*
Луи никогда не была интересна мода, — джинсы с дырками на коленях, растянутые майки со смешными принтами и старые затасканные вэнсы или конверсы, — Луи не видел смысла в дорогих костюмах, отглаженных рубашках, хотя иногда от него требовалось выглядеть прилично, чтобы получить зачет или сдать хорошо экзамен. Но никогда Луи не представлял, что можно носить это — цветастые рубашки, будто предназначенные для отдыха на Гавайях или специально сшитые для наркобаронов где-нибудь в Бразилии, повязки на голову, огненные ботинки, сверкающие золотом, растянутые кофты из шелка пастельных цветов и сотни подвесок, колец и браслетов. Луи кажется, что он спит, и скоро этот безумный карнавал закончится. Все вокруг него хлопают, а он лишь сидит, выпучив глаза, и не понимает. Ни черта не понимает. Сколько он проспал? В каком он сейчас веке? Может, его убила его кипа учебников или его мозг не выдержал потоков знаний? Луи пытается сохранить остатки самообладания, чтобы не вскочить со стула и не закричать громко-громко. Он выдыхает, закрывает глаза и шепчет себе — забудь, забудь. Зейн что-то ему говорит на ухо, но Луи представляя себя спокойнейшим буддой, просто течет по волнам музыки, забыв, где он и даже, кто он. Луи не преувеличивает — это место безумно. Все люди вокруг него безумны. Неожиданно резко включается свет, что Луи сначала резко зажмуривается, а потом открывает глаза, ослепленные яркими лучами прожекторов. Зейн пихает его и что-то говорит, но Луи не слышит, потому что зал неожиданно начинает гудеть и хлопать. Луи сжимает губы, полностью дезориентированный ситуацией и уже хочет спросить Зейна, что им делать дальше, как видит, что на подиум выходит… Ангел? Бемби? Лягушка? Кит? Этот парень с ослепительной улыбкой и выверенными до миллиметра движениями, в черных обтягивающих джинсах, бордовой рубашке с цветочным узором, просто приковывает взгляд, будто Джоконда да Винчи. Луи кажется, что этот парень не идет по подиуму, а будто парит, — он слегка улыбается, приподнимая левый уголок губ, будто воробушек задел ветку вишневого дерева и почти каждую секунду поправляет, длинные падающие на лоб волосы. Луи выдыхает и пару раз моргает. Парень проходит быстрым шагом мимо него, подмигивая Бейонсе и вызывая приступ паники у задних рядов. Луи лишь хмыкает, и уже не стесняясь закатывает глаза, как вдруг замечает, что парень кидает на него взгляд и быстро уходит. — Кто это был, черт возьми? — спрашивает Луи, доставая из-под стула бутылку с водой и делая глоток. — Гарри Стайлс — дизайнер. Он дружит с Вики Бэкхэм и играет с Дэвидом в футбол у них на заднем дворе. — Конечно же, — хмыкает Луи и поднимается.*
Луи надеялся, что после показа они с Зейном пойдут к Лиаму смотреть фильмы и есть замороженную пиццу. Но вместо этого Зейн тащит Луи на афтепати, где официанты с мертвым взглядом разносят шампанское в хрустальных бокалах и предлагают канапе с черной икрой. «Понты», — думает Луи, стоя около стены и пытаясь вспомнить, какой закон регулирует морское право. Он снисходительно смотрит на весь этот цирк, искренне пытаясь понять, как Зейна занесло сюда. Черт, пусть Зейн модель и шедевр античной скульптуры, но это же Зейн — он любит рисовать, сидя на грязном полу в их съемной квартире, весь испачканный краской и есть пиццу с ветчиной за пару долларов, и совсем не париться о прическе и одежде. Луи скучает по старому Зейну. Пузырьки шампанского быстро лопаются, а Луи пытается вычислить время, за которое они исчезнут. Ему вроде весело. Он оглядывает зал, в поисках