Часть 1
19 августа 2015 г. в 22:30
Михаил в отчаянии.
Оно ломает хрупкие рёбра, разносит вдребезги ключицы, крошит на кусочки спинные позвонки и с силой вонзается в обрубок левого крыла; правое конвульсивно дёргается и вновь грузом тянет сломанного Михаила к мраморному полу. Руки у него как крылья наглого солдатика, кинувшего святое масло, — такие же чёрные. Они сжимают длинными пальцами скулы, пока не взорвётся рассудок.
Архангелу уже даже не хочется мучить душу бедного парня, которой сейчас так увлечён младший брат. Адам сломан. И Михаил тоже. Ладони у него сами сжимаются в кулаки, а молитва перерастает в крики, полные обвинений.
Потому что Отец, чёрт его бери, начхал на верного ему сына.
Эта мысль всё чаще стучит молотком в висках и мнёт сломанные рёбра, дёргая за белый обрубок, смеётся, жестокая и болезненная. Но такая правдивая. Костяшки, сбитые о стену, скоро не будут успевать срастаться, а злоба — отходить на второй план. Она единственная, которая не гложет. Питает, улыбается безумной улыбкой и лениво предлагает выпить виски.
— Он предал тебя, Михаил. — В словах брата нет нетерпения и ярости, они ленивым ручьём льются с уст и расслабляют напряжённые плечи. — Он не придёт. — Речи Люцифера слишком убедительны, чтобы, как в первый год, разумно и связно отвечать. Или, как во второй, зло кричать в ответ, защищая Отца.
Михаил утыкается холодным лбом в не менее холодную стену и шлёт Творца куда подальше.
Верный солдат, на которого, в общем, плевать.
Глупый солдат, о котором легко забыть.
Слабый солдат, не сумевший увидеть мир незамутнённым взором.
Отчаяние в сломанных рёбрах стучит как сердце и собирает сложную мозаику из раздробленных костей, ласково оглаживает саднящий обрубок и проводит чёрной ладонью по целому крылу. Оно чуть сжимает напряжённые и уставшие плечи, с лицом Люцифера, чуть щуря глаза, повторяет:
— Он предал тебя.
Михаил сильнее сжимает кулаки и даже разворачивается к брату лицом. Вина падает на плечи так резко, что коленки у него чуть подрагивают. Сверг младшего брата, даже не пытаясь выслушать, понять его. Предал того, кто сейчас понимает лучше всех.
Архангел кивает, готовый объединить их злобу в одно целое. Губы у него дрожат, потресканные, а слова, будто пересохший ручей, — не стекают. Сломанный Михаил внимательно смотрит на брата и уже не ждёт никакого подвоха. В его взгляде много больше смысла, чем можно было бы передать словами. Он молится — не Отцу, просто молится — и желает, чтобы Люцифер сумел простить.
Михаил в отчаянии. Оно само ломается, сжатое сильными руками, павшими на напряжённые плечи, и оно вновь оживает вместе с растущим обрубком крыла. Падает на холодный пол с первым взмахом и, оседая пылью, застывает.
Михаил не раздроблен отчаянием.
Его собрали по кусочкам. И не Отец, а брат, такой же сломанный.
Родной, дорогой сердцу брат.