Так близко, но так далеко

Я наблюдаю за ней уже полчаса. Любуюсь её мягкими, скользящими движениями, ее губами, тихо шепчущими нечто, что понятно только ей одной. Смотрю, как она мимолетным движением руки убирает упавший на лицо локон и сосредоточенно хмурит брови, внимательно вчитываясь в книгу. На ее щеке виднеется след от чернил, а губы покраснели от постоянного покусывания. Такое ощущение, что среди огромных книжных стеллажей, пыльных и древних книг, она чувствует себя как в крепости, когда как на других это величие знаний действует угнетающе. Она сидит за столом совершенно одна, и я почти уверен, что ее не тяготит отсутсвие компании. Это ее мир, полный своего собственного очарования. Мерлин, как она может выглядеть так забавно и мило, оставаясь при этом серьезной? Как же мне хочется заговорить с ней, услышать ее голос, увидеть взгляд, направленный лишь на меня. Но я боюсь подойти к ней, спугнуть. И кажется, я так далеко, но так близко... Я не понимаю, почему образ этой молоденькой девушки так глубоко засел в моей голове, в моем сердце. Каждый раз, когда она проходит мимо, встряхивая кудрявой гривой тёмно-каштановых волос, мое сердце на мгновение замирает, а потом начинает биться с удвоенной силой. А когда я слышу ее голос, замираю, стараясь запомнить все, что она говорит, пусть даже и не мне... Я обожаю ее смех. Для меня он как чарующая музыка, как тайный напиток, от которого затуманивается рассудок, и который хочется пить снова и снова. Я без проблем могу отыскать ее фигурку среди огромной толпы учеников. Просто потому, что она одна такая. Моя всезнайка. Хотя моя она только в мечтах. Многие приятели уже посмеиваются надо мной, видя мое рассеяное состояние. А некоторые даже осмелились в открытую поинтересоваться, когда же, наконец, я познакомлю их с девушкой, которая смогла украсть мой покой и завоевать мое сердце. Глупые. Вам меня никогда не понять. Ведь не каждый из вас испытывал такие муки и наслаждения от одного лишь взгляда на возлюбленную. Такую хрупкую, нежную, невесомую. Мерлин, я никогда еще не был настолько нерешительным! Как себя заставить подойти к ней? И кажется, я так далеко, но так близко... Наконец это произошло! Я решился. Сегодня я в первый раз заговорил с ней. В библиотеке. Каково же было ее удивление, когда такой неразговорчивый и угрюмый болгарин подсел к ней и живо начал распрашивать что-то о зельях. О, а как она смеялась, когда я безуспешно пытался правильно выговорить её имя! До сих пор ее смех отдается в моей голове нежным звоном тысячи серебрянных колокольчиков. И когда я закрываю глаза, передо мной возникает ее образ. Карие глаза, в которых весело плещутся смешинки, слегка вздернутый носик, чуть пухлые губы, растянутые в счастливой улыбке, раскрасневшиеся от смеха щеки, и пряди волос медового цвета, легкими кудрями лежащие на плечах – они выбились из небрежно завязанного хвостика. И теперь я знаю, чем она пахнет. Ванильным мороженым с корицей. Моя. Но только в мечтах... После того разговора я стал проводить с Гермионой всё время. Мы весело смеялись, болтали о всяких пустяках, рассказывали друг другу истории из жизни или о родных странах, узнавали что-то новое из учебников, а иногда я сам рассказывал ей то, чего она не знала. В те моменты я казался себе самым счастливым человеком на земле, ведь все ее внимание было прикованно ко мне. И в один миг я решился пригласить ее на Святочный бал. Все вышло очень спонтанно, но мне не было дела до всяких мелочей. Я поскорее хотел услышать ее ответ, понимая, что тянуть с приглашением не стоит, поскольку это может оказатся ошибкой. Схватив руку Гермионы, я заставил ее резко замолчать и, глядя в глаза чайного цвета, я почти неслышно сказал: — Гермиоу-ни, я хочу, чтобы ты стала моей спутницей на Святочном балу. Ты согласна принять мое приглашение? Сказав все это, я замер, сосредоточенно вглядываясь в ее лицо, пытаясь найти ответ самостоятельно. В это мгновение она глядела на меня со всей серьёзностью и, чуть помедлив, нерешительно положила лодошку на мое плечо. Легонько сжав его, она еле слышно произнесла: — Я согласна... Сегодня состоится Святочный бал. Я очень волнуюсь, ведь