Зейна, как неожиданно прямо перед ним возникает тот парень-дизайнер, похожий на янтарного кота. Он улыбается и сморит Луи прямо в глаза. — Ты хочешь мою душу? — спрашивает Луи, наклоняя голову, а Гарри буквально замирает и его улыбка пропадает. — Эм… нет? — Брось, это была шутка, — хмыкает Луи и делает глоток шампанского. Гарри же продолжает на него смотреть. Луи это не нравится. — Значит, ты Гарри? — медленно спрашивает Луи. Он не умеет молчать. — Да. — И что ты тут стоишь? — Зейн рассказал, что ты его лучший друг. И я захотел с тобой познакомиться. Луи чуть не давится шампанским. — Чушь, — бросает он. — Зейн не дружит с «золотыми мальчиками». — Я не золотой мальчик. — Чушь. Тебя даже зовут Гарри. Как принца, знаешь? Или как Поттера. Как какую-нибудь поп-звезду. Гарри грустно улыбается, смотря на Луи, а тот судорожно пытается вспомнить поп-звезд с именем Гарри. — Тебе понравилась коллекция? — спрашивает он. Луи вздыхает, видя, направленные на них камеры и странные взгляды людей. — Нет, — просто отвечает он. — Слишком все ярко, и эти рубашки — парень, мои сестры такие бы надели. Гарри молчит, Луи тоже, просто рассматривая его белое кукольное лицо с глазами изумрудного цвета и слишком алыми губами. Он похож на шоколадное безе, и он нравится Луи, но он золотой мальчик с часами за пару тысяч долларов и шьющий одежду для богатых. И он такой молодой, думает Луи, совсем мальчик, с такой наивной улыбкой и горящими от ярких ламп глазами. Он растерянный зеленоглазый ребенок, будто воробушек, выпавший из гнезда, и глаза его горят миллионами огней. Он как сплав солнца, варенья, счастья и тепла. Он нравится Луи. И Луи это ненавидит. — Прости, парень, — наконец говорит Луи. — Меня ждет мой миллиардер-отец, поедем кататься на яхте с Рози и Джейсоном. Арриведерчи, бемби. С этими словами Луи уходит, хотя грустный взгляд Гарри так и стоит перед его глазами. Он же не был слишком груб?*
На улице он ловит такси (сегодня он может себе это позволить) и едет домой. Огни фонарей мелькают перед его глазами, и Луи чуть не засыпает. Дома Найл и Эд репетируют новую песню. — Ты должен завтра прийти к нам на выступление, — говорит Эд, делая пару аккордов на своей старой гитаре. Луи кривится. — Без меня, парни. В прошлый раз вы голосили о разбитых сердцах, что Тейлор скупила бы у вас все песни. — Мы тогда испытывали сердечные муки. — Мозговые муки. — Ну, так как? — Мой ответ по-прежнему «нет». — Ты такой зануда. Луи хмыкает, выхватывает из рук Найла чашку с мороженым и убегает к себе в комнату. Найл кричит еще десять минут. Луи смеется и доедает мороженое. На часах уже почти полночь, что Луи хочется бросить всю домашку и просто отправиться спать, но он из последних сил берет себя в руки и учит. Засыпает он под утро с мыслями о Гарри — о зеленоглазом мальчике в яркой рубашке, капитане корабля, которого несет северный ветер, — но Луи считает, что этого не было.*
Зейн приготовил Луи макароны: они горячие, еще дымящиеся, а сыр превратился в твердую корочку. Сегодня Луи определенно любит Зейна. — Ммм, — тянет он, вдыхая ароматные запахи. Они сидят в грязной кухне, раковина полна немытых чашек, на столе рассыпан сахар, а повсюду валяются, то черновики песен Найла и Эда, то учебники Луи, то баллончики с краской Зейна. Луи любит это — их развязную и безмятежную жизнь, пусть грязную квартиру, но тут солнечно и счастье льется будто дождевая вода из полной бочки. — Как тебе прошлый вечер? — спрашивает Зейн, водя вилкой по столешнице. Он даже не притрагивается к макаронам, когда