Шала Не очень хорошо. Ты же знаешь, что Софию поселили в одной комнате с Баратаром? Они поругались, и София всячески старается его из комнаты выгнать.
Цела А что другие?Шала Им пофиг. Ну кроме Туллиса.
Цела Туллис? Это с ним-то она, во время заселения, случайно поругалась, да?Шала Да, да, это он. Говорит, что их постоянные перебранки ему уже осточертели, и если такое продолжится, то он через пару дней придет и начистит Софии лицо. И не посмотрит, что она — особь женского пола.
Цела Какой ужас! И что, Алайя его не пытается утихомирить?Шала Ну, Алайя та еще сука. Когда София только заселялась, она ей оказывала поддержку, утихомиря своего бойфренда, но теперь, видимо, завидуя софьиной красоте, сама начинает постепенно науськивать Туллиса на нее. Ну, ладно, хватит о грустном, как у тебя там дела?
Казалось бы, обычная переписка двух подружек с обсуждением тяжелой жизни в студенческом общежитии. Но на самом деле это было зашифрованное сообщение советского шпиона, действовавшего в Пространстве Цитадели, в котором сообщалось, что если война СССР с Батарианской Гегемонией затянется, то в нее может вмешаться Турианская Иерархия. И вовсе не на стороне СССР. А Республики Азари турианской подготовке совсем не препятствует. Более того, синекожие красотки из далекого космоса тоже подумывают присоединиться к возможному веселью, что подтверждали идущие в данный момент радиопереговоры между советскими станциями дальнего обнаружения: — Бобёр, это Енот. Как слышите меня? Прием. — Слышу вас хорошо, Енот. У нас тут ГлавШлюха нарисовалась, с борделем, дефилирует по главной улице. Прием. — Понял вас, Бобёр, а голубей не наблюдается? Прием. — Голуби были третьего дня, тройкой пролетели, больше видно не было. Лягушек тоже. Прием. — Продолжайте посматривать, Бобёр, если голуби или жабы появятся — звоните. Прием. В переводе на нормальный человеческий язык, данный разговор означал следующее — в соседней системе у первичного ретранслятора появилась азарийская эскадра в составе одного дредноута и эскадры сопровождения. А несколько дней назад в системе был замечен турианский патруль. Разумеется, подобная информация не могла не нервировать советское правительство, но конфликт с Гегемонией уже подходил к своему концу — большинство ее систем было оккупировано, а на Кхар’шане советские войска ликвидировали последние очаги сопротивления. Сопротивление это, к слову, было довольно серьезным — по каким-то своим каналам информации, ошметки батарианского правительства прознали о возможном турианском вмешательстве, и поэтому старалось выиграть каждую секунду драгоценного времени, бросая все силы на сдерживание советского «парового катка». И теперь остатки батарианских сил засели в нескольких крупных укрепрайонах, прикрытых мощными кинетическими щитами и гражданскими объектами. Но, разумеется, они не только сидели за уютными стенами бункеров, лениво постреливая из крупнокалиберных масс-драйверов по пытающимся прорваться через линию обороны советским танкам, они еще и пытались контратаковать. Правда, не своими руками. Когда план «Спартак» пришел в действие, и миры Гегемонии погрузились в хаос самого масштабного восстания рабов за всю историю этого государства, далеко не все рабы выступили против своих хозяев. В основном это были те рабы, у которых вместо устаревших ошейников были импланты, которые достаточно трудно обезвредить, или те рабы, что страдали (или скорее наслаждались) Стокгольмским синдромом. Эти конкретные несчастные не могли и представить жизни без своих хозяев, и сколько бы эти хозяева не причиняли им зла, они не могли допустить даже мысли о том, чтобы как-то воспротивиться их воле. И когда на фронте запахло жаренным, батарианские военные приняли решение использовать этих несчастных существ. Советский Союз, пораженный этим