Пасмурный день нашей жизни

После недели, проведённой под чистым солнечным небом, Лондон выглядел ещё мрачнее в казавшейся уже дикой серости дня. Пасмурное небо нависало над городом с самого утра, закрывая его от тёплых лучей, а прохладный ветер тихо колыхал верхушки деревьев. Джим сидел в своей комнате и что-то печатал в ноутбуке, изредка шаря рукой слева от себя в поисках ещё не остывшего кофе. События будто сговорились с погодой выдерживаться в блеклых тонах. Случайно выловленная из сети песня стояла на прокрутке, повторяясь раз за разом, но не надоедая кареглазому мужчине, который потянулся, разминая затёкшие от долгой работы мышцы. Непонятно, почему она зацепила его, однако мелодию он не собирался менять. А, может, просто не обращает внимания, поглощенный своей работой. Мелкие заказики от мелких людишек – лучше что-то, чем абсолютное молчание, заставлявшее Джеймса лезть на стену от скуки. Кстати, большое количество мелкой работы выматывало его сильнее, чем одно большое дело. Удовольствия меньше, поэтому такой работы нужно больше. Замкнутый круг. Даже его новая игрушка, детектив, сейчас молчала. У них негласный перерыв. Откинувшись на подушку, консультант довольно хмыкнул и потянулся к стоящей на кровати чашке. Не успев сделать глоток ароматного напитка, он обернулся, ведь входная дверь негромко хлопнула. «Себастьян вернулся!» - радостно пронеслось молнией в голове, но Мориарти остался сидеть на месте. Он же гордый. Он же король. А короли не идут к подданным. И не важно, что их связывает нечто большее, чем банальные отношения «начальник – подчинённый». Тихие шаги мягкой волной стелились по полу, изредка отражаясь от стен и мебели. Высокий светловолосый мужчина вошел в комнату, не проронив ни слова. «Что-то случилось» - даже не вопрос, утверждение. За годы жизни бок о бок они научились понимать друг друга без слова, хотя привычка болтать обо всём на свете и без остановки у Джима никуда не улетучилась. Он просто умел прочувствовать момент. Джеймс поднялся и подошел к снайперу, который казался немного ниже, чем есть, из-за опущенных плеч и сутулой спины. Моран уткнулся темноволосому человеку в плечо и тихо заскулил. Он очень редко так делал. Почти никогда. В первый раз Джим удивился, а потом обсмеял, наверно, вызвав ещё больше боли. Во второй он что-то раздраженно бормотал, а в третий просто стоял в ступоре, не зная, что делать. Потом, уже размышляя наедине с собой, он продумал план действий на такой случай, если такое, конечно, повторится. Не прогадал. Мориарти неловко обнял долговязое тело и прижал к себе. Удивительно неудобная поза для Себастьяна, однако он продолжал стоять, прерывисто дыша. - Не бросай меня…- раздалось через несколько минут в окружающей их тишине. Джим опустил взгляд, на мгновение удивлённо приподняв брови. Иногда он развлекал себя, просчитывая, что скажет тот или иной человек в определённый момент общения. Сейчас он пытался сделать тоже самое. В процентном соотношении эта фраза была в самом низу списка предложений. «Ты хоть понимаешь, что ты просишь? Это невозможно. Что за глупости ты мелешь? С луны свалился? Так сообщаю: сейчас день. Ещё рано…» - выдох. - Постараюсь. Но если так случится, то никаких соплей на своей могиле я не потерплю, - рука скользнула на спину, поглаживая её. - Что значит «если так случится»? – удивлённый бубнёж. - Мало ли, что в жизни может произойти, - мужчина с глазами цвета крепкого кофе мягко улыбнулся. - Даже я не могу всего знать, - «ты не представляешь, что случится в скором времени». - Не говори этого, прошу. «Да что с тобой такое? Сам не свой. Вот Дьявол…» - Не буду, - кольцо рук сомкнулось сильнее, сжав снайпера. - Спасибо, - Моран прижался щекой к худой груди. - Не переживай. Я никуда не денусь, - привычная усмешка, руки опускаются, и Джим идёт обратно к своей кровати, чтобы снова погрузится в работу. Долгие