***
Было третье декабря, две тысячи четырнадцатого года; за окном пушистые снежинки созидали невиданных красот узоры, а я торчала в экзаменационном зале, отталкивая волнение от себя подальше. Моей жизненной целью являлась удачная сдача экзамена IELTS на академическом уровне, что позволило бы мне поступить в Канадский ВУЗ. По-крайней мере, Канада мне была симпатичнее, нежели Австралия. В разы, причем, в миллиардные. Поэтому, я верила, что все обойдется — лишь бы мысли о Нем не сталкивали меня с обрывов сосредоточенности, не напоминали о злосчастных тайфунах, течениях, субтропических поясах, теократических монархиях и... «Сиэль, Вам нездоровится?» — спросил как-то раз Он, когда я, сглатывая вязкий комок в горле, вновь не могла ответить на поставленный ранее вопрос. Скорее, меня страшил не сам предмет — география, — преподаваемый Актаэоном, а сам Актаэон. На то были особые причины, сотрясавшие мое сознание целый год или даже больше. И я не прекращала удивляться тому, что в аттестате у меня всегда блистала четверка. Совсем незаслуженная четверка, которая спасала меня от «провального» поступления заграницей. Тогда я образумилась, беря себя в руки и засекая время: экзамен обязан был пройти на «ура»! Оставалось совсем чуть-чуть. Ну же... «До девяти утра всего-то три минуты и девять секунд!!» Ну, а что стало-то в итоге? То, что должно было стать — аудиторию я покинула умеренным шагом, прижимая к груди ладони и облегченно вздыхая: «Я это сделала», — звучало в мысленных лазейках. — «Я поступлю. Завершу этот чертов тринадцатый год и поступлю!!» Плюс ко всему, шестнадцатого декабря меня ожидало небольшое празднование — иначе говоря, мое восемнадцатилетние, кое, увы, мне сулило отметить в окружении одноклассников. В окружении педагогов. В окружении.. — Актаэон Клодель, Вас вызывает директор, — сообщила завуч, выглянув из-за дверного косяка и сразу же исчезнув там же, откуда появилась. — Прошу прощения, — монотонно ответил кареглазый, затянув ослабленный галстук и поднявшись из-за стола. — Прочтите параграфы тридцать четыре и тридцать пять, далее попробуйте решить задания, данные после прочитанных статей. И, еще, — Он резко затормозил у двери, и, не оборачиваясь, заявил: — Сиэль Мерсье, по завершению уроков — в мой кабинет. Меня разочаровывает Ваша успеваемость. Я вздрогнула, уловив на себе взоры двадцати пяти присутствовавших людей: мне требовалось кивнуть в знак согласия, но я лишь уткнула взор в учебник. — Да, учитель... — шепнула я себе под нос, волнительно перебирая страницы и выискивая основные абзацы. В тот момент я уже была совершеннолетней, переживая: шестнадцатого декабря, две тысячи четырнадцатого года — я, запуганная до смерти девушка, снова струсила перед тем, кто был старше меня на девять лет. Всего девять лет. Всего... «Зачем это Ему?..» — подумалось мне. — «Зачем...» К тому же, утром следующего дня должна была решиться моя дальнейшая судьба: признает ли меня IELTS? Признает ли меня Канада? Неизвестно. Ничего не было известно.***
Занятия подошли к концу во втором часу дня, оповестив о себе раскатистым тринадцати секундным звонком, подделанным под какую-то странную мелодию. Я молчаливо сбросила все учебники с парты прямиком в рюкзак, затем опустилась на корточки — перешнуровать сапожок-другой. Ну, и что мне следовало делать? Закинуть портфель за спину и с восклицательными заявлениями кинуться к географу, мол: «О, у меня сегодня праздник, давайте перенесем наши горячие дискуссии на встречу через полвека!»? Естественно, нет. За пределами гимназии стоял не такой уж и сильный мороз, а люди, мечась из стороны в сторону, несли в руках огромные пакеты: видимо, все уже начали подготовку к Рождеству. Только вот мне подобное не светило: в день своего рождения, когда все начали расходиться, — кто-куда, — я еле-еле перешагивала с ноги на ногу, мысленно усмиряя бешеное сердцебиение. Вытянувшись у аккуратно-выкрашенной двери, я попыталась разглядеть что-либо через оконце створки — обзор сквозь него был чересчур мутным. Оставался исключительно один единственный вариант: обхватить пальцами серебристую рукоятку, повернуть ее вправо, и... — Господин Клодель? Можно войти?.. Он лишь безмолвно стоял напротив оконных створок и наблюдал за Дрезденской жизнью, не пачкая собственных рук. Я, переминаясь со ступни на ступню, по-прежнему продолжала мяться у порога, пока до меня не донеслось тихое: — Естественно, Сиэль. И мне вдруг приспичило побороть свой назойливый страх перед этим человеком: а суть трепетать при нем, когда все ясно, как никогда раньше? В чем суть — скрывать то, что мне приходилось испытывать, только наши взгляды сталкивались друг с другом, как, например, в то мгновение? — У Вас