неслыханным актом варварства, приготовил ответ, как ни печально, не менее ужасный… (Пять дней назад) Преломляемый кинетическим щитом батарианских укреплений свет заливал советские позиции. Расположившись на приличном расстоянии от довольно древней, возможно еще докосмической, но от того не менее эффективной череды бетонных (или из материала, схожего с бетоном) укреплений, советские солдаты, зарывшись в окопы, приготовились к отражению возможной атаки. Заработала батарианская кинетическая артиллерия, разогнанные до ненормальных скоростей болванки принялись сыпаться на советские позиции. Оперативно развернутые нано-щиты поглотили удар, но тем не менее артобстрел все-же действовал солдатам на нервы. Затем обстрел прекратился, и враг начал наступление. Однако, это не были батарианцы в характерных бронескафандрах (хотя они все же присутствовали, двигаясь позади нового врага). Это были представители порабощенных батарианцами инопланетных рас — турианцы, азари и саларианцы, да и батарианцы тоже, в обносках и вооруженные самым дешевым оружием на эффекте массы. И их было очень много. — Етить твою мать, это еще что такое? — отреагировал на нового противника один солдат. Обычно рабы встречали советских солдат как освободителей и посильно помогали в меру своих ограниченных возможностей (хотя в большинстве случаев помощь оказывалась скорее им, нежели красноармейцам), а тут наоборот. Командир отделения тут-же сориентировался и заявил по внутренней связи: — Видимо не у всех рабов были извлечены импланты, или сняты ошейники. Или может, у них промыты мозги. Пулеметчики — дайте очередь поверх голов! Застрекотали импульсные пулеметы, выплевывая разогнанные околоплазменные сгустки, синими всполохами пролетавшие над головами рабов. Часть рабов от такого приветствия малость струхнула и собралась бежать уже обратно, но тем немногочисленным рабам быстро поступило наказание от следующих за ними хозяев — их ошейники или импланты одарили их ударом тока. Понимая, что за неповиновение последует наказание, рабы продолжили бежать на советские позиции. — Черт подери, я не буду стрелять по гражданским! — заявил один из солдат по внутренней связи отделения. Однако, «гражданские» пацифизма пулеметчика не разделяли, и уже открыли огонь по укрывающимся в окопах советским солдатам. Огонь был крайне «метким», и скорее создавал больше шума, чем пользы, но тем не менее. Колеблясь с секунду, красноармейцы были вынуждены открыть ответный огонь. У рабов не было никаких средств индивидуальной защиты, и потому ответная стрельба превратилась в бойню. Но несмотря на гибель своих товарищей, боевые рабы продолжали бежать на советские позиции, бессмысленно отдавая свои жизни по воле своих жестоких хозяев. И советские солдаты были вынуждены их убивать, как бы сильно им этого не хотелось. Наконец, атака захлебнулась. Поле боя было устлано телами тех несчастных, что по воле Гегемонии пошли на верную смерть. Мрачно лицезревший развернувшуюся скотобойню командир отделения сплюнул и заявил: — Попадись мне тот ублюдок, кто послал их в атаку, так я из него всю душу выну, на куски порву, ноги выдерну, вставлю в задницу, в башку набью гвоздей и скажу что так и было! Ублюдки поганые, скотины, дегенераты инопланетные… Вскоре в штаб стали поступать многочисленные донесения о «боевых рабах», а боевой дух советских войск начал падать по понятным причинам. Просматривающий очередное донесение с полей генерал Сянь нервно закурил, а затем взял трубку телефона и набрал код. — Здравия желаю. Пришлите ко мне доктора Шталя. Да, я в курсе. Нет, у меня нет желания работать с этим психопатом, но получать постоянные сообщения об атаках рабов и падающем боевом духе мне тоже не хочется. Да, я понимаю, что это может грозить последствиями. Да. Нет. Да. Господи, да пришлите его уже сюда! — сорвавшись на крик, Сянь положил трубку, потушил окурок и закурил новую сигарету.***
