Не приближайся, а лучше - беги

Они втроем выпивали после успешной миссии в баре. - …то есть, ты никогда этого не делал? - А зачем мне это делать, по-твоему? - Ну, не знаю, для разнообразия, - предположил Наполеон и приложился к бокалу. - Это неудобно. И это глупо. Я лучше оставлю это для тебя. - Мальчики, черт подери, о чем вы говорите? – вклинилась Габи, потеряв связь в их разговоре. Они сидели в этом прокуренном помещении весь вечер, хотя, находясь внутри, уследить за часами было почти невозможно. Время будто обходило это место стороной. И это устраивало агентов «А.Н.К.Л.», которые были спасены от скорого возвращения к работе. - Ни о чем. Наш друг – большой скромник, - Соло подмигнул русскому, на что тот несогласно цыкнул. - Это точно. Он большо-о-ой скромник, - пьяно протянула Теллер. Глядя на ее размытые движения, мужчины задавались вопросом, сколько же девушка успела выпить. Сами они были в легком подпитии – сегодня даже русский позволил себе дать слабину. Однако ее намек Соло не понравился. - Ну-ка, ну-ка. Что ты знаешь о нем, чего не знаю я? – он придвинулся к Габи, не замечая напряженного взгляда русского. - Скажем так, - начала девушка, приставив к бутылке свою рюмку, которую Наполеон незамедлительно наполнил. – Я совсем недавно имела дело с ним «поближе»! Девушка опрокинула в себя виски и захохотала от выражения лица Соло. Илья по другое плечо от нее постарался остановить Габи, но Наполеон ему не позволил. Он налил еще. - И как же это было? - Как-как… да обычно, - успокоила его девушка. – Он предложил, а я не стала отказывать. Ты же знаешь, как это бывает у мужчин! Наполеон знал. На этом он перестал расспрашивать девушку, и больше они с Курякиным не шутили. Вместо них веселилась Габи. Ей вдруг захотелось поговорить о той «лохушке из радио-передачи», которая говорила со странным акцентом, будто «утконоса скрестили с зеброй». Соло не вслушивался в этот пьяный бред и гонял между своих ладоней бокал, периодически доливая и опустошая его. Временами он ловил на себе пристальные взгляды русского, который тут же скрывал их за козырьком. Илья тоже пил, не предпринимая попыток завязать разговор. В баре было уже мало народу. Между ними буйствовала Теллер. Часы тикали. В конце концов, Наполеону это надоело. - Прошу меня извинить, хочу немного пройтись, подышать свежим воздухом. - Эй! Снимай только классных цыпочек! С нормальным акцентом! – дала ему совет Габи и, не мелочась, присосалась к бутылке. Ощущая взгляд Курякина, Соло кивнул напарнице и оставил их вдвоем. Он сам себе не мог объяснить этого бегства. И того, почему у него подрагивали пальцы, совсем как у русского, когда тот был на грани срыва. Хотя – нет. Он мастерски врал себе: все он понимал и мог объяснить. Ведь он был профессионалом и никогда не позволял себе испытывать к кому-либо привязанность. На этой догме держались его имидж и карьера самого успешного агента ЦРУ... И теперь он убегал, потому что почувствовал, что ему причинили боль. - Постой! – окликнул его голос Курякина. - Позволь узнать, ты в своем уме? – с искренним недоумением развернулся американец, который успел дойти до близлежащего парка. – Ты, в самом деле, бросил Габи одну? Она же разнесет весь бар! - Ну, прости, тебя оставить я тоже не мог, - отдышался Илья. Наполеон его довод не принял и заломил бровь. Он не понимал этого русского, но умом Россию вообще понять было невозможно, как писали классики. Даже под градусом. - Что ж, я тебя расстрою – мне хочется прогуляться в одиночестве. Не мог бы ты меня оставить? – Соло повернулся на каблуках и возобновил свой маршрут к