случился? Был уже, устаревшая новость. Или он настолько не хочет меня видеть? На последних словах голос все же дрогнул, и я встретился с взволнованными глазами матери. Страх липким холодным льдом начал не спеша окутывать внутренности. - Мам… - Драко, дай мне свою сумку. – Она протянула руку. – Мисс Грейнджер хотела тебя кое-куда проводить. Ты… все поймешь. Она сжала тонкими длинным пальцами плечо девушки. Грейнджер как-то дернулась, кивнула и протянула мне ладонь. - Возьми меня за руку, Драко. Придется трансгрессировать. Я безотчетно протянул пальцы, понимая, что что-то идет не так… Волнение, надежда, страх… в диком коктейле в моей голове. Внутренности скрутило в узел и снова распрямило. Я раскинул руки в стороны, чтобы удержать равновесие – голова все еще кружилась и сказывалась общая слабость. Я осматриваюсь. Старые большие деревья, голые. Сухие пожухлые листья на земле. Низкая длинная оградка и каменные изваяния, надгробные плиты. - Гермиона… Какого черта… мы на кладбище? – мой голос, словно и не мой, тихий. - Пошли… Я направился за ней вслед. Пейзаж неуловимо был знаком, но с трудом вспоминался. - Мы ведь в Годриковой Лощине, да? - Да, Драко, да… - А Поттер? - Он тоже здесь… Я посмотрел за направлением бледной ладошки. Большая серая плита на земле и еще одна вертикально вставлена в землю. Имя, фамилия, даты рождения и смерти. Большой букет цветов. Это все, что осталось от того, кого я любил… - Гарри как-то говорил, что не хотел бы больших похорон и прочего. Говорил, что устал от этой показушности в жизни. – Ёё голос был тихий и хриплый; она стояла, кутаясь в длинное темной пальто. – Похороны были вчера… Доктор… не отпустил тебя. Сказал, что твое состояние все еще не стабильно. Ты плохо спал и… кричал по ночам. И Гарри рассказывал… - она виновато покосилась на меня. - Он рассказывал мне про ваши проблемы, что вы не ладили в последнее время и то, что ты напиваешься и… - Кто еще?.. – я прокашлялся. - Никто, - она покачала головой. – Никто больше не знал. Даже Рон. Только я. Ему нужно было кому-то выговориться. - Почему не мне? - Он боялся, что если начнет выяснять отношения, то потеряет тебя окончательно, что ты оставишь его… Я сел на корточки, дотронувшись до гладкой поверхности плиты. Камень был холодным, но я не чувствовал этого. Там был тот, к кому я хотел попасть… - Как это произошло, Грейнджер? Я не помню… всего… - Мы тогда сидели у меня на кухне. Вы снова поругались, и он спрашивал совета, хотел, наконец, собраться с духом и поговорить с тобой, обо всем… А потом позвонил ты, и он сорвался, сразу же трансгрессировав. Сам… Без палочки… Она осталась на моем столе. Где был ты, я не знала. Слышала, что он кричал, почему ты улетел без него… - она вздохнула и подошла ближе, кладя ладонь на мое плечо. – Когда я нашла тебя… Гарри уже лежал в морге. Свидетели рассказали, что он… он спас тебя. Кинулся под колеса машины, ехавшей прямиком на тебя. Его приложило об лобовое, и он… Врачи ничего бы не смогли сделать… Я закрыл глаза, чувствуя, что по щекам катятся жгучие слезы. Я испортил все. Я убил сам себя. И того, кого любил больше жизни. Грейнджер села рядом, осторожно обняла за плечи. Я чувствовал, что она тоже плачет. - Я любил его… - Я знаю, Драко, я знаю. Мне так жаль… Я сижу, опираясь ладонями о холодный камень, даже не пытаясь остановить льющуюся из глаз влагу. Все мои действия и месть ему казались сейчас бредом и бессмыслицей. Внутри была лишь пустота. Часть меня выдрали, и ничем не заполнить ту пустоту, что насовсем поселилась во мне. Я понимал, чем закончилось мое очередное безрассудство. Понимал, что это я виноват в его смерти и в своей уже никчемной жизни. Я понимал это все, и мне не хотелось жить. Так. Без него. - Драко, пожалуйста, только… не вини себя… - Но, это же я… моя вина… - И ты будешь истязать себя и дальше? Убивать и себя тоже, только изнутри? Гарри спас тебя. Он хотел, чтобы ты жил. - Зачем?.. - Он любил тебя. Что значит, зачем?! Живи ради него, ради памяти о нем. Он сделал все для этого. - И ты… Грейнджер, ты должна меня ненавидеть… Я посмотрел на нее, она отвернулась, спешно вытирая рукавом покрасневшие щеки. - Я была на тебя зла, да… Но потом… Если бы это был не ты, например, и Гарри решил бы спасти жизнь кому-то. Разве я могла бы ненавидеть этого человека? Нет… Я покачал головой. В ее словах была доля правды, но мне не хотелось в них верить. Мне хотелось убивать себя, медленно с наслаждением истязать, кипеть в смеси жалости и злости на себя. - Драко… - Что, Гермиона? - Пошли домой, а? Сириус сегодня приезжал на Гриммо. Хотел зайти, а камин заблокирован. Там книзлл ваш, небось, с ума сходит, не кормленный. Критчер же из ума почти выжил… Сириус… Ему тоже сейчас плохо… Я криво усмехаюсь. Тиски, сдавливающие грудь, слегка ослабли. Я думаю о доме, нашем с Поттером доме. Он так говорил. Там живут воспоминания о нем. Там мне, наверное, будет все же не так одиноко, и я сумею приспособиться жить по-другому, уже совсем иначе… Почему, когда кто-то рядом, всегда с тобой, протяни руку – и вот, ты не ценишь это время, не задумываешься, как это нужно и важно для тебя? А когда понимаешь, что момент упущен… Остается пустота и воспоминания. Их надо беречь. Спрятать в глубине себя, хранить, как самое ценное в своей жизни. Я уходил с кладбища. Грейнджер шла рядом, опираясь на мою руку. Её пальцы совсем оледенели. Начинал накрапывать дождь. На дворе был ноябрь…