Луи ест уже вторую тарелку. — Отстой, — с набитым ртом отвечает Луи и включает телевизор. — О, «Время приключений». Давай смотреть. Зейн лишь хмыкает и продолжает. — Ты понравился Гарри. — Гарри? Поттеру? — Стайлсу, идиот, — говорит Зейн даже немного грубо, что Луи удивленно смотрит на него. — Бро, в чем дело? — Луи откладывает вилку в сторону и выключает телевизор. — Ты сменил банду? Теперь тебе интересны сладенькие мальчики в золотых ботинках и часами за сотни баксов? — Черт, нет, просто… — Зейн замолкает, а Луи недоверчиво на него смотрит. — Что? — Просто все это, Луи, — Зейн обводит руками грязную квартиру. — Мне уже двадцать три, а я живу в помойке, хотя ты знаешь, что я могу позволить себе большее. Мы не будем вечно подростками, Лу. Луи молчит. — Иди к черту, Малик, — наконец говорит он и выходит из-за стола. — Сними себе пентхаус, ходи по дорогим клубам и тусуйся с богатенькими мальчиками. Блять. Ты такой лицемер.*
Когда Найл возвращается домой, то находит пьяного Луи, с остервенением трущего пол. Его волосы растрепаны, лицо красное и опухшее. — Зейн ушел, — объявляет Луи, отбрасывая тряпку. — Променял нас на чистый пентхаус и взрослую жизнь. Найл лишь вздыхает и идет к холодильнику, откуда достает две бутылки пива. — Посмотрим футбол?*
Когда проходит две недели, Луи понимает, что жутко, безумно скучает по Зейну. Он, конечно, любит Найла, с которым они еще больше загрязнили квартиру, выпили все пиво и спели все самые грустные песни Тейлор, но Луи знает Зейна так долго, что ему кажется, что тот въелся ему под кожу. Он вспоминает, как они с Зейном делали свои первые тату, скрывая слезы боли, а потом расплакались под конец. Он вспоминает, как Зейн всегда готовил ему макароны и рисовал картины. Зейн его лучший друг, пусть сейчас они и стали совсем разными. — Позвони ему, — предлагает Эд, делая затяжку и выпуская серые облачка дыма. Они сидят на грязном диване, положив ноги на столик, и смотрят «Над кукушкиным гнездом». — Неа, — хмыкает Луи. — Мы типа развелись. — Вы оба королевы драмы, — говорит Эд, тряся головой. Луи делает глоток холодного чая. — Я не королева драмы, — бросает он и берет телефон. Номер Зейна первый в контактах, так что Луи быстро нажимает на вызов, чтобы не передумать и гудки, такие длинные, словно зима, глухо раздаются в трубке, пока хриплое «алло» не рушит всю самоуверенность Луи. — Алло? — Зейни? — сглатывает Луи. — Это ты? — Ага, — хриплый голос на другом конце провода похож на что угодно, только не на мягкий баритон Зейна. — Я в чертовой сказке про Красную шапочку? И ты волк, съевший моего Зейна. — Я вкусно пахну, — смеется Зейн. — И у меня ангина. — Круто, — выдыхает Луи. — Я сейчас приеду. Ты где? Зейн пару секунд мнется, из-за чего Луи кусает губу, но потом называет адрес.*
Луи уже минут десять стоит перед огромными воротами, за которыми виднеется только самый верх дома. Огромного дома. Он неловко переминается с ноги на ногу и грустно смотрит на грязные кеды. Секьюрити хмурит брови, смотря на него и его старый подержанный грузовичок. Луи никогда раньше не был в этом районе Лондона с ровными рядами подстриженных деревьев и идеально чистым асфальтом. Он ненавидит Зейна. — Какого черта? — медленно говорит Луи, когда Зейн наконец-таки берет телефон. — Что? — хрипит трубка. — Какого черта ты назвал мне адрес самого пафосного лондонского района. Я хотел помириться, а не… — Томмо, стоп, дай трубку Джейме — парню в костюме. Луи закусывает губу и с видом нахохлившегося голубя подходит к… Джейме. Тот недоверчиво оглядывает его, а потом берет трубку. Разговор длится не больше минуты, но Джейме расслабляется и даже улыбается Луи. — Вы можете проходить, — говорит он. Луи старается дышать спокойно. — Тебя правда зовут Джейме? — спрашивает он. Секьюрити удивленно смотрит на него. — Ну, да. — Береги руку, — хмыкает Луи и проскальзывает за ворота.*
