За мир во всем мире, большевик

Диск с информацией лежал на раскрытой ладони. Часы отца тикали, отмеряя время. Наполеон Соло сжал ладонь, крепкий пластик затрещал. – Что будем делать? Илья не знал, что ответить. Он был лучшим агентом КГБ, а значит, был лучшим исполнителем. Отдавать приказы самому было в новинку. – Уничтожим? Перед глазами мелькнули бараки, в которых жили ссыльные. Его детство прочно ассоциировалось с лесоповалом, затупленными пилами и скудным пайком. – Уничтожим, – ответил он хрипло. Диск упал на паркет, каблук пижонского ботинка, того самого, в который он вмонтировал жучок с сочным хрустом смял светло-голубой корпус. Наружу показалась черная пленка. Илья взял со стола пепельницу и два стакана, звякнул лед. Огонь разгорался охотно, быстро охватывая пленку. Она дымила, по номеру быстро поплыл запах горелого пластика. – За мир во всем мире, большевик, – американец поднял бокал, глянул на него сквозь прозрачную коричневую жидкость. – За мир, – сухо кивнул Илья. Добрый виски обжег горло огнем, уютной тяжестью опустился в желудок. Илья не жаловал алкоголь, хотя был обучен пить и не хмелеть. Американец же свой напиток смаковал, явно наслаждаясь. Они выпили еще по одной. – Я был так рад тебе… На секунду мне показалось, что твое лицо – лучшее, что случалось в моей жизни. Илья хмыкнул. Он понял, о чем речь: даже сквозь толстое стекло он видел, как вздувались вены на чужих руках, как скользили капли пота и слез. Он знал, что это такое – пытка током. – Но лишь на секунду, – усмехнулся американец и со стуком отставил стакан. Повисла тишина, догорая, пленка нещадно чадила. Часы шли, отмеряя секунды их короткого перемирия. Каблуки четко простучали по паркету, ровно три шага. Американец был ниже его почти на голову, ему пришлось привстать на цыпочки. Теперь их губы были на одном уровне. У Наполеона Соло оказались удивительно синие глаза. И подозрительно сладкие губы для человека, выпившего несколько стаканов виски. Илья ударил раньше, чем сообразил. Тело сработало само: легкий разворот, перенос центра тяжести и короткая, привычная боль в костяшках пальцев. Да, бить людей по лицу ему всяко привычнее, чем целовать. Американец сидел на полу и держался за челюсть. Из разбитой губы сочилась яркая кровь. – Отличный удар, большевик, – сказал он, улыбаясь, а потом сморщился от боли. – Спасибо, – Илья, наконец, разжал кулак, губы все еще горели от невинного прикосновения. – Мне не стоило… – Тебе не стоило, – коротко припечатал Илья. – Просто я подумал… – Повисло молчание. – Следовало предугадать твою реакцию. Я же агент, как-никак. Илья налил еще, присел на пол. Они пили виски, смотрели, как в воздухе растворяются последние завитки белесого дыма. – Думал, обмочусь там, прямо на этом стуле, – наконец, выдохнул американец. Илья кивнул: он в свое время намочил две пары штанов прежде, чем сумел справляться с естественной реакцией на пытку током. – Но я слишком люблю этот костюм, не хотел портить. Илья покачал головой – пижон. Они посидели еще немного, в бутылке оставалось все меньше. Скоро их будут разделять десятки государственных границ, тысячи километров и непримиримая вражда двух сверхдержав. Пока что их разделяет меньше полуметра. Второй поцелуй оказался удачнее. Илью удивило, какие же у американца нежные губы, он-то думал, что поцелуй с мужчиной должен быть иным… более грубым? Но все оказалось не так. Чисто выбритый подбородок был гладким, запах хвои и снега – нейтральным, а прикосновение горячих рук удивительно приятным. – Как с женщиной, – констатировал Илья, отстраняясь. Американец засмеялся, откидывая голову, из разбитой губы капнуло красным на ворот рубашки. – Ты никогда?.. – Никогда. – Что ж, я покажу тебе «загнивающий запад», – прошептал американец и подался вперед. Илья положил руку на крепкое плечо, надавил. – Не понравилось? – Отнюдь. В том-то и дело. – О. Это не было похоже на искру, скорее на безжалостное действие двух мощных магнитов. Их тянуло друг к другу с такой силой, что Илье пришлось закрыть глаза и глубоко вдохнуть. Выдохнуть. – Это лишнее. Мы навредим себе. Американец лишь улыбнулся и легкомысленно пожал плечами. – Я следую за своими желаниями. Не вижу в этом ничего плохого. – И куда тебя это привело? – В шикарный отель в сердце Рима. Илья не нашел, что возразить. Пожалуй, если бы не колоссальное напряжение последних дней и избыток адреналина, все еще бродившего в крови, он был бы в ярости от собственных желаний. В смятении, в смущении. Но лимит на эмоции был давно исчерпан. – Не хочешь даже попробовать? – спросил американец и в его голосе Илья уловил оттенок беззлобной насмешки. Попробовать с мужчиной?.. С холеным, сильным, наглым американцем, у которого наверняка опыта больше, чем у иных… Чем у него, это точно. – Я не лягу с мужчиной. Американец вздохнул, просунул руку в штаны и, немало не смущаясь, поправил член. Только теперь Илья заметил чужое возбуждение. В лицо словно плеснуло кипятком, это отрезвило. Когда на крышу поднялись Габи и британец, они уже чинно пили виски и смотрели на панораму города. Илья почти пришел в себя, собрался с мыслями и уже вовсю представлял себе возвращение в Союз, отчет о проделанной работе, новое задание… – … через час. В Стамбул. Внутреннее равновесие пошатнулось, они переглянулись сначала с Габи, а потом с американцем. – И да, у вас новый позывной – А.Н.К.Л.