Иллюзия

      — Они считают, что ты убиваешь меня.       — Они врут. Разве я могу обидеть тебя?       Тео кротко смотрел на меня своими глазищами, хлопал белёсыми ресницами. Сзади в окне бушевал снег.       Нет. Не может.       Его самого кто угодно обидит. Крысиный Король слишком уязвим для воронов и щук.       — Они не отпустят меня просто так.       — Но ты не сдашься, верно?       — Меня здесь ничто не держит.       Мы взялись за руки и побежали навстречу огням Города, Где Всё Хорошо. Нас сопровождали белокрылые чайки, гонимые красноглазыми воронами. А сзади приближалась метель, сметая всё на своём пути. Её шаги были неслышными, её дыхание было тихим, её бесплотные многочисленные руки разрушали всё, до чего могли дотянуться, а её утробное завывание было мёртвым. Она сама была торжеством смерти и несла на своём загривке глубокий тёмный сон, беспробудный, безнадёжный. Зефир ничем не мог помочь, и чайки могли только лететь вперёд, не оглядываясь. В нашем распоряжении были только наши ноги.       — Нужно бежать изо всех сил, чтобы остаться на месте! — вспомнил Тео.       — А чтобы переместиться, нужно бежать ещё быстрее, — подхватила я.       Алисе и не снилась такая Страна Чудес и такой Белый Кролик.       Огни оставались на месте. Как мираж в пустыне. Не отдалялись, не приближались. Словно мы бежали по колесу и фактически не двигались с места. А метель всё настигала. И мы с Тео поёжились под хохотом её наездников.       — Любимые мои изгои, дражайшие прокажённые и драгоценные крысёныши, — раскинул руки Тео, — я питал вас своим светом, я ласкал вас своей музыкой и вскармливал своей кровью! Так восстаньте же, дети мои, покажите мне силу, что я вам даровал! Покажите крысиную благодарность!       Он крепко обнял меня и прижал к себе. И мы прыгнули, словно наша обувь превратилась в сапоги-скороходы. Прыгнули навстречу вечности, подальше от метели и её приспешников. Прочь из Серого Города.       А крысёныши хихикали, сверкая глазками и обступая своего благодетеля. Потрясали кулачками, топали ногами, сворачивали в кольца хвосты, подрагивали усами.       — Смерть воронам и щукам! Гори в огне, Серый город и всё, что находится в нём! И пусть обломками от стен твоих будет устлана дорога в Крысиный Город!       — Бойтесь гнева загнанного в угол! Бойтесь мести втоптанного в дерьмо!       — Крушите дома, беспризорники! Топчите всех и насмехайтесь, оплёванные! Несите чуму и лепру, прокажённые!       — Сверкайте, наши когти! Гноитесь, наши раны! Точитесь, наши зубы! Мы идём по души приспешников Зимы!       И мы ликовали вместе с ними, оставляя метель позади.       И я ликовала, сжимаемая в руках санитаров. Окно было распахнуто настежь, коляска отброшена в сторону. Всё тело дико болело, как будто я опять попала под машину. Снежинки царапали моё тело.       — Я не хотел давать тебе слишком сильные антипсихотики, но, видимо, придётся, — сказал Телепузик, мой психиатр.       Мне опять вкололи какую-то дрянь.       — Если это единственный способ покинуть Серый Город, то я это сделаю, — прошипела я ему в лицо.       — Скоро наступит весна, — сказал Телепузик. — А за ней лето. Вам станет легче, когда увидите, что этот город вовсе не серый.       — Он серый, — упрямо повторяла я. — В нём нет ни снов, ни цветов, ни радости. Только тоска. Вы — адепты упадка.       — Вам нужно почаще общаться с людьми, — уже громче сказал Телепузик.       У него всегда такой тихий, вкрадчивый голос. Осторожничает. Будто я сейчас с цепи сорвусь и начну кидаться в него экскрементами.       Я снова засыпаю. Снов не вижу.       После этой встречи Тео исчез. Я звала его, плакала, закатывала истерики. Но его не было. Всё из-за таблеток. Я стала замечать, насколько сильно я исхудала. По мне можно было изучать форму и расположение костей. Кожа приобрела сероватый оттенок и на ней образовались пролёжины.       Неужели это он сделал?       — Он был с вами, когда вас сбила машина. Он вёл вас на погибель, ведь за этим он был и создан, — твердил Телепузик.       