Я с тобой..

В тот день была довольно пасмурная погода: некогда голубое небо заволокло свинцовыми тучами, грозя будто бы упасть на город и его жителей. Ливень с бешеной скоростью и силой бил по асфальту, крышам домов, автомобилей и зонтам людей, а дети, оставшиеся без зонтов, стояли под крышами или, надев капюшон на голову, бежали поскорей домой, в тепло. Но почему-то именно в такую отвратительную погоду родители Куроко Тетсуи должны ехать в командировку на месяц, очень далеко от дома. И сейчас, стоя под этим отвратительным и холодным ливнем, мать Куроко Хару и отец Куроко Нагиса погружали чемоданы в багажник серой Volvo s80, стараясь сделать всё быстро, чтобы чемодан с вещами не намок. Погрузив вещи, Хару и Нагиса стали прощаться с их единственным сыном. — Ну всё, мы готовы, попрощайся с мамочкой! — сказала Хару, обнимая сына за шею и широко улыбаясь. Куроко Хару всегда была очень весёлой, стойкой и упрямой женщиной, никогда не сдавалась, и если поставила перед собой цель, всегда шла до конца. Эти черты характера и передались Тетсу. От до смерти сильных объятий его спас отец. — Хару, мы всего лишь на месяц уезжаем, а ты обнимаешь Тетсую так, будто мы больше никогда не вернёмся, — сказал Нагиса с лёгкой улыбкой на лице. Куроко Нагиса тоже был довольно улыбчивым человеком, и тоже шёл до своей цели до самого конца, он любил свою работу менеджера в одной довольно популярной фирме, там как раз секретарём работала и Хару. Они любили своего сына больше всего на свете, и делали всё возможное, чтобы Тетсуя был счастлив, но и не баловали. Он вырос честным, спокойным, а главное любящим и добрым мальчиком. Хару не хотя отпустила своё чадо, потому что тому и в правду не хватало воздуха. — Тетсуя, запомни, если мы уезжаем, хоть всего и на месяц, не вздумай пропускать школу; отлынивать от работ по дому, потому что если ты не будешь убираться, закопаешься в грязи; Хорошо питайся, а то вот какой худой, прям веточка! И не надо мне снова читать лекции о том, что спортсменам не положено быть полными! — остановила Хару Тетсую, открывшего было рот, чтобы прочитать маме эту самую «Лекцию о полноте и спорте». — И ещё! Девушек в дом не вод... — договорить ей не дала ладонь, прикрывшая рот сзади её мужем. — Думаю, последний пункт был лишним! Ему всего шестнадцать, какие девушки?! — Вот именно! УЖЕ шестнадцать! В его возрасте уже такие романы заводят! — негодовала мать, убрав чужую ладонь от лица. —Эм... Может быть хватит обсуждать при мне меня и моих несуществующих девушек? — прервал тихий голос. В ходе этой маленькой перебранке о парне снова забыли. Вздохнув, родители Тетсуи ещё раз обняли на прощание сына и, выйдя под всё тот же бушующий дождь, сели в машину. Мотор Volvo заревел и, испустив дым из задней трубы, машина приготовилась ехать. — Удачи Тетсуя, будь умничкой и не скучай. Мы приедем раньше, чем успеешь соскучиться. Мы с папой любим тебя! — послав воздушный поцелуй на прощание своему сыну, родители двинулись ехать по скользкой и мокрой дороге. — Я тоже вас люблю, не задерживайтесь, пожалуйста! — помахав рукой, Тетсуя всё так же стоял под крышей и смотрел вслед уезжающей машине. Даже когда она давно скрылась за углом дома, он всё стоял и смотрел. Просто смотрел. Только когда подул холодный ветер, он очнулся от своих мыслей и поспешил зайти обратно в дом. В теперь пустой и ставший слишком большим, дом. ***месяц спустя*** Идя по пустынной улице в сторону своего дома, Тетсуя знал, что родители должны уже приехать из командировки и, ускорив шаг, он чуть ли не побежал домой. Придя домой, его встретила мертвая тишина. Никого не было. Ни родителей, ни чемоданов. Всё было так же, как и когда он уходил в школу. Везде был выключен свет. Мгновенно расстроившись, парень закрыл за собой дверь и вошёл в глубь дома, даже не включив свет. Его начало охватывать чувство тревоги, медленно, но верно. Сняв куртку, он поднялся к себе в комнату и, кинув в угол письменного стола школьную сумку, Тетсуя начал переодеваться в домашнюю одежду: серую футболку и чёрные мешковатые штаны. Куроко принялся делать уроки. Он сел за стол, достал из сумки тетради и учебники, принялся за работу. Как бы Тетсуя не силился решить простое уравнение, он не мог. Его чувство тревоги всё росло с каждой минутой, нарастая всё больше и больше. Решив отвлечься и немного передохнуть, Куроко спустился на кухню и, налив в стакан воды, сел за стол, думая почему его родители до сих пор не приехали. Ведь уже восемь вечера, а родители должны были приехать ещё в пол седьмого. За всё время, просиженное на кухне, и, думая на этой ситуацией, чувство волнения и тревоги просто выло, не давая и вздохнуть нормально. Парень подумал, что можно просто позвонить и узнать причину задержки, чем накручивать себя и волноваться зря. Куроко набрал номер отца. Гудки, гудки, гудки. Наконец после двух десятков гудков трубку подняли... Но не тот абонент, которого ожидали услышать. — Алло, пап, вы задерживаетесь, где вы? — Здравствуйте, вы, если я не ошибаюсь, Куроко Тетсуя, сын Куроко Хару и Куроко Нагисы? — скорее утверждение, нежели вопрос произнес незнакомый голос, — нам очень жаль, но ваши родители разбились в автокатастрофе на шоссе Минато. Из-за скользкой дороги они потеряли управление и врезались в едущую по встречной полосе фуру. Примите наши соболезнования. «Что? Как? Это же неправда? Пожалуйста, пусть это будет неправда! Всё, что сказал этот человек — неправда! Они просто задержались, и скоро будут дома!» — дрожа думал Тетсуя, выронив из руки телефон, из которого всё ещё доносились голоса. Куроко схватился за волосы, сжав их до боли, надеялся, что это простой кошмар, что он сейчас проснётся за столом, за которым и уснул делая уроки, спустится вниз, а там его встретят любимые родители. Но нет. Кроме боли и осознания, что это не сон, не шутка, не розыгрыш ничего другого не было. — Нет! Это неправда! Ложь! Они живы! Они уже едут домой! Ложь, ложь, ложь...это просто ложь... — словно мантру повторял Тетсуя, силясь сдержаться и не закричать, не сойти с ума... Слёзы уже ручьями текут из зажмуренных глаз, дыхание участилось в разы и унять его стало практически невозможно. Воздуха стало катастрофически не хватать, с каждым вздохом требовалось всё больше и больше. Внутри всё будто разрывается, в голове заело только одно слово — «Ложь». Перед глазами всё поплыло, и через несколько судорожных вдохов Куроко окунается в спасительную от этого кошмара тьму.* А на улице снова идёт ливень, прямо как в тот день, что был месяц назад... ***2 недели спустя*** После того звонка прошло уже 2 недели. Похороны состоялись два дня назад. Куроко Нагису и Куроко Хару похоронили на токийском кладбище, рядом друг с другом. Тогда небо будто бы плакало вместе со скорбящими людьми, которые стояли над могилами умерших и проливали слёзы за эту пару. Куроко в тот день был максимально незаметным, он стоял вдалеке от толпы, не привлекая внимания. Он скорбил с остальными, но только в стороне от них, но когда люди разошлись он подошёл к могилам родителей. И зарыдал. Не так, как в первый день. Он зарыдал бесшумно. И только дрожащие губы и ручьи слёз, катящиеся из глаз доказывали, что он плачет. Плачет за родителей и молится за их покой... С того дня Куроко поклялся больше никогда не плакать, тем более на глазах у людей. День за днём, неделя за неделей. Всё как обычно. Дом, школа, баскетбольный клуб, снова дом. И так из-за дня в день, всё повторяется, как бракованная плёнка старого кинофильма. И вот опять. Тетсуя идёт в спортзал, где его опять никто не заметит, опять никто не вспомнит, опять будут тренироваться без него, опять уйдут без него, опять он пойдёт домой один. Совсем один. Как это уже привычно. Тихо открыв дверь в спортзал, Тетсуя сразу прошёл в раздевалку, переоделся в тренировочную форму и стал ждать, пока все соберутся в зале. Сейджуро говорил что-то про тренировочный матч с какой-то школой Хитсураги, но Куроко его не слушал. Он давно ушёл в свои мысли и возвращаться видимо не