Луи медленно идет по подъездной дорожке, разглядывая все вокруг: он закатывает глаза, видя фонтан в виде двух русалок, хотя его смешит куст подстриженный в форме Гуфи. Луи не знает, как Зейн оказался в этом жутком месте, но Луи Томлинсон спасет его, вырвет из цепких лап пафоса и роскоши. Его Зейн должен есть пиццу и рисовать на стенах. Луи уже собирается постучать, как дверь распахивается и он видит Гарри — сотканного из нежного шелка, пропитанного розовыми лепестками и шикарного, как океан. Он стоит перед Луи в одних лишь джинсах, без носков, сонно глядя перед собой. Луи видит татуировки у него на руках и животе. Медленно он отводит взгляд и не может ничего сказать. — Привет, — тихо говорит Гарри, а Луи снова думает, какой он молодой и какой у него прекрасный голос. — Я к Зейну? Гарри кивает и пропускает Луи внутрь. — Зейн с Лиамом и… если ты хочешь, я могу проводить тебя. Луи скидывает конверсы куда-то в угол и поворачивается к Гарри, недоверчиво на него смотря. — С Лиамом? Гарри кивает. Луи же ни черта не понимает. Он задирает голову и уверенно проходит вглубь дома, постепенно выдыхая, потому что дом пусть и огромный, как его университет, но не пафосный, а вполне себе… милый. Бело-черный, с современной мебелью, нарисованными комиксами на стенах и странными висюльками повсюду. — Зейн живет у меня пока ищет квартиру. Луи кивает и садится на диван. — Лиам, — начинает он. — Кто же это? Гарри неуверенно улыбается. — Лиам фотограф, он снимал Зейна для рекламы моей коллекции, и они вроде понравились друг другу. — И где же они сейчас? Гарри показывает рукой на коридор, Луи старается не замечать ее дрожания. Он поднимается и идет туда. Когда он подходит к нужной двери, Гарри перестает дышать, а потом Луи резко открывает дверь и с приятным чувством наблюдает, как два парня резко вскакивают с постели и непонятливо оглядываются по сторонам. — Привет, — громко говорит Луи. — Я лучший друг этого чертового Адониса и убью тебя, незнакомый мне Лиам, если ты посмеешь обидеть его. — Томлинсооооон, — тянет Зейн хриплым голосом, опять падая на кровать и закрывая лицо руками. Лиам же сглатывает и спокойно подходит к Луи. — Я Лиам Пейн, мне двадцать четыре, я из Суррея. Пока фотографирую моду, но в будущем надеюсь заняться пейзажной фотосъемкой. Зейн про тебя много рассказывал. Луи довольно улыбается и наконец, спокойно выдыхает. — Ты мне нравишься, — заявляет он Лиаму. — Ты похож на медвежонка.*
Луи сидит на диване рядом с Гарри, и они смотрят «Рапунцель». Гарри пахнет черничным вареньем и домашними кексами. Он постоянно сглатывает, меняет позы и всячески раздражает Луи, но Луи почему-то это нравится. Они долго молчат, и Луи засчитывает это свои подвигом. — Гарри Стайлс, — медленно проговаривает Луи. — Я хочу есть. Гарри тут же вскакивает с дивана. — Что ты хочешь? Яичницу? Кексы? Омлет? Курицу? Он выглядит как лягушонок с растрепанными волосами и изумрудными глазами. — Можно чай. С вареньем. Гарри улыбается и ведет Луи на кухню, где готовит ему чай и накладывает вишневое варенье в блюдце. Луи впервые расслабленно улыбается и делает глоток горячего чая, чувствуя, как тепло разливается по его телу. Ему так долго было холодно.*