что-то срочное? — более-менее уверенно проговорила я. — Или Вы... — Присядь, — прервал он меня, не отрывая взора от рассматриваемого им городского пейзажа. Я послушно кивнула, скинув с плеча рюкзак и зацепив его за спинку стула; оттянув подол юбки, дабы не особо помять ткань, я приземлилась за ученический столик, суетливо принимаясь пересхрустывать суставами пальцев. Шатен обернулся и, скрестив руки на груди, направился ко мне ходом «коня», словно в шахматах, без проблем лавируя меж близко расставленными партами. — Я устал от этого, Сиэль, — звучно сказал он мне, оказавшись в паре сантиметров от моего столика и уложив ладонь мне на плечо. Я непроизвольно поежилась, отведя взор куда-то в сторону настенных часов. Он... — Я устал от того, что ты меня избегаешь, и еще... — Не избегаю, — отмахнувшись, соврала я. — С чего бы мне так делать?.. Вы, что, какой-либо особенный для меня?.. А ведь правда. То была ложь — чистой воды. Наверное, не нашлось бы в мире ни одного человека, к коему я смогла б отнестись так же, как и к Актаэону. О коем я бы думала столько же, сколько и об этом шатене, а еще... — Ты совсем не умеешь лгать, — подавив смешок, выдал он, шагнув чуть вперед, слегка склонившись надо мной, и... — Думаешь, я настолько глуп? Думаешь, ты так мастерски скрывала свои чувства? Или ты специально привлекала мое внимание вечным остолбенением во время занятий? — его лицо оказалось точь-в-точь напротив моего, и я, округлив глаза, резко выскочила из-за парты; его цепкие пальцы, неожиданно обхватив мое запястье, стиснулись крепче, и учитель, не позволяя мне вырваться из его стальной хватки, притянул меня к себе. — Сиэль, прекрати бояться!! — Отпусти меня, идиот!! — выругалась я, пытаясь залепить тому пощечину, но и второе мое запястье было перехвачено в те же секунды: мне бы хотелось врезать ему ногой от души, но он, видимо, все успел предусмотреть заранее. — Я не хочу знать тебя вообще!! Отстань!! — Не хочешь знать? Глупышка! — он, хоть и не грубо, но с явным грохотом вжал мои лопатки в ближайшую стену, расставляя ладони по обе стороны от моей головы и упираясь своим лбом о мой. — Я... Я бы не хотел, чтобы все закончилось вот той встречей в электричке!!..Throwback.
Это случилось в две тысячи тринадцатом — весной, в период которой я поняла кое-что, с чем не мирилась до последнего: я влюбилась. Влюбилась в Актаэона Клоделя, преподававшего мне географию уже второй год. Влюбилась в Актаэона Клоделя, в списках которого водились тысячи девушек — и все они продолжали жить с разбитыми сердцами, как у фарфоровых, может, и безмозглых, но таких очаровательных кукол. И мне никогда не хотелось становиться одной из тех, кто считал: «Я ненавижу его!! Попользовался и выкинул!! Все, что ему нужно было — так это мое тело, не больше!!» И однажды, когда я возвращалась домой от тети, забив сумку гостинцами, нам посчастливилось столкнуться в метро, за три станции до той, к какой я держала путь. Тогда мы впервые поздоровались, как два знакомых человека, а не просто, как ученица и ее преподаватель. Он помог мне с ручной поклажей, огородил от толпы пассажиров, вошедших в вагон, а еще долго и с юмором рассказывал о своей веселой жизни: потом выяснилось, что жили мы в квартале друг от друга, и сошли на одной станции с договором: — Я доведу тебя до дома? — Как Вам угодно, — улыбнулась я. — Тогда ты мне кое-чем отплатишь сию услугу, — мне показалось, он пошутил, но, как выяснилось, все совсем иначе: доведя меня до подъезда, он недолго глядел мне в очи, безмолвно приподнимая уголки губ, после чего стремительно сократил расстояние между нами до минимума и соприкоснулся со мной в поцелуе. И сердце мое, буквально, выскочило из груди, взрываясь, как новогодняя хлопушка в вечернем небосводе. Однако, несмотря на это, я-таки смогла оттолкнуть кареглазого со всей имевшейся силой, ощущая, как слезы безжизненно застыли ручейком на моих вспыхнувших скулах. — Вы... Что Вы..!! — Эй, Сиэль, постой!! — я прочла ужас у него на лице — только тогда мне было уже все равно. Пребывая в негодовании, я принялась ретироваться, а, спустя три взмаха его ресниц, меня уж вовсе не было там, где наши уста сомкнулись в столь желанном, но до смерти неверном поцелуе. «Я забыла у него сумку!» — осознав это, я споткнулась ступеньку, и, ухватившись за перила, судорожно выдохнула. — «Ненавижу... Ненавижу...» — Сиэль!! — донеслось откуда-то позади, и я, обернувшись, заметила географа: он, перескакивая через ступеньки, впопыхах несся ко мне. — Извини!! Прошу, извини!! И... Твоя сумка! Ты забыла ее! — Ненавижу... — повторила я, кинувшись ему навстречу, и, вырвав из его цепких рук сумку, со всей дури влепила пощечину. — Убирайся!!..END Throwback.
— Ненавижу любить тебя!! — внезапно выкрикнула я географу в лицо, сжимая зубы в досадном оскале: он удивленно изогнул брови, не отрывая от меня взгляда и машинально утирая большим пальцем руки слезы, что непроизвольно начали стекать по моим щекам. — Мерсье, что ты... — Я... — заслонив ладонями лицо, я отрицательно помотала головой, пытаясь скрыть настигшую меня истерику — безрезультатно. — Согласись, это все слишком глупо!!.. — Нет... — смущенно пробормотал шатен, слегка поддавшись вперед: я замерла от бессилия, поняв в итоге, как много энергии затратила на пустые возражения. Они и так не оказали бы мне службы. — Это не глупо!.. Сиэль, не отворачивайся!.. — Прекрати!.. — рассчитывая на понимание со стороны педагога, промямлила я, попутно обратив к нему взор. — Ты все равно меня не... — Я люблю тебя! — нахмурившись, выпалил темноволосый и вслед за тем потряс меня за плечи. — И это не слова в пустоту, Сиэль, клянусь тебе!! Ты не из тех, с кем я бы решился играть!! Ты та, с которой я... С которой я хотел бы прожить до конца своих дней!!.. Ответа от меня не последовало: более того, не вытерпев сего балагана, я настойчиво ухватилась за галстук, красовавшийся у парня на шее, и, резко потянув кареглазого на себя, требовательно накрыла его губы своими. Нет, я не умела целоваться вообще — но что-то поддело меня на совершение данного действия, и я, боязливо сжав в пальцах предплечья шатена, не знала, как мне быть дальше. — Хм, я все понял... — хмыкнул тот, уложив ладони мне на талию, скользнув пальцами к бедрам и обхватив их, а тело мое прижав к себе вплотную: мне почувствовалось, как кончик его языка предупредительно коснулся нижней области моих уст, предрасполагая к тому, чтобы я приняла решение — да или нет? — Да... — сиплым голосом отозвалась я, приоткрывая губы в молчаливом согласии и расслабляя напрягшиеся ранее мышцы. — Хорошо... Следом мне послышался удовлетворенный смешок, принявшийся гармонировать в осторожными касаниями, делавшими поцелуй более изысканным и волнующим: я мягко погрузила холодные пальцы в шелковистые локоны педагога, неуклюже отвечая на его аккуратные действия и в стыдливом румянце позволяя переплетать наши языки пол различными углами, градусами, широтами, полюсами, и... «Я исправлюсь. Даю слово, что исправлюсь!!» — Извини... — виноватым тоном сообщила я, ловя очередной смешок географа. Его острые зубы сомкнулись у меня губе, а мне пришлось чуть выгнуть спину, жмурясь от частых, но не особо болезненных покусываний. Через три секунды поцелуй был резко оборван, из-за чего мы оба гулко выдохнули, пытаясь выровнять сбившееся дыхание: я глядела на преподавателя широко распахнутыми глазами, ловя каждое его движение удивленным взором и, наконец-то, срывая с себя кандалы страха, цепи стеснения и отрицания реальности. — У тебя сегодня день рождения? — неожиданно спросил шатен, поправляя съехавшие на кончик носа очки. — Д-да, — замялась я. — Восемнадцать исполнилось... — В таком случае, — он отстранился, торопливо шагнув к учительскому столу и принявшись рыскать в выдвижном шкафчике, — у меня для тебя подарок. Приложив все усилия, я выудил твои результаты на день раньше, и они, кстати, очень радуют. Неужели... Этот подарок... Он... — О чем ты?.. — Listening — 8.0, — донеслось до меня, отчего я окаменела, подобно грациозной статуе, родившейся в единственной позе — наверное, в той же, в коей ей суждено будет и рассыпаться. Когда-нибудь. — Reading — also 8.0. Writing — about 8.0 and speaking — 8.5. Overall Band Score is 8.0! Congrats, my lovely student! Знаком ли вам тот час, когда все ваши мечты — правда, способная окрылить и возвысить к самым недосягаемым высотам космоса? Шок парализовал каждую клеточку моего организма — и это было счастье, к которому я стремилась