Но только - наверное.

Это мог бы быть кто угодно. Очаровательная, пылкая демоница, хрупкая, прелестная человеческая девушка, да хоть сам Дьявол, но почему-то разобраться в своих чувствах я не могу к какому-то мальчишке. Не то чтобы даже выдающемуся мальчишке, ничто в нем не могло привлечь меня. Но за годы нашего знакомства я стал чувствовать, что начинаю привязываться к нему. Забота о нем переставала быть мне в тягость. Изначально я списывал все это на инстинкт. Материнский. Отцовский, если быть точнее. Ведь когда-то я тоже был человеком. Но сейчас… Я не могу решить, чего я хочу, склоняясь к нему, чтобы поставить перед ним чашку теплого чая с ароматом бергамота. Мне хочется выплеснуть жидкость ему в лицо, услышать крик боли, но и хочется покрыть его личико поцелуями, почувствовать вкус молочно-белой кожи. Идя по коридору, я рассматриваю свое отражение в чашке этого самого чая. Думать о том, как мне повезло остаться с этим мальчишкой навечно, совсем не хочется. Опять же - меня снедают сомнения. Я не был рад тому, что исполнил контракт. Это четко засело в моей голове, я осознаю это, но смириться с этой мыслью мне не хочется. Как могло случиться такое, что я привязался к Сиэлю? Но то чувство, когда умер Клод, совсем не было желанием поскорей поглотить душу маленького графа. Я ощутил, что не хочу делать то, что должен. Будто я отлыниваю от работы. Будто мне нужно выполнить трудное задание, за которое я не желаю браться. Будто из всего живого внутри меня только глухой инстинкт двигает мной. А все остальное – против. По идеальной глади чая прошла рябь, поднос чуть покачнулся в моих руках. Я остановился. А, может, все так и есть? Только мой голод хочет насладиться его душой, а я сам вовсе этого не хочу? Но все должно быть не так. Хотя уже и не будет по-другому. Как только Сиэль стал демоном, к градиенту чувств, что я испытывал (если вообще испытывал) к нему, прибавилась еще и толика неприязни. Серое пятно на самом краю красно-синих переливов ухитрялось некоторое время их затмевать, так же застилая мой разум. Мне снова хотелось убить его, покончить с этим возросшим беспорядком. Становясь демонами, люди меняются. Кто-то совсем незаметно – просто темнеет, гниет внутри, потихоньку теряет душу, все человеческое, - а кто-то снаружи. И это происходит заметно не только внешне, но и в экспрессивных поступках, в резко поменявшемся поведении, характере и смысле жизни. Таких, как я – осмысливших свое существование – немного. В основном, когда проходят первые несколько сотен лет и демон взрослеет, эта мутная пленка перестает застилать ему глаза. И он начинает задумываться над своим существованием. Сиэль же, судя по всему, относился к первому типу. В нем что-то незримо изменилось, но я не мог понять что. Наверное, появилась та черта, что вызывала у меня неприязнь к нему. Неужели ближайшие триста-пятьсот лет мне придется терпеть новообращенного демона со всеми прелестями существования оных? В голове проскользнула светлая мысль. Я пошел дальше, медленно и неуклонно приближаясь к его кабинету. Чай – всего лишь формальность. Нет, я приложу все усилия, чтобы Сиэль не стал таким же диким, как многие. Чтобы он не потерял остатки души, что сохраняются в новоиспеченном демоне. Чтобы, когда он сможет достаточно осознавать себя самого, он бы смог принять мою привязанность к нему, как нечто такое, на что стоит обратить внимание, а не забыть, как ничего не стоящие слова слуги… Если это не случится раньше. Нет, сегодня. Слуга. Это слово – мое клеймо. Моя рука прожжена им теперь навечно так же, как и его глаз. Когда он стал демоном, сила нашей связи с ним, кажется, уменьшилась в одну сторону. Я даже перестал улавливать его эмоции, не находясь достаточно близко. Слуга… Это понятие въелось мне в душу уже как несколько лет. Так же как и мысль, что он для меня нечто большее, чем просто хозяин. Временный. Надевая на него рубашку, я хочу расцеловать его худые плечи. Купая его в ванной, я хочу его утопить. Принося ему очередное