Луи уходит под вечер, когда загораются фонари, а Гарри провожает его. Они почти не говорили, а только слушали, как Зейн рассказывал про Алекса Вэнга, его новую коллекцию, а Лиам смеялся над ним и говорил, что НатГео пригласили его снимать медведей на Аляске. Луи смеялся, смотрел на Гарри и на солнечный свет в его глазах, который запутывался в кудрявых волосах и золотой пылью оседал на загорелых руках. И сейчас Луи старается не думать, почему его кожа горит, а тело покрывается мурашками. Они стоят перед грузовичком Луи, освещаемые только светом фонарей. — Спасибо за компанию, — тихо говорит Гарри, но в тишине улицы его голос звучит словно в микрофон. — Я бы не выдержал общества тех двоих. Луи хихикает. Черт, хихикает. — Это было лучше, чем я ожидал, — осторожно говорит Луи, теребя край толстовки. — Хорошо. — Верно. — До встречи, Лу, — улыбается Гарри, а расплавленное железо течет у Луи по венам, и ноги подкашиваются. Он определенно угодил в ловушку изумрудных глаз.*
Их встреча происходит через три дня, когда Найл звонит Гарри и приглашает его в гости. Луи лишь с открытым ртом смотрит, как Найл рушит его жизнь, а Эд громко смеется, наигрывая новую мелодию. Луи закидывает все, что можно под кровать и диван, выкидывает испортившуюся еду в мусорное ведро, но их квартира все также выглядит холостяцкой берлогой, пропахшей дешевыми сигаретами и пролитым на ковер пивом. Гарри приходит ровно в девять, в узких черных брюках, серой футболке и куртке с изображением экзотических птиц. Его волосы собраны в аккуратный пучок, а в руках настоящая шарлотка. Луи пропускает его в квартиру, не понимая, что это за параллельная вселенная, в которой золотые мальчики приходят к нему в гости и угощают шарлоткой. Они весь вечер смеются, Найл рассказывает о своем новом романе, Эд в уголке пишет новую песню, высунув язык, а Гарри говорит, что ему давно не было так весело. Он говорит, как познакомился с Зейном, как открыл в семнадцать свое ателье и нечаянно у него вырывается, что ему очень одиноко иногда. Луи сидит на диване, поджав под себя ноги, и даже втайне от себя, любуется Гарри. Ему кажется, что Гарри — это книжная картинка, выдуманный принц, и Луи хочется потеряться в нем, поселиться в его истории, цепляясь слабыми руками за черные буковки, и никогда не покидать эту историю. Он трясет головой и ловит заинтересованный взгляд Гарри. И Луи так хочет, чтобы Гарри был простым студентом, и они могли прогуливать пары и пить горячий кофе в дешевых забегаловках и откладывать деньги на море. Они бы могли читать Мураками и пить легкое пиво, даже не думая, что Луи водит старый грузовичок, а у Гарри есть водитель и шикарная ламборгини. — Хочу на море, — говорит Луи, потягиваясь и зевая. Гарри резко поднимает голову, а Эд что-то резко выкрикивает. Гарри остается у них на ночь, потому что Найл спрятал ключ и сказал, что не выпустит Гарри, потому что тот ему понравился. Гарри только смеется, а Луи глубоко-глубоко дышит, потому что — черт, черт, черт. Эд занимает диван в гостиной, Найл бредет к себе в комнату, а Луи ведет Гарри к себе. — Прости за Найла. Он такой… — Он мне понравился, — тихо говорит Гарри, заходя к Луи в комнату и осматриваясь. — Оу, вау, — восклицает он, когда Луи включает свет. — У тебя круто. Луи пожимает плечами, пока Гарри разглядывает стены, от пола до потолка оклеенные черно-белыми картинками, полки с книгами и гору разрисованных вэнсов. — Я постелю тебе на кровати, а сам лягу на полу, если хочешь, я могу спать в гостиной, но черт, Эд так храпит, что я… — Эй, Лу, это твоя комната, я могу лечь на полу. — Нет! Ты же… привык, наверно, ну… богатому, да? Гарри улыбается и качает головой. — Лу, не суди меня так. Я простой парень. Если ты не против, мы могли бы… лечь вместе. — Ох, — выдыхает Луи, застывая с чистым постельным бельем посреди комнаты. — Ох.*
