"Ну же! Сыграйте нам!" — светлый голос Кассы вновь прорвался сквозь пучину похмелья. — "Мы вас уже весь вечер упрашиваем! Право же, некрасиво отказываться после стольких уговоров. Сыграйте!"
Иллен со вздохом открыл отяжелевшие веки, перед его глазами предстал пляшущий огонь. Вокруг костра сидело восемь человек, все они с ожиданием взглянули на поседевшего барда.
Когда ты уже не юнец, но еще не старик, жизнь начинает терять свои цвета, особенно после чаши крепкого вина. Иллен еще раз вздохнул и закатил глаза. Выступать ему не хотелось.
Касса настойчиво посмотрела на него тем самым взглядом, который не предвещал ничего хорошего. Мужчина ответил ей протяжным и жалобным взором, упрашивая не заставлять его это делать. Но Касса была неумолима.
«Ох уж эти женщины!» — Иллен привстал с земли и сел, облокотившись об пень, компания приняла это вялое движение за рьяное желание. Кто-то, торопясь, протянул ему виару*. Иллен саркастично поблагодарил его, что не ускользнуло от Кассы.
— Я только сыграю, петь не буду. — начал было бард уверенным голосом, затем вдруг осёкся. Касса больше не сердилась, она обиженно отвернулась.
Мужчина потёр виски: голова болела страшно. Зря он столько выпил. Выступать не хотелось, но он не мог потерять то доверие, которое он с таким трудом добился от девушки. За время путешествия Касса подарила ему крупицы счастья. Всё только-только начало меняться. Холодные взгляды постепенно растаяли, потом сменились на дружеские улыбки. И, наконец, на воздушные поцелуи. Они были настолько легки, что каждый неверный вздох мог разрушить их. Разрушить счастье Иллена. Касса была молода и прекрасна, она могла позволить себе тратить время. Иллен же больше не мог ничего терять.
Кто-то сказал: «Что разбито, не может разбиться вновь». Бард не согласился бы. Даже разбитую вазу можно починить, бережно склеивая все кусочки. Но если осколки будут слишком маленькими - надежды нет. У Иллена сердце разбилось дважды. Первый раз, когда умерла жена, а второй удар нанесла смертница-дочь. Сломленная душа не сможет, не выдержит третьего падения.
"Вы играете? Или уже уснули?" — насмешливый голос и дружеский смех прервали его размышления.
Иллен вяло улыбнулся, взял в руки инструмент. Небрежно прошёлся пальцами по струнам. Касса не повернулась, но Иллен знал, что она готова слушать. Крепкий напиток не позволил барду выбрать что-то изысканное. Струны забренчали, издавая незамысловатую мелодию.
Иллен напряг голос:
У моря, у синего моря
Жила была дева Заря.
Последние голоса стихли. Иллен не стал стараться, он наиграно выпевал старинные слова, не вкладывая душу.
Под сладкую песню прибоя
Она нити судеб пряла.
Под руками девы плелись кружева судеб. Она вписывала историю жизни в свои узоры. Каждое утро дева поднимала солнце. И каждую ночь выпускала на небо Луну.
Однажды на остров весенний
Заплыл одноногий пират.
Он искал деву Зарю, чтобы она могла изменить его жизнь. Сделать его богаче и могущественней. Он долго добирался до дальних земель
И без мимолётных сомнений
Забрал столь невиданный клад.
Пират привёз деву в столицу, где заставил плести её нити судеб, как он того пожелает.
И вскоре у синего моря
Не села луна по утру.
А солнце, на общее горе,
Осталось в вечернем плену.
Но пирату не было дела до дальних земель. Пока его город процветал, он продолжал выполнять свои грязные дела. Дева Заря поняла, что не сможет сбежать от пирата. И сделать ничего не было в её силах.
Огонь охватил кружева,
Рукою той девы Зари.
Сломалась пирата судьба,
Рассыпался город в угли.
Иллен на секунду тяжело закрыл глаза. Он был сам себе противен. Ни души, ни чувств. Он просто хотел побыстрее отвязаться.
А дева, что мир не простила,
Сгорела от мести своей.
А солнце на небе застыло,
Жжет в память ошибки людей.
Последние струны умолкли, Иллен с облегчением вздохнул. Раздались уверенные и громкие хлопки. Люди у костра не заметили его фальши, они приняли всё за чистую монету. Послышался одобрительный гул. Иллен поднялся с земли и подошёл к Кассе.
— Я сыграл, теперь ты довольна? — мужчина улыбнулся девушке. Та склонила низко голову и не ответила.
— Эй, ты чего? — Иллен мягко взял ее ладонь в свои руки и поднес к губам. Касса подняла голову, Бард вздрогнул: по её лбу протянулись две чёткие морщинки. «Неужели поняла?» — страх пополз по спине мурашками.
— Это было прекрасно. — тихо прошептала она. Затем сильно сжала его руки и жарко поцеловала в губы. Поцелуй показался мучительно сладким, волна тепла пробежала по телу Иллена. Он нежно обнял Кассу… И тут же отпрянул. Она непонимающе посмотрела не него. Иллен нервно сжал кулаки и бросился в тень деревьев.