воротам. – Не понимаю, что тебе помешало спокойно провести эту ночь с Габи. - Слушай, ковбой… - не отставал от него Илья. - Не приближайся, - Соло смахнул его руку с плеча. – Думаю, тебе лучше вернуться. - Да послушай же, идиот! – крикнул русский. - Это ты меня послушай, - американец остановился и всмотрелся в лицо Курякина. – Не приближайся ко мне сейчас. Мы оба пьяны, и я не гарантирую, что этот разговор хорошо закончится. Прозвучав как можно убедительнее, Наполеон сделал шаг, но Илья повторил попытку преградить ему путь. Движение вышло настолько автоматическим, что Соло даже не задумался о нем – наклон, разворот и удар кулаком в бок. Илья отшатнулся, но устоял на ногах, хотя от спиртного его не слабо повело. - Я презираю тебя, большевик, - выплюнул Соло, кажется, теряя над собой контроль. – Ты самый жалкий и бездарный агент во всем мире. Я не представляю, за что тебя держали в КГБ! Одного удара Наполеону казалось мало для того, чтобы выплеснуть всю бурю эмоций. Он не компенсировал того, что сделал с ним Илья. Этот ублюдок каким-то образом проник в его мир и постепенно вытеснил все остальное: его больше не радовали ни секс, ни кражи, если он не мог похвастаться своими достижениями перед напарником. За годы совместной службы между ними завязалась очень странная дружба, почти такая же странная, как их «отношения» с Габи. Но, похоже, русский сделал выбор – решил бросить его, чтобы быть с женщиной только потому, что ей было разрешено то, что не было ему – быть рядом. - А ты трус, - прохрипел Курякин, выпрямляясь, – самый большой трус в этом мире, ковбой! - Прошу, не говори о том, чего не знаешь, - сощурился Соло, наклонив голову. - За два года я многое узнал о тебе, - русский приблизился к нему и свел брови. – Ты лжец, эгоист… а еще ты трус. Наполеон не стал разоряться на оскорбления и просто ударил напарника еще раз. И еще. Он схватил русского за отвороты куртки и вжал его в столб, на котором держались ворота в парк. - Ну, так иди к своей прекрасной Габи, большевик, - прошипел он в лицо с рассеченной губой. – В чем дело? Я тебя не держу, видишь? Он показательно разжал пальцы и отнял руки, отпуская Илью, который даже не сопротивлялся. - Я не хочу. - А я не хочу тебя видеть. Не приближайся ко мне. Я могу, конечно, пожелать вам счастья, но это будет неискренне, - Наполеон пожал плечами. Русский молчал. В воздухе повисла тишина, которую нарушало их прерывистое дыхание. Облачка пара смешивались между их лицами, а вверху горел тусклый фонарь. Ночью в городе было прохладно, но они стояли друг напротив друга и чувствовали жар. - Ковбой, когда ты уже сдашься? - Прошу прощения? – не понял Наполеон. - Ты больше не плейбой из ЦРУ, а я не громила из КГБ. Мы из «А.Н.К.Л.», мы вместе – это многое меняет. - Спешу тебя огорчить, большевик, это ничего не меняет. - Мы в любой день можем умереть. Для нас нет «завтра», - весомо добавил Илья, выдыхая запах виски в лицо Соло. – Если так думать, что бы ты сейчас сделал? - Интересный вопрос. Думаю, я бы… - Наполеон забегал глазами, ворочая мыслями сквозь хмельную поволоку. А потом его взгляд остановился на алой капле, выступившей возле рта Курякина… Он сглотнул, включая самообладание, которое отказывалось работать. Он сглотнул еще раз. Все было бесполезно. Он действительно устал убегать. И если «завтра» не существовало, то у него осталось меньше часа, чтобы воплотить в жизнь свою самую горячечную мечту. Не спрашивая разрешения, толкаемый вперед горьким отчаянием, он впился в эти губы, чувствуя привкус крови и судорожное дыхание на своей щеке. Не медля, он жадно пробрался