разбирательства подобного рода его раздражали, если, конечно, не он их начинал. Тут уж и до истерики может дойти, если Джима будут игнорировать или уделять меньше внимания, чем он хотел/рассчитывал. Тишину нарушил шелест клавиш – Мориарти лучше уже не трогать. Себастьян остался стоять посреди комнаты больше не окруженный «вниманием» Джима. Снова тихие шаги. Он ушел. Может, на балкон курить – всегда так делает, когда его одолевают мысли или чувства. Может, в свою комнату просто смотреть в одну точку своими светлыми глазами. А, может, всё по очереди. Джеймса это не волнует. С тех пор прошло немало дней. Небо менялось, как и калейдоскоп событий. Взрывы, тайны, головоломки, загадки, игра. Большая игра двух гениальных умов. Всё случается молниеносно. Последняя ночь прошла незаметно. Джим сам не свой ходит с самого утра. Его глаза лихорадочно блестят, движения порывистые, нервные, а на каждое слово он реагирует колкостью. С Мораном они повздорили. Это был не простой спор или выяснение отношений – это был ураган, сделавший квартиру похожей на поле недавней битвы. Никто не вправе отвлекать его от кульминации великого спектакля. Всё так удачно. Он и Шерлок. На крыше. Сегодня. Все ниточки натянуты до предела, наготове, ждут своего часа. Секундная стрелка настенных часов бьёт в мозгу колокольным звоном. Нет сил больше ждать. Утончённые пальцы нетерпеливо постукивают по колену. Пора идти. Себастьян занял свою позицию, как и указал ему босс, с точностью до секунды. Верная винтовка собрана. Гладкая сталь приятно холодит кожу. «Сколько мы с тобой повидали. Скольких пережили...» Внутри остался осадок, царапающий изнутри. «Переживания? Волнения? Да что ты, Моран? Фу-фу-фу» - раздраженно кривлялся про себя снайпер, пока было время. Его дико бесил этот Шерлок Холмс, эта игра, эта увлечённость детективом его начальника. Лучше было бы прострелить курчавую голову и переждать гневную истерику, чем терпеть всё, что он видел изо дня в день. Всё накопилось. Как выразился Джим, сегодня кульминация и развязка. Он прав. Сегодня снайпер сорвался. Сначала вкрадчивая беседа, потом крик и молчание собеседника, потом истерика Джима, потом улыбки, смех и снова крик Морана, потом в ход пошли руки. Но Себастьян не имел права трогать Мориарти. А стоило. Итог: разрушенная квартира и слишком спокойный Джеймс, который, по-видимому, просто проигнорировал всё, что пытался втолковать эту полковник. О чём говорить с человеком, который, фактически, отсутствует перед тобой? Появилась цель, о которой всё время говорил Джим. Главный рычажок воздействия на его игрушку. Убить их всех. И детектива, и его друга, и треклятого Джеймса, который никогда никого не слушает. Моран не может поднять взгляда на крышу. Он должен холодно удерживать свою цель на «мушке». Это его работа. Выстрел. Прыжок Холмса. Собрать оружие и бежать сломя голову. Страх? Страх. Неверие. Дрожь в теле и душащие слёзы. «Это всё для тебя, Джим» - снайпер упал на колени возле тела, негнущимися пальцами проведя по бледному лицу его босса. Мёртв. Стеклянные глаза смотрят с усмешкой в небо. Себастьян любил небо, а сейчас проклинает. Лучше бы он сам застрелил этого несносного Мориарти. Боль - хочется вырвать сердце из груди. Страдание – хоть волком вой, но не сделать вдох. Опустошение - душа раскололась на части. Её больше не собрать. «Ты бы собрал». ... - Я знаю, ты актёр. Я знаю, ты прекрасный лжец, но говорил людям правду. Они тебя за это ненавидели. И за это, да. Так почему же мне соврал? В тебе нет логики. Тебе не нужна причина, но как мне теперь быть?