Луи просыпается ранним утром, когда солнце неприятно бьет в глаза. Он хочет пить и снова спать, но потом он видит растрепанные по подушке кудрявые волосы, легкие вдохи и длинные ноги, свисающие с кровати. Гарри. Луи нравится смотреть, как он спит — такой расслабленный, юный, будто только что распустившийся цветок, а солнечные зайчики бегают по его лицу — горячий растопленный мед и тепло всех солнц Вселенной. Луи ловит себя на мысли, что уже не представляет своей жизни без Гарри. Он, стараясь не шуметь, быстро одевается и аккуратно выходит из комнаты. Найл уже куда-то ушел, а Эд все еще храпит на диване в обнимку с гитарой. Луи оглядывает гостиную и закусывает губу, стараясь не думать о масштабах того, насколько его квартира убого выглядит по сравнению с квартирой Гарри. Гарри просыпается минут через двадцать, выходя из комнаты в одних лишь черных боксерах и быстро моргая. Луи пару секунд не может дышать, смотря как Гарри потирает заспанные глаза и мило поправляет растрепанные кудряшки. Он бы хотел просыпаться так каждое утро. — Привет, — улыбается Гарри, когда видит Луи. — Ты мило выглядишь. — Спасибо. Ты тоже. Гарри улыбается, что у него на щеках появляются ямочки, а Луи понимает, что он крупно проиграл.*
Гарри просит Луи тепло одеться и выйти из квартиры через двадцать минут. Луи надевает кожаную куртку, серую шапку и, провожаемый смешками Эда и Найла, выходит на улицу. «Это свидание?» — думает он и, черт, как он хочет, чтобы это было свидание. Это оказывается свиданием — безумным, с тающим мороженым, с ездой по мокрому асфальту и громким смехом. Гарри приехал за Луи на огромном черном мотоцикле и в черной куртке, с чуть мокрыми кудрями и янтарем в карманах. Луи даже забывает, что Гарри живет в доме стоимостью несколько миллионов долларов, водит ламборгини, потому что когда они выбирают мороженое и громко смеются, Луи кажется, что Гарри такой же студент, как и он. И это здорово. Потом они целуются. Около входа в квартиру Луи. Гарри нежно обнимает Луи за талию, обдавая запахом бензина, а у Луи подкашиваются ноги. Он забывает, кто такой Гарри. Он помнит только мяту на губах, солнце в волосах, бриллиантовую крошку в сверкающих глазах и черничное мороженое и их двоих, — пропитанных вечерним лондонским солнцем, освещаемых огнями фонарей, запыхавшихся, смеющихся, таких настоящих, что Луи кажется, что и не было его до этого момента. Он так давно жил в холоде, что тепло пугает. Но его рука в руке Гарри и ему не страшно.*
Луи утром — потерявшийся котенок, лениво потягивающийся и пьющий теплое, только нагретое молоко. Эд еще спит. Найл сидит в телефоне. Луи улыбается и тонет в воспоминаниях, которые словно волны морские — они такие нежные, теплые. Он так хочет на море. Неожиданно Найл резко вскрикивает, Эд просыпается, а Луи обжигается молоком. — Лу, — осторожно произносит Найл, прижимая телефон к груди. — Лу. Луи отбирает телефон и долго смотрит в яркий экран и старается не заплакать, хотя глазам больно, а сердце странно ноет. Гарри Стайлс — течение Гольфстрим, звездное небо, солнечный луч — и неизвестный юный мальчик провели весь вечер, поедая мороженое и щурясь от солнечных лучей. Их встреча закончилась поцелуем, однако, созвонившись