Нет, это была чистая случайность. Мы не заметили. Или я. Уж не знаю, что за хрень там творится на видео. Вряд ли его смонтировали. Может, он и впрямь тульпа. Но тульпа эта понимает меня гораздо лучше всех вас. Ведь это я — отщепенка, прокажённая и беспризорница. Ведь это я была всеми оплёвана, и я же им обласкана. Когда от меня отреклась семья, он один меня понял. Так что нечего меня от него лечить!       — Разве ты не видишь, что он убивает тебя? — твердил Растаман. — Он медленный яд, и пока твоя плоть растворяется в его соках, ты видишь прекрасные сны. Просветление наступить перед шагом в окно. Я это видел уже.       Он показывает мне фотографию, сделанную на полароид. Асфальт, забрызганный кровью. Искорёженное тело и глаза, влюблённо глядящие в пустоту. Я ужаснулась тому, насколько он был похож на меня.       Нет, Тео меня не обидит. То была случайность.       — А как же прыжок из окна? А как же голодовки? — не унимался Гусар. — Теодор — гибрид Эроса и Танатоса. Любовь, ведущая на погибель.       Ты что, Фрейда начитался, мудак?! Что ты вообще о нём знаешь? Лучше он, чем все вы.       Но в глубине души я чувствовала страх. Я старалась его отогнать, но он уже зародился и всё набирал силы. Я втайне выбрасывала антипсихотики и всё ждала своего Крысиного Короля.       Так прошёл месяц. Кости понемногу срастались. Я уже могла ползать. Но ходить я смогу нескоро. Представляю недовольное лицо Тессы, смотрящую на счета, и радуюсь. А вот специально ей назло выздоровею и выйдя из больницы посвежевшая, сияющая и в окружении многочисленных друзей. Смеясь, пройду мимо неё и больше никогда не увижу ни её, ни Стэна. Уеду в Город, Где Всё Хорошо. Иногда буду навещать Эшли. Может, проведаю Чарльза и Дракона. И всё будет за-ме-ча-тель-но.       Наконец Тео появился. Это произошло спустя полтора месяца после нашей последней встречи. Он значительно ослаб и был каким-то тихим. И волосы потускнели.       — Жизнь потерпала? — невесело усмехнулась я.       — Тебя тоже, как я погляжу, — вяло огрызнулся он.       Он сидел у изголовья моей кровати. Я лежала, замотанная в корсет. Мы были словно давние друзья, сидящие вместе на крыльце и вспоминающие былые дни.       — Ну здравствуй, мой старый друг, — жеманно сказала я. — Давай посидим, вспомним времена нашей неудержимой юности. Как давно это было, и всё же такое чувство, будто мы пережили это только что!       — Помнишь солнечные восьмидесятые и ритмы рок-н-ролла? — подхватил Тео.       Он всегда поддерживал любую глупость. В этом он был хорош, как никто другой.       — Мы покоряли вершины и вели за собой стадионы, — продолжал он. — Но сейчас мы сидим здесь, на этом крыльце, и смотрим на красный клён. Разве не странная штука это время?       — Время превращает сморщенных младенцев в сморщенных стариков.       — А горы — в моря, моря — в горы.       В моей палате не было часов. В какой-то степени они меня начали пугать. И это тикание сводит с ума. Окно я тоже предпочла занавесить. Пригласила Растамана и заставила его раскрасить голые стены. Но не людьми. Ненавижу, когда они пялятся на меня из своего двухмерного мира. Ох и ругался тогда Телепузик!       — Смотри, галоперидол.       Я продемонстрировала Тео таблетки.       — Глупость какая-то, — поморщился тот. — И этим они тебя травят?       — Я их выбрасываю, — сказала я.       Попыталась залезть в коляску. Тео помог мне. Мёдом и молоком больше не пах. Я поехала к ванной. У меня был свой туалет и ванна в одном помещении. Оттуда можно было пройти в соседнюю палату, где лежала Колготки.       В ванной была белая плитка, на которой была куча надписей. Особенно моё внимание привлекла эта:

Прогони его

      Я усмехнулась, смывая таблетки в унитаз. Подъехала к зеркалу. В нём отражалась остриженная и осунувшаяся я. На локтях синяки от уколов, вся в бинтах, из-под пижамы торчал корсет. Тео сзади обнял меня. Его красота констрастировала с моим уродством. Этакие Красавец и Чудовищиха. Осторожно провёл пальцем по моей шее. Словно прикосновение ветра. Словно капли дождя. Словно тающий снег.       Словно осколок стекла, вскрывающий сосуды.