Бард и сам не знал, что произошло. Вот он, лучший момент. Все складывалось прекрасно. Однако бард чувствовал притворство на губах. Ему стало противно. Сколько раз он брал в руки свою виару, столько раз вкладывал всю душу, всего себя в песни, что нёс. Его слушали, им восхищались, точно так же, как и сейчас у костра; а ведь никто не чувствовал, как Иллен старается. Для людей бард играет одинаково хорошо после пьянки и под светом луны. Он, дурень, вкладывал себя в эти струны. Отдавал свое сердце, а никому не было дела. Все просто ждали очередной песни. Даже Касса.
Он ведь думал, что нашёл её. Ту, что понимает его с первого взгляда, с полуслова, с мимолётного движения губ. Опять ошибка. Иллен не мог заставить себя вернуться к костру, его приятели вдруг стали чужими и далёкими. А Касса — бездушной мраморной статуей, красивой и холодной. Он потратил всю свою жизнь на эти баллады и песни, на эти потёртые струны и просто не мог простить тех, кто не отличал открытую душу от пьяной усталости.
Мужчина не носил с собой вещей. Все его богатство составляла виара, да пара монет за поясом. Иллен решительно двинулся в сторону от лагеря. До деревни он доберётся быстро, спутники всегда его задерживали.
***
Прошли луны, Иллен снова путешествовал, однако теперь он искал тех, кто понимал его песни, того, кто слушал душу. Напрасно. Люди оказались пустыми внутри и глухими снаружи. Поиски завели Иллена туда, где солнце не пряталось за Сломанные Горы. Все чаще перед сном Иллен вспоминал светлый голос Кассы, её мягкие черты, медовые глаза. Он припоминал и ту песню о деве Заре. А ведь бард и вправду дошёл до края света, дальше пути не было - через огненные земли ни одному смертному пройти не удавалось. Пришлось повернуть обратно.
Он ехал вместе с бродячим цирком. Обычные люди, обычная болтовня. Но вдруг, среди глупых сплетен кто-то обронил имя. Её имя. Иллен замер, как замирает вода под оковами льда.
Касса
Он вновь услышал. Болтовня с первых повозок. Бард жадно вслушивался в разговор, пока не услышал тот басок. Мужчина спрыгнул с телеги и догнал идущий впереди обоз.
— Где она? Где? — его бессмысленный взор испугал двух молодых юношей.
— Кто? — наконец поинтересовался один из них.
— Касса! Касса. — Иллен устало потёр виски. Он уже жалел, что начал разговор.
— Если честно, то я без понятия откуда вы её знаете. Однако она недели три, может, четыре, как обосновалась в городе неподалёку. Красавица! Каждый из нас в неё немного влюблен. А вот вчера она обронила в таверне, что устала искать своего потерянного избранника. Так что, думаю, сегодня ей сделали не одно предложение. Ведь правда, братишка? — паренёк подмигнул своему собеседнику.
Иллен остановился посреди дороги. Растерянный и жалкий.
Она… Она искала его?.. Касса искала, после всего. Ждала до сих пор?
И тут же отмял эту идею. Глупо надеяться. Он сам отвернулся от нее, бросил в Зимнем лесу около того проклятого костра. Наверное, она ищёт другого. Юного и прекрасного.
Но надежда, дикая и желанная, заставила его снова обратиться к двум цыганам.
— Она не сказала кого искала? Не сказала? — Иллен умоляюще взглянул на юношей.
— Да вроде нет. Не говорила имени, ни откуда родом, — тут цыганенок задумался. — Хотя, постой. Она как-то обмолвилась, что этот человек лучше всех владеет виарой. Цитирую, из-за струн превратил свое сердце в мрамор. Не лучшие объяснения, повторяюсь, с её слов говорю… А тебе-то что?
У Иллена бешено забилось сердце. Оно звало его за собой, обратно к той, кому принадлежало.
— Я хочу поменяться, — Бард суматошно начал вытаскивать монеты из кармана, — возьмите виару и деньги.
Не дожидаясь ответа, он высыпал пригоршню на колени одному из цыган. Затем снял с пояса инструмент и кинул второму.
— Я больше никогда не буду играть.
— Но что хоть меняемся? — юноши окончательно убедились в безумстве своего попутчика.
— На коня! — Иллен не стал дожидаться возражений. Он быстрым взмахом ножа перерезал привязь, вскочил на гнедого, не обращая внимания на гневные выкрики со стороны, и резво погнал вперёд.
Зеленый плащ, символ дорожных бардов, завился и задергался, душа своего хозяина. Иллен с презрением отстегнул более ненужную вещь. Плащ взмахнул крылом и плавно упал на землю, прощально махнув перевязью.
Ветер слепил, бросал дорожную пыль в глаза, не давая возможности хорошо рассмотреть дорогу; но Иллен упрямо мчался вперёд. Бывший бард не боялся загнать коня, он боялся провести еще одну минуту без Кассы.
виара* — вымышленный пятиструнный музыкальный инструмент. Размером с лисий хвост, по форме напоминает раздвоенную сосновую иглу с крепким стержнем.