с виновником разбитых сердец (о Гарри даже писала Тейлор), мы получили однозначный ответ — это ничего незначащая встреча с другом. Гарри ответил весьма точно, не допуская отклонений. Так что, дамы, собираем сердца, заклеиваем их скотчем и вновь вступаем на тропу из серебра и ищем новые способы завоевания молодого красавца. — Золотые мальчики, — выдыхает Луи, закусывая губу. А легкое, будто вересковое поле и хрустящий свежий хлеб, ощущение уходит, будто вода из рук. Луи снова холодно — ледяными пальцами, обжигающими губами и Северным-Ледовитым его накрывает с головой.*
Гарри ему звонит каждый день, шлет смс-ки и искренне не понимает в чем дело. Луи кутается в теплое покрывало, пьет остывший кофе, который принес Эд и слушает черт-бы-ее-побрал-Тейлор-Свифт. Найл грустно смотрит на Луи, Эд глубоко вздыхает, а Зейн ничего не понимает. Гарри приходит к ним в квартиру, но Найл его не пускает, а только показывает заметку в телефоне и разочарованно смотрит на него. Луи так любит своих друзей — они готовят ему чай из засушенной вишни, покупают свежий хрустящий хлеб и намазывают его черничным вареньем. Но Луи так холодно, и он так скучает, и так ненавидит себя за это. Глупые мальчики-студенты, верящие, что сказки могут быть былью. Глупый Луи. Он уже провалил два зачета, получил три неуда и ему так плевать на это, честно говоря.*
Прошло уже три недели. Луи с трудом закрыл все долги и снова укрылся покрывалом. Однако, эта суббота внесла изменения в виде странного сообщения «хочешь коснуться неба?» А Луи хочет. И еще больше он хочет увидеть Гарри, ведь Зейн рассказывает, что Гарри почему-то тоже грустит и пьет литрами кофе, сидит в своей комнате, ничего не рисует, а только слушает Тэйлор. Луи решает попробовать.*
Гарри ждет его около ламборгини, каждую секунду поправляя волосы и перебирая ногами. Он закусывает губу и громко дышит. — Коснуться неба? — недоверчиво спрашивает Луи, сцепляя руки в замок и становясь прямо напротив Гарри. — Да. — Хорошо. Они летят мимо деревьев, поцелованных дождями, мимо утонувших в цветах небольших домиков, мимо затерянных на карте земли пустых и таинственных построек, мимо линий электропередачи — таких серых и блестящих, словно серебро. Они едут молча, каждый в своем мире, только их руки — тонкие пальцы, синие вены, родинки, татуировки — медленно приближаются друг к другу. — Та статья сплошной обман, — неожиданно говорит Гарри. — Я должен тебе верить? — Я хочу провести с тобой всю жизнь, — осторожно говорит Гарри, — тебе придется поверить. Луи удивленно смотрит на него. — Просто в моем мире, Лу, нет правды. Только доверие. Луи внимательно смотрит на Гарри — сосредоточенный взгляд, поцелованная солнцем кожа, искусанные губы, легкая неуверенность, сквозящая в каждом движении. — Я тебе доверяю.*
Гарри привез его на море — голубое покрывало, будто сотканное из серебряных нитей, туман, словно молоко и золотой песок под ногами. Они скидывают кроссовки и бегут к лижущим берег волнам, а песок, словно конфетти рассыпается под ступнями. Луи не видит ни конца, ни края ему. Он весь в царапинах от жизни, усталый и переставший верить в чудо. Но Гарри рядом с ним смеется, брызгаясь и горя, будто факел, в лучах предвечернего солнца. И песчинки под его ногами — сказки северных медведей, и Луи начинает верить в сказку. — Тут чудесно, — тихо говорит он, когда они сидят на берегу, а волны нежно омывают их ноги. — Да, — отвечает Гарри и целует Луи. А потом их татуировки сверкают бриллиантами от солнца, а песок жемчужинами липнет к коже.