пирожное, мне хочется покормить его с ложечки. А укладывая его спать, мне хочется придушить его собственной подушкой. Раньше я никогда не испытывал таких эмоций. Сухое безразличие ко всему заменяло их все. Но глупо считать, что мальчишка как-то изменил мою жизнь к лучшему. Моя душа, как и была мертва, так и осталась. Короткая привязанность, долг, все, что угодно, но только не любовь. Дверь его кабинета из красного дерева. Я стою. Не хочу заходить. Рассматриваю каждую царапинку на покрытом лаком дереве, каждый изгиб текстуры. Не помню последнего раза, когда я так неуверенно чувствовал себя перед кем-то. Но сейчас чувство неопределенности перед вечностью похоже на все эти трещинки и неровности на полаченной поверхности двери. Похоже на мелкую рябь в чашке чая, на бисквит пирожного из воздушного теста, на мягкие сизые волосы Сиэля, на косой почерк Цепного Пса королевы, на отражение неба в его сумеречно-синих глазах. Наверное, маленький граф меня уже заждался. Никогда я так медленно не выполнял отданный мне приказ. Обычно я делал все раньше сроков. Неужели я все время жаждал увидеть одобрение в этих холодных синих глазах? Ждал, пока дернется уголок его губ, но Сиэль не позволит себе улыбнуться? Пытался найти, вызвать хоть какой-то отголосок положительных эмоций на его кукольном личике? Нет, я этого не осознавал. Для меня чай с бергамотом, пожалуй, не всего лишь формальность. Стучу в дверь. Я думаю о том, что звук - это колеблющийся воздух, о том, что сейчас дверь слегка скрипнет, это значит, ее не помешало бы смазать, о том, что надо бы не споткнуться на пороге, что внизу что-то разбилось и надо заставить наших нерадивых слуг убрать… - Входи. Что за глупости крутятся у меня в голове? Я впервые зол сам на себя. Ставлю поднос на край стола, не глядя на мальчишку, ставлю перед ним чашку с чаем и пирожное на блюдце с синей каемочкой. Он делает глоток. Так снисходительно, надменно. Словно он на каком-то приеме известного графа или даже самой королевы. Мне никогда не нравилась эта его манера. Наверное, я бы много отдал, чтобы увидеть его живым. Но только - наверное. Не хочу сейчас осознать еще больше. Пусть оно лучше придет постепенно, и тогда у меня будет возможность с этим смириться, не заставляя себя сдерживаться от возможности протянуть руку и коснуться костяшками пальцев нежной кожи его щеки. Я молчу. Разглядываю его стол. Рядом с блюдцем лежит стопка документов, и я с удивлением осознаю, что все они относятся к поместью. Верхний из них – доверенность. Она написана косым почерком Цепного Пса королевы. Выдыхаю. Не то чтобы мне нравилось постоянство, размеренная жизнь, обыденность, да и вообще оседать на одном месте. Но к этому дому я привык, прижился и опять же – привязался. И, наверное, благодаря Сиэлю. Но только - наверное. - Господин? Он поворачивается ко мне, на его лице толика удивления. Мы не очень много разговаривали в последнее время. - Да? - Могу я спросить? Нет, эти слова вовсе не вырвались у меня помимо моей воли. Только я не продумал, с чего начать этот разговор, а это мне не в плюс. - Да, конечно… - Сиэль кашлянул, поднеся тонкую руку ко рту, и внимательно взглянул на меня. - Помните ли вы что-то из человеческой жизни? На его лице медленно проступает понимание. А, может быть, мне хотелось, чтобы оно там появилось. Воспоминания - это один из первых аспектов в жизни новообращенного в демона. Воспоминания - это то, что позволяет нам сохранить в себе человеческие качества, а не утратить их. Деградация… Я всегда считал потерю их деградацией. Регрессией. Чем угодно, что ухудшало наше существование. Если Сиэль начал забывать все, что было до этого, то, наверное, его уже никогда не вернуть. Я не должен принимать это, как говорят люди, «близко к сердцу». Но эта поговорка сейчас точно опишет мое состояние, окажись все в худшем варианте, чем я рассчитывал. Он может превратиться в чудовище… Последняя мысль была словно шелестящий шепот. Она возникла на нижнем слое подсознания, давая мне понять, что