– прошло больше недели с тех событий. Голос уже не такой изломанный, но всё же тихий. Тени пролегли под глазами от недостатка сна. Кажется, что в последние дни исхудавшее тело жило на одной лишь надежде. – Ты не вернёшься..? Погода привычно плохая. Небо затянуто тучами, готовясь в любой момент оросить грешную землю водой. Сегодня нужно съездить на это место. Оно слишком печальное, но именно там находится Джим. «Поле печали» усыпано неровными рядами надгробных плит разной величины. Люди не любят смерть. Боятся её. А они с Джимом были работниками «костлявой». Идеальный тандем «разум-сила», только одному из них это наскучило. Как всегда, радикальные меры. Наверно, она была счастлива его встретить. Проводила, как старого друга, прямо в Преисподнюю, откуда, казалось, он родом. Сын вернулся на родину. - Здравствуй, – мозолистые пальцы едва коснулись холодной плиты. – Я пришел. Опять. Наверно, тебя бы это разозлило. «Назойливые люди раздражают», - высокий мужчина присел перед бездушным куском камня вполне скромного вида. Никто не сказал бы, что тут покоится человек, любивший роскошь. – Всё прошло, как надо, не так ли? Видел бы ты, что творилось в СМИ. Хаос, безумие, непонимание, гора глупых, необоснованных предположений и догадок. Тебе бы понравилось. О, я же конфеты принёс! Глупо, правда? Ты же любишь сладкое к чаю. Боги…- горестный выдох и касание длинных пальцев к глазам. Слёзы уже давно высохли. Да и не подобает такому, как он, ронять горькие капли из-под ресниц. Не солёные, нет. Только едкая горечь. - Я говорю, словно ты ещё жив. Нет, это определённо так. Я ещё верю. И жду, как пёс. Помнишь, как я был раздражен этим сравнением от тебя? Как протестовал? Как спорил? Они говорят, что это безнадёжно, что ты умер, что… Я понимаю, почему ты их ненавидел. Возможно, я не сдержусь. Перестреляю всех. А ты потом будешь кричать, - слабая улыбка тронула тонкие губы. – Я не буду извиняться. Эти людишки, да? Ты так говорил? В общем… Они сами виноваты. Мне уже терять нечего. Джеймс, прошу, называй меня размазнёй, идиотом, кем хочешь, но вернись,– голос снова стал отдавать хрипотой изломанной души. - Я верю… Хочу верить, что ты слышишь всё это, - бредни безумного от одиночества человека, который ночами не спит. Выкуривает больше пачки сигарет в день, надеясь приблизить свою кончину. Человека, который кричит до хрипоты в квартире, а потом бездумно бродит по улицам Лондона. – Я люблю тебя…- едва различимый шепот сорвался с губ и улетел куда-то ввысь. Туда, где им никогда не быть. Себастьян поднялся с земли, провёл холодными пальцами по начертанному имени и ушёл, растворяясь в мире. Он больше не имел физической оболочки. Он больше никто. Моран едет в опустевшую квартиру. Ведь они раньше жили вместе. Не будет больше шума, восторженных криков, детского поведения его сожителя, которое так раздражало, не будет скачущего, словно попрыгунчик, настроения и таких же нот его звучного голоса. Теперь снайпер один. Действительно один в этом проклятом мире. И винтовка. Его верная «девочка». Как жить с маленьким кровоточащим кусочком сердца и раздробленной душой? Щелчок замка и тихие шаги – привычка с войны, а потом необходимость по работе и в быту, если жизнь под одной крышей с Джеймсом можно было так назвать. - Конфеты мог бы выбрать и получше, - раздался возмущённый голос из зала. – Ну и срач ты тут развёл. Совсем от рук отбился. Я был о тебе лучшего мнения, - тонкая фигура сидела в кресле, закинув ногу на ногу. На запыленном журнальном столике красовалась чистая полоса, а карие глаза с отвращением взирали на грязь вокруг. – Я вижу, ты ничего не менял, - говоривший мужчина поднялся, сияя улыбкой. Как описать реакцию человека, который увидел того, ради кого жил, ради кого был готов умереть и воскреснуть? Как описать чувство собирающейся по осколку души? Как описать словами то, что оторванный кусок сердца вернулся на место? Верно, никак. Будет много всего: и гнева, и смеха, и страха, и плача, и радости, и горечи, и больше, больше, больше… Можно дышать, можно дальше жить, можно кричать, можно любить. Теперь всё можно. Сегодня ещё один пасмурный день их жизни, но внутри пылает одно солнце на двоих.