пальцами под водолазку Ильи, чтобы попробовать его кожу на ощупь. Не задумываясь, не сомневаясь – как при прыжке с обрыва в море. Курякин казался оглушенным такой откровенностью, но это не продлилось долго. Наполеон боялся, что его оттолкнут, но руки русского ожили, чтобы привлечь его ближе. Они забрались к нему под пальто, пиджак и огладили рубашку, заправленную слишком глубоко, чтобы добраться до тела. Их губы разомкнулись, когда в груди закончился воздух. - В машину, - прошептал Илья. Видимо, не один Соло потерял от алкоголя голову. - Если мне не изменяет память, ты сказал, что секс в машине это «неудобно и глупо». - В самый раз для нас с тобой. Наполеон прыснул, стараясь не отставать от широкого шага Курякина. Злость прошла, и теперь их немного качало. Когда они дошли до их автомобиля за углом бара, русский вжал Соло в переднюю дверцу, нависая над ним и заставляя задуматься, почему американец так долго избегал этого раньше. Если Курякин предпочтет его, а Наполеон откажется от своих убеждений, у них ведь может что-то получиться. И почему он не мог дойти до этого своим умом – без драки и литра спиртного? - Убеди меня, - прошептал Соло, вновь подлезая рукой под водолазку Ильи, чтобы нашарить внизу полосу волос до пупка. – Если у тебя получится, я рассмотрю перспективу оставить милых леди и пуститься с тобой в эту дурацкую авантюру. - Мне тебя даже убеждать не придется, ковбой. Русский открыл ключом заднюю дверцу и толкнул Соло внутрь, наваливаясь на него сверху. Им пришлось ногой притянуть дверь обратно, чтобы захлопнуть салон, - оторвать друг от друга руки было уже невозможно. Но все-таки им пришлось на время прерваться: Илья стянул с себя куртку, не отрываясь от губ Соло, а Наполеон расстегнул пальто и ремень на своих брюках. - Хочешь все сразу? – спросил Курякин, упираясь затылком в крышу, чтобы расправиться с собственными штанами. - Не представляешь, как давно хочу, - Наполеон с усмешкой обвел его взглядом. – Только мне было это не по статусу. Илья хмыкнул, а потом вновь накрыл его рот своим и снова выпрямился, чтобы перевернуть Соло и поставить его на четвереньки у окна. Наполеон закусил губу и прижался лбом к запотевшему стеклу, чувствуя, как горячие руки оголили его ягодицы. Он не представлял, как Курякину пришлось изогнуться, чтобы поцеловать его в копчик и проложить языком путь вверх по позвонкам до середины спины. Его пальцы снова подрагивали, но совсем не так, как при бегстве из бара. Соло сжал кулаки и выдохнул. Он знал, что последует дальше, – и Курякин оправдал его ожидания. Русский оперся одной рукой на дверцу рядом с ладонью Наполеона и прикусил его шею, проталкивая пальцы второй руки внутрь и разводя ими стенки входа. - Ты не рассказывал, что у тебя были мужчины, - голос возле уха прозвучал недовольно. Соло усмехнулся – по всей видимости, русский думал, что он пуританин. У Наполеона для него был аргумент посильнее: - Считаю это справедливым, потому что ты молчал о своих развлечениях с Габи. Почему-то в ответ Наполеон ощутил усмешку в волосах, хотя не сказал ничего смешного. Илья еще раз прикусил его кожу на шее и подтянулся. И вот… да. Соло зажмурился, чувствуя, как в него стал проталкиваться член. Курякин старался контролировать процесс, придерживая его бедра рукой, но Наполеон сам привык все контролировать. Без всяких предпосылок он толкнулся навстречу и сомкнулся с пахом Ильи в мягком шлепке. Русский за его спиной с шипением втянул воздух. Теперь он схватил его обеими руками. - Или ты начнешь двигаться, или я трахну тебя сам, большевик. - Я даю тебе время привыкнуть… - оправдался Курякин. Наполеон обернулся, чтобы посмотреть в это напряженное лицо и закатить глаза. Он положил голову на сгиб локтя и опять вскинул бедра, различая позади стон. Еще какое-то время русский сносил его выходки, но потом его терпение закончилось. Илья удобнее оперся коленом на сидение, а другую ногу спустил на пол для устойчивости и замахнулся так, что машину тряхнуло. Соло хотел бы видеть это со стороны. Он охнул и засмеялся, но скоро его смех перерос в стон, потому что русский не думал останавливаться. Его зубы вернулись к шее, оставляя на коже красные отпечатки, а ногти располосовали кожу на боках – Наполеона лихорадило от того, что делал с ним Илья. Он будто выпустил зверя из клетки, и теперь тот терзал его и желал разорвать. Однако еще никогда Наполеон не был так согласен поддаться. Он нашел в себе силы вновь толкнуться назад, чтобы скорее достичь финала. Илья глухо зарычал и, читая его желания, положил подбородок на его затылок, замерев, чтобы найти и обхватить рукой требующий внимания член. Наполеон задохнулся от прикосновения ладони и поджал ягодицы. Ему хотелось кончить. Ему чертовски хотелось кончить и запачкать эту руку. В таком положении Курякин больше не мог свободно двигаться, так что Соло принял ведущую роль. Прогнувшись в спине и сведя лопатки, Наполеон начал двигаться сам между горячим кулаком и таким же горячим членом. От него не требовалось многого, потому что они оба были уже на грани. Несколько толчков – и стон русского обжег его шею. Звуки чужого оргазма, дрожь и навалившееся сверху тело подстегнули Соло к тому, чтобы он сам сжался и вздрогнул в экстазе. Долгое время в полумраке салона было слышно только сиплое дыхание. Они не двигались, отдыхая от гонки. Но как только чувство реальности вернулось к ним, американец повернул голову, чтобы встретиться своим мокрым лбом с Ильей. Он заметил, что глаза того из голубых стали черными. Кровь запеклась на его губах – и Соло аккуратно провел языком по красному разводу. - Ты был убедителен, большевик. Но я все еще не уверен: а как же Габи? - Давай поговорим об этом не здесь, - уклончиво сказал Илья и отстранился, стягивая с себя презерватив и подтягивая штаны. Наполеон изобразил на лице негодование, но русский не перестал прятать глаза. Одевшись, он вышел из авто, и Соло очень захотелось заехать ему в скулу вторично. Но он был джентльменом – старался казаться им – поэтому, вернув себе штаны, захлопнув пальто и поправив укладку, вышел за напарником, чтобы догнать, пока тот не поймал такси или не придумал еще какой-нибудь благовидный предлог уйти от разговора. И там он заметил то же, что и Илья. Габи. Девушка вышла из бара и, помахивая сумочкой, зацокала каблуками по тротуару. Она не ожидала увидеть их точно так же, как они – ее. Почему-то Теллер не показалась Соло такой уж пьяной, какой он ее запомнил. - Габи? – уточнил Наполеон, не доверяя своим глазам. - Извини, это была идея Ильи! - тут же сдала девушка напарника. Соло повернулся к русскому, который надвинул кепку пониже и предпочел игнорировать его взгляд. - Я сейчас поясню, - вступилась за него Теллер. – Мы просто… немного… тебя разыграли. Чтобы подтолкнуть и заставить приревновать. Ты ведь не сердишься? Наполеон вскинул брови и помотал головой: - Что вы, совсем нет! Нисколько, я даже благодарен вам, друзья, - Габи с облегчением улыбнулась ему, но он еще не закончил. – Я выговорился, мне стало легче. Если подумать, во всем этом одни плюсы! Не прекращая говорить, Соло достал из-за пазухи пистолет. - А сейчас беги, большевик, потому что я за себя не ручаюсь. Вот теперь он закончил.