рядом со мной будет милая моему сердцу девушка. Самая нежная, самая красивая. Сердце бьётся учащенно в предвкушении чего-то прекрасного. Я нервно хожу из стороны в сторону, дожидаясь Гермиону возле лестницы. Быстро оглядываюсь на часы. Сердце начинает биться с бешенной скоростью, кровь прилила к лицу, и я пытаюсь успокоиться, коря себя за столь мальчишеское поведение. Хотя, мне ведь не тридцать. Оправляю свой красный камзол, попутно глядя на лестницу. Уже совсем скоро я увижу ее. И хотя бы на один вечер она будет лишь моей. Слегка потерая переносицу большим и указательным пальцем, тщетно пытаюсь унять волнение. В голове настойчиво бьётся мысль, что я забыл сделать что-то важное. И тут я слышу как девушка, стоявшая рядом с Гарри Поттером, кажется, ее звали Парвати, восхищенно шепчет: «Мерлин, она прекрасна!». Глянув на лестницу, я на мгновение замираю. По ступенькам робко спускается маленькое совершенство в прекрасном платье из светло-пурпурного шифона. Ее волосы были убраны в какую-то замысловатую прическу открывающую нежное лицо и тонкую шею. И вот она замечает меня, и ее губы трогает застенчивая улыбка. Моему счастью нет предела. Сейчас самая красивая девушка улыбается только мне, и ее щеки заливает румянец только от одного взгяда на меня. Я подхожу к ней, нежно беру за руку, и слова будто выветриваются из моей головы. Я медленно подношу маленькую ручку к своим губам и целую ее тонкие пальчики, незаметно втягивая аромат ее кожи. А она все так же пахнет ванильным мороженым с корицей. Девушка-совершенство. Но только на этот вечер... А дальше все шло как во сне. Мы беззаботно проводили вместе этот волшебный вечер, смеялись и танцевали под зажигательную музыку одной из известных музыкальных банд. Гермиона рассказывала о том, как она не хотела принимать помощь девушек, чтобы подготовиться к балу. И о том, как в итоге поддалась на уговоры, исчерпав все свои аргументы. Я наслаждался близостью к этой девушке, которая прочно завоевала место в моем сердце, мыслях, жадно впитывал каждый жест, каждую улыбку, каждый вздох, боясь упустить даже самую маленькую деталь. Я старался собрать ее полный образ, чтобы потом навечно его запомнить. Весь вечер Гермиона уделяла внимание только мне, и я начал надеяться, что она ответит на мои чувства взаимностью. Я наколдовал для нее фиолетовую лилию, под предлогом того, что просто хотел дополнить ее образ. Но на самом деле я хотел лишний раз сделать ей приятное, увидеть как ее лицо заливает мягкий румянец, как она смущенно опускает глаза, не в силах выдержать мой взгляд, хотел лишний раз коснуться ее. Я всеми силами старался показать ей, как она важна для меня. В каждый свой жест, взгляд я вкладывал любовь, нежность, страсть. Гермиона должна услышать меня, понять... Но вдруг она оставила меня на пять минут, сказав что ей нужно выйти на улицу подышать свежим воздухом. Я терпеливо ждал эти долгие пять минут, и затем направился вслед за ней. Ее было не так уж и трудно отыскать. Я уже было подошел к ней совсем близко, но при одном взгляде на нее, я остановился. Что-то не так. Пересилив себя, легонько тронул ее за хрупкое плечико. Она обернулась. Ее взгляд был потухшим, глаза покраснели от слез, губы припухли. Скорее всего покусывая их, она стралась сдержать рыдания. Она опечалена, но по моей ли вине? Очарование волшебного вечера разбилось вдребезги об мое потрясение, и затонуло в водах понимания. Сегодня я стал пешкой в игре, где есть только три фигуры. Королева, король и – пешка. Сложились бы обстоятельства по-другому, и, возможно, со временем я смог бы стать новым королем. Но только не сегодня, и только не сейчас. В сердце моей королевы есть место только для одного короля, а для пешки места не найти. Я обнял Гермиону за плечи, прижав ее голову к своей груди. Я нежно гладил ее волосы и шептал утешительные слова. Я не хотел оставлять ее одну, но понимал, что завтра при всем желании не смогу взглянуть на нее. Оставалось только навсегда сохранить в памяти те мгновения, когда она так искренне и беззаботно улыбалась мне... Вот и настал конец моим мечтаниям, надеждам на что-то большее. И, кажется, я так близко, но так далеко...