(Несколько часов спустя) Батарианец с ненавистью смотрел на очередного гнусного человека, будучи прикованным к какой-то дыбе. «Гнусный человек» же, имевший какое-то неуловимое сходство с грифом, внимательно изучал военнопленного подобно энтомологу, изучавшему какое-то новое насекомое. — Хм… поразительно. Мозговые волны… — человек провел каким-то аппаратом перед его лицом: -…отличаются от стандарта, но настроить аппарат можно без особого труда. Телосложение… подходит, настроить костюм можно по минимуму… — Зигфрид Шталь закончил измерения, и обратился к пленному: — Ну что-же вы, голубчик, молчите? — Пошел в задницу! — за словом в карман батарианец не полез. — Ай-яй-яй, как некрасиво… Признаться, я ожидал больше вежливости от инопланетного существа… Батарианец попытался плюнуть доктору в рожу, но убийца в белом халате увернулся, и как ни в чем не бывало продолжил свою речь: — Вот скажите, товарищ… — по идее батарианец должен был сказать свое имя, но он этого не сделал. Доктор хмыкнул и продолжил: -…Батарианец, у вас же был раб? Батарианец молчал. — Не сомневаюсь, что был, возможно даже несколько, вы ведь офицер. Так вот, вам бы хотелось заполучить идеального раба? Послушного, сильного, преданного как верный пёс, исполняющего любую вашу прихоть… Батарианец снова плюнул, доктор снова увернулся. — Я на сто процентов уверен, что хотели бы. Ведь это, небось, так приятно — осознавать, что вы владеете кем-то, словно какой-то вещью, которую можно продать, которую можно убить, которую можно покалечить, побить, изнасиловать, и которая ничего не сможет вам сделать, да и не захочет этого… Какая ирония, ведь именно подобным безвольным, абсолютно преданным рабом вам и предстоит стать… — Ты чего удумал, ублюдок? «Ублюдок» невозмутимо нажал на кнопку на небольшом пульте, и дыба стала принимать горизонтальное положение. После этого доктор начал помещать на его голову какой-то аппарат. — Сперва я полностью очищу вам память, как на каком-нибудь информационном носителе. Возможно, какие-то осколки воспоминаний останутся, но вам будет уже не до них. Батарианец начал дергаться, пытаясь вырваться из объятий дыбы, но безуспешно. Доктор невозмутимо продолжил: — Затем я удалю некоторые ваши внутренние органы (вам они все равно более не понадобятся) заменив их кибернетическими имплантами… — Отпусти меня, ублюдок! -…После этого я запишу на ваш головной мозг новые воспоминания, а так-же установлю туда управляющий имплант, позволяющий контролировать все ваши действия… Батарианец стал вырываться и кричать сильнее, осыпая Шталя всевозможными ругательствами. — А под конец я помещу вас в специализированный бронескафандр, и вы отправитесь беспощадно уничтожать своих бывших сограждан потоками смертельно опасных химикатов… Срок вашей жизни сократится до года, максимум двух, если вы не будете уничтожены раньше… Батарианец продолжал кричать, но яростные оскорбления сменились мольбами о милосердии, к которым Зигфрид Шталь был так-же совершенно глух. — Ауфидерзейн, мой несговорчивый друг, надеюсь, новый вы будете куда более вежливы… — доктор нажал на одну из кнопок стоявшей у стены аппаратуры, что проводами была присоединена к надетой на голову батарианца «шапке», и несчастный испытуемый издал дикий нечеловеческий (и уж тем более не батарианский) вопль.***
(Пару дней спустя) — Чёрт побери, что за дрянь мы везем? — спросил один пилот «Карателя» у другого по внутренней связи. — Я не знаю кто эти ребята, но от одного их присутствия у меня мороз по коже… Поскорее бы доставить их на место да и свалить… — Борт сорок семь, прекратить разговорчики. — вклинился в радиопереговоры командир эскадрильи: — Лучше следите за маршрутом, мы подлетаем к первой точке. Вертолеты принялись снижаться, плотно сблизившись друг к другу. Когда до земли оставались считанные метры, вертолеты прекратили снижение. — База, это борт сорок, готовы к «Железному Занавесу», прием. — Понял вас, борт сорок, начинаем, прием. Тёмно-красная вспышка, и вот десять вертолетов уже покрыты неуязвимым для вражеского оружия полем. — База, борт сорок докладывает — «Железный Занавес» работает стабильно, все борты защищены прием. — Понял вас, борт сорок, продолжайте выполнение операции, прием. Вертолеты взлетели и направились в сторону батарианских укреплений. — Значит так, ребятки… — вышел на связь с другими «Карателями» борт сорок: — Времени у нас мало, пока эта бордовая херня держится, мы должны сбросить груз и быстро свалить. На всякую хрень не отвлекаться, но при желании можете пальнуть по паре-тройке четырехглазых, только без фанатизма. Разведка докладывает о наличии ПВО у противника, так что болтанка будет сильной… Болтанка действительно была сильной — когда советские вертолеты пролетели кинетический щит и показались над позициями противника, по ним тут-же открыли огонь из всего, что было у батарианцев. В прочем, «Железный Занавес» работал исправно, и ни единой царапины «Каратели» не получили. Пролетев позиции, вертолеты тут-же снизились и по откинутым аппарелям на землю начали спрыгивать «Опустошители», или «Чистильщики». Когда последний бронескафандр покинул десантный отсек вертолета, оные тут-же взлетели и полетели обратно на базу. Учитывая то, что высадка производилась чуть-ли не на голову батарианцам, не удивительно, что через каких-то пару минут чистильщики были атакованы батарианскими войсками. Вольфрамовая дробь забарабанила по бронескафандрам чистильщиков, не нанося особо большого ущерба, и чистильщики, подобравшись чуть поближе, открыли ответный «огонь», принявшись поливать батарианских пехотинцев той ядреной химией, что была загружена в их баки. Эффект был ошеломляющий. Химическое оружие плавило батарианцев заживо, игнорируя броню и щиты. Смерть от такого оружия была мучительной, но, тем не менее, милосердно быстрой. К чести батарианцев, продержались они достаточно долго для того, чтобы к ним подошло подкрепление в виде бронетехники. Где-то пять левитирующих танков возникли на поле боя, и, казалось бы, расклад сил изменился в сторону Гегемонии — около десяти из пятидесяти чистильщиков теперь лежали с развороченными бронескафандрами, быстро разъедаясь в вытекших из баков химикатах. Однако чистильщики быстро сконцентрировались на новой угрозе — помимо брандспойтов, из которых они поливали пехотинцев, у них также имелись и закрепленные на спинах пушки, выплевывающие концентрированные дозы химикатов, которые быстро были использованы против новой угрозы. Даже броня турианских танков, что в свое время были проданы Гегемонии, не выдержала ядреной советской химии, и один за другим, танки грохнулись на землю, разъедаемые химикатами. Лишившись этой огневой и моральной поддержки, батарианцы не отступили. Они панически побежали. А чистильщики направились в сторону укреплений, дабы их зачистить, оправдав тем самым свое наименование. Окопы, блиндажи и долговременные огневые точки, чьим призванием была защита солдат, неожиданно превратились в братские могилы, ибо химикаты проникали всюду, оставляя после себя оплавленные булькающие лужи вместо батарианцев. Другие советские войска тоже присоединились к атаке, и зажатая между молотом чистильщиков и наковальней советских танков оборона быстро лопнула, и даже высланные из резерва войска, попытавшиеся ликвидировать внезапно появившийся прорыв обороны, не смогли помочь. И подобная картина вырисовывалась по всем направлениям, и довольно скоро окруженные батарианские анклавы начали капитулировать. Через семь часов капитулировала уже вся Гегемония.