все тринадцать лет. Кроме того, человек, чувства к коему губили меня долгие дни напролет — он... — Oh my God... Teacher... — невнятно прошептала я, срываясь с места и кидаясь тому на шею в искренней и полной жизни улыбке. — Thank you for all!! I love you so, Actaeon!! — Ahah, me too! And... I wanna ask you, Ciel... — сильные руки сомкнулись позади моей спины, нежно прижимая меня к груди их обладателя и позволяя расслышать биение встревоженного сердца. — I'm listening to you very attentively! Свинцовое молчание повисло в воздухе, однако, развеяв его чрез недолгие минуты, я ощутила теплое дыхание учителя на своих губах: — Will you date me, Ciel Merciere?.. — No doubt whatever!! — мгновенно ответила я, крепче обняв шатена и растерянно засмеявшись. Наверное, это был лучший день рождения за все года, прожитые мною на этой Земле: я отчетливо помнила, как мы шагали по переулкам, высмеивая свои необоснованные фобии из прошлого, как забрели в цветочную лавку, кою я покинула с огромным букетом роз и то, как путь мы держали вовсе не ко мне домой. Я помнила и все остальное, но крайне расплывчато, словно в тумане: как мы ворвались в помещение, практически не отрываясь друг от друга, как Он оттеснял меня в сторону спальни, не прекращая целовать, как с плеч моих снова рухнул рюкзак, а полы учительской рубашки мне пришлось распахивать и откидывать самолично. Я помнила наши дыхания, самые первые полустоны, которые никак не удавалось сдерживать в груди, бережные касания его ладоней к изгибам моих позвонков и поясницы, а главное... — Акти... — выдохнула я, утыкаясь прохладным кончиком носа ему в шею. — Пообещай, что... — Обещаю, — даже не дослушав меня, заключил парень и уложил мою голову себе на плечо. — Можешь даже не сомневаться во мне. Главное — это наши голоса, близость наших душ и тел, неуверенные улыбки, вырисовавшиеся на устах и улетучившиеся страхи. Пушистое одеяло окутало нас своей нежностью, и мы, любуясь подпрыгивавшими в камине угольками, не расторгали заветных объятий; спустя час каждый из нас принял теплый душ, после чего мы еще долго сидели на кухне, варили кофе и повторяли географию. Как выяснилось, на заслуженную четверку я действительно обладала достаточным количеством знаний, и это стало еще одной причиной для того, чтобы мои страхи перед Клоделем улетучились. — Я тебя люблю, Сиэль, — улыбнулся учитель, поднесся к губам чашку с горячим напитком. — Взаимно, Акти, — промурлыкала я, грея ладони у отопления. — Безумно!***
Я училась в одной из гимназий Дрездена, готовясь к поступлению в заграничный ВУЗ и усердно испепеляя сутки за учебниками; Он преподавал мне географию уже три года, и лишь за последние два месяца мы окончательно убедились в искренности нашей любви — точнее, если бы не он, то... Ох, в общем. Признаться честно, педагог из него, как и любой третий: он выдержанно шагал по этажам день ото дня, учтиво здоровался с учащимися и добросовестно преподавал им всем. Мне тоже, кстати. И именно с Ним моя география возвысилась до небес, как бумажный самолетик на умеренных волнах перистых облаков! И я понимала сей парадокс: всякий раз, когда Он протягивал мне указку, мои губы расплывались в победоносной улыбке, сообщая: я тебя более не боюсь! — Сиэль, прошу к доске, — шатен стиснул в пальцах учительскую ручку, приблизив к себе журнал. — Да, господин Клодель! — бодро вскочив из-за парты, отозвалась я. — Сегодня я вновь поражу Вас! — Буду рад, — последовал ответ; в кабинете вновь полились непрерывные шушуканья. — Итак, вопрос первый. «— Forever?» — прочла я в его глазах, молниеносно кивнув, на что преподаватель лишь хмыкнул. «Forever?» — взглядом намекнула я, вскидывая брови и облокачиваясь о раму настенной доски. Актаэон, подтверждая, ухмыльнулся, на что я ответила ему тем же.