собирается. Вот так прошла тренировка. Куроко делал всё на автомате, никого не слушал, никого не видел. Он будто механическая заведённая кукла, которая делает одни и те же движения до тех пор, пока он не остановиться или его не остановят. — Тетсуя, останься после тренировки, пожалуйста, — попросил Капитан. Посмотрев на Акаши, Куроко еле заметно кивнул и снова опустил свой пустой взгляд в пол, продолжая думать о своём. Как и попросил Сейджуро, Тетсуя остался в зале. После того, как все ушли, Акаши подошёл к Куроко и сел рядом на скамейку. Повисла тишина. И никто не решался её прерывать. Но так продолжаться не может. — Тетсуя, объясни, что с тобой? Ты ходишь с потерянным взглядом. Не отзываешься, когда тебя зовут. Что происходит? — спросил Акаши, пристально смотря на Куроко изучающим взглядом. — Ничего не происходит, Акаши-кун. Все хорошо. — сказал Тетсуя, вставая со скамейки и собираясь уйти, уйти из зала, уйти от Акаши, уйти от разговора, — со мной всё хорошо, а теперь мне пора. Домой. Не хочется снова вспоминать, что Дома его уже никто не ждёт, и вряд ли ещё когда-нибудь будет ждать. Оставалось только надеяться на защиту своей маски, надеяться, что Акаши-кун не увидит проблеснувший отголосок печали и боли. Но от Акаши трудно что-то скрыть. И этот раз не особенный.. — Родители? Что-то с твоими родителями. Рассказывай, Тетсуя, я выслушаю, — сказал Капитан, чуть нахмурившись, и впился в Тетсую взволнованно-просящим взглядом. Нет. Всё-таки маска трескается. Довольно быстро. Ещё чуть-чуть и от спокойного выражения лица ничего не останется. — Я же сказал, всё в порядке. С... родителями тоже всё в порядке, они сейчас меня ждут дома. А ты, Акаши-кун, меня задерживаешь, — сделав над собой титаническое усилие, чтобы произнести эти лживые слова и не разбиться вдребезги, Тетсуя развернулся и двинулся в сторону выхода. Но его схватили за запястье. Крепко. Теперь уже не вырвать руку. — Отпусти,Акаши-кун! — Ты врешь, я же вижу! с ними что-то случилось! Расскажи мне! — сильнее сжимал чужое запястье Капитан, — скажи мне, пожалуйста! Я помогу! Глаза Тетсуи на мгновение наполнились безумием. Маска разбита. — Поможешь? Правда? Хе... хе-хе... Пха-ха-ха-ха! А-ха-ха-ха! Что, правда?! А-ха-ха! И чем же это, и-хи-хи, ты поможешь?! ПВ-ХА-ХА-ХА-ХА! МЁРТВЫХ ВЕДЬ НЕ ВЕРНУТЬ! ЧЕМ ТЫ МОЖЕШЬ МНЕ ПОМОЧЬ, АКАШИ-КУН?! А-ХА-ХА-ХА-ХА! — Куроко смеялся, словно псих, сбежавший из психушки, но при этом у него из глаз текли ручьи непрекращающихся слёз. Акаши опустил чужое запястье и, пребывая в шоке от поведения парня, просто наблюдал за его истерикой. А Куроко тем временем смеялся и плакал, сидя на коленях, на полу спортзала, стуча кулаками о пол и уже открыто крича, срывая голос. И его не волновало, что его могут слышать, что это всё слышит и видит его Капитан, стоящий рядом. Сейчас Куроко хотелось просто высвободить всё, что накопилось со смерти родителей. Акаши сел рядом с истериком и, взяв того за плечи, обнял. Крепко. Куроко сначала не понимал, что происходит, но когда до него дошло что, его сейчас обнимает Акаши, стал вырываться. — Хватит, Акаши-кун! Отпусти меня! Мне не нужна твоя жалость! Отпусти! — стучал кулаками по спине Капитана. Но тот не прекращал обнимать. — Я не собираюсь тебя жалеть. Я тебя понимаю. Очень хорошо понимаю. У меня самого в день смерти матери была истерика. Я тебя прекрасно понимаю, — сказал Акаши, всё так же сидя и обнимая колотящего его спину парня. — Понимаешь, говоришь... Ха. Ну да, конечно! У тебя остался отец! И не смей говорить, что понимаешь меня! — Такой отец мне не нужен. — Холодным, нет, ледяным тоном сказал Акаши, прижимая к себе ещё сильнее голубоглазого парня. Тот уже начал успокаиваться. Пять минут. Пять минут тишины. Пять минут они сидят в обнимку. На полу. Посреди спортзала. — Что мне делать, Акаши-кун? Что? У меня больше никого нет! Я один! Совсем один! — кричал Тетсуя, захлёбываясь собственными слезами. — Нет, Тетсуя, ты не один. Я с тобой... ...Я всегда буду рядом с тобой...