я потеряю. Возможность. Она исчезнет целиком. Я никогда не смогу его касаться так, как хочу этого я. Более того, я никогда не стану равным ему по положению. Меня ждет вечная роль слуги. И ни намека на толерантность. А чай с бергамотом станет снова лишь формальностью. - Ты проницателен, впрочем, как и всегда, - начал маленький граф и вздохнул. На слове «всегда» я ясно услышал, как бьется мое сердце. – Я тоже думал об этом. – Он сосредоточенно посмотрел на свое отражение в чашке чая. – Но я помню все. Может быть, это только сейчас, но и забывать я не хочу. Поэтому, Себастьян, если вдруг случится такое, ты будешь должен рассказать мне все, что я забыл. - А вы вспомните, милорд? - Я постараюсь, - серьезно ответил Сиэль. – Надеюсь, что моя внутренняя мотивация сработает. Мне правильно кажется, что с потерей человечности меня не ждет что-то хорошее? - Вы как всегда правы, господин. Как и меня, мысленно добавляю я. - И я считаю, что я должен попросить у тебя прощения. Я удивленно моргнул и наконец-то взглянул графу в глаза. Я не ожидал, что он сможет до такого опуститься. Либо он забывает, но отрывки, либо он, наоборот, вспомнил все, а либо просто повзрослел. Почему-то мне представился высокий статный юноша с миловидным лицом, сизыми волосами и синими глазами. Он сидел на том месте, где раньше был этот расчетливый и надменный мальчишка. - Не надо так удивленно на меня смотреть, раздражает, - недовольно проворчал Сиэль. И я с радостью услышал в его голосе такие знакомые мне нотки. Смущенно-раздраженные, они уже снова походили на обиженного ребенка. Теперь уже вечного. - Я не ожидал от вас такого, мой лорд. Почему вы решили, что хотите принести свои извинения? - Я не умею извиняться. Не помню, чтобы мне это когда-либо требовалось. Но я чувствую, что я должен. Во-первых – за твое двойное выполнение контракта. Теперь я помню, что ангела ты уже уничтожил, и знаю, что что-то не позволило тебе забрать у меня душу на том острове. Во-вторых, за то, что теперь у тебя нет желанной воли. А мне казалось, что демоны довольно… свободолюбивые существа. В-третьих, за мою душу. Я привык платить по счетам, Себастьян, и отдавать все долги. Теперь же я в смятении – я не могу отдать тебе этот долг, хотя очень хотел бы. - Я принимаю ваши извинения, - я усмехнулся. Произнося монолог, Сиэль спокойно смотрел на меня, но раскаяния как такового я не чувствовал. Опять этот долг. Он просто посчитал своим долгом передо мной извиниться. Наверное, он не подумал, что мне это ничего не даст. Но только - наверное. Не обладая сильными эмпатическими способностями, которые присущи некоторым демонам, я не мог понять, что сейчас творится у него в голове, в мыслях и в эмоциях. Став демоном, он, кажется, научился закрываться, и стоило бы его похвалить – он делал это весьма успешно. Сиэль, продолжающий задумчиво смотреть на меня, неожиданно изрек: - Почему мне кажется, что сейчас внутри ты чувствуешь себя гораздо хуже, чем хочешь показать? А с каких это пор его интересует мое эмоциональное состояние? Да и вообще, откуда он узнал? Стоп. А не была ли Анна сильным эмпатом?.. - С чего вы взяли, господин? - Я же сказал, что мне только кажется, - он сжал губы. Жест недовольства тому, что ему приходится повторять второй раз. - Вам кажется или вы чувствуете? - Это имеет значение, Себастьян? - Да, милорд, и большое. - Скорее чувствую. Мысленно я уже закрываю лицо руками. Сильные эмпаты легко пробьют все мои блоки, просто потому что я такими способностями не обладаю. Стоит мне хоть немного расслабиться, так он поймет, что я чувствую. Языком пламени в сознании возникла короткая, но глубоко выжженная мысль, что нельзя. Нельзя. В таких чувствах у демонов есть одна значительная тонкость. Полюбить демон может только один раз за всю вечность. Фактически – наказание. И это худшая участь для него. Мы не должны быть способны на такие чувства, мы не должны познавать такое счастье, потому что нам оно не предназначено. Поэтому в большинстве случаев демоны вынуждены мучаться от неразделенной любви. Сильной, потому что и эта способность возрастает с обращением. Редко кто способен полюбить демона в ответ. Несмотря на то, что мы можем быть очень привлекательны, обладать незаурядным умом, талантами, в людях присутствует инстинкт самосохранения, который отталкивает их от нас. Но не более чем чувство безысходности, не более. Задумавшись о чем-то, Сиэль встал и подошел к книжному шкафу, просмотрел названия книг, будто думал, что сможет найти там объяснения возникшему феномену, а потом снова повернулся ко мне. - Так ты объяснишь мне, что это значит, долго мне ждать? - Пожалуй, я вам покажу, мой лорд, - медленно ответил ему я, решаясь на этот шаг. О, это далось мне нелегко. Решение было похоже на многотонный вагон поезда, который мне нужно было сдвинуть. В кратчайшие сроки. Да, сегодня. Я подошел к нему, опустился перед ним на колени, чтобы стать ниже его. Сиэль снисходительно посмотрел на меня сверху вниз, но все же молча ожидал от меня указаний. Видимо, решил, что этого заслуживает его интерес… Ну что ж. - Положите ладони мне на лицо, вам проще будет сосредоточиться. Хорошо, а теперь закройте глаза и попытайтесь услышать, что я думаю. Я убрал с мыслей все блоки. Расслабленность… Давно я не чувствовал ее. Не было больше смысла скрывать что-то, рано или поздно он все равно обо всем догадается. Считывание не всегда ощутимый процесс, но сейчас я чувствовал, что кто-то проникает в мое сознание. Медленно, осторожно, словно опасаясь чего-то, в голове появилось что-то инородное. Похожее на туман, только синего цвета. Естественно, на ум сразу пришли совсем не те мысли. Именно эти, которые хотелось бы сохранить в глубочайших уровнях разума, такие, что я упорно не замечал все время служения ему. Сейчас он узнает, как я привязался к нему за все это время. Я покорно принял этот факт. И это он тоже сейчас увидит. И то что, я думал, что он увидит, он тоже… Рекурсивная бесконечность мыслей – я улыбнулся. Его теплые ладони - это так приятно. Хочется взять его руку и поцеловать тонкие пальчики. И я даже позволяю себе это сделать, пока он не сопротивляется. Сжимаю его запястье и, повернув его ладонь тыльной стороной, касаюсь губами в невесомом поцелуе. Разрешаю себе почувствовать, какая у него сладковатая полупрозрачная кожа. Сиэль не сопротивляется, но и должного одобрения не выказывает. Я поднимаю глаза. Он смотрит на меня насмешливо, но совсем без ненависти или злости. - Как долго? - Наверное, все время. Но только - наверное. - Когда-то ты говорил, что демоны не умеют любить. - Мы сами верим в это. Но и такие случаи бывают. Редко. Вообще – мы избегаем этого. Он убирает руку и, шагнув вперед, кладет ее мне на плечо. - Подожди. Мне всего тринадцать. - Да, мой лорд. *** Нашей последней остановкой была провинция Франции. За последние сто лет мы приезжаем сюда уже второй раз. Мы много где побывали, не задерживаясь на одном месте дольше семи-девяти лет. Глядя на то, что мы не стареем, люди могли бы заподозрить что-то неладное. За годы скитаний все формальности никуда не исчезли. За окном небольшого кафе «Готье» уже смеркается, а мы все еще сидим, отмечаем приезд. Это стало традицией. На улице прогуливаются молодые парочки. Девушки с завитыми волосами, элегантные джентльмены, разбегаются дети, проезжают редкие сейчас машины, оставляя за собой клубы угарного газа. Ночью там будет пустынно, а вот на танцполах будет играть музыка. Но мы туда не пойдем. Сиэль и раньше не любил скопления людей, а сейчас и вовсе не переносит толпу. Раньше я чувствовал в нем отвращение ко всему человеческому, но сейчас его заменило безразличие. Он не потерял воспоминания, но тот период, когда он полностью осознал, что стал демоном, прошел у него очень тяжело. Мне страшно вспоминать, сколько раз мне пришлось сдерживать его. Заставлять вести себя по-человечески. Ведь мы не имеем права открывать тайну своего существования кому-то кроме тех, с кем заключаем контракты. А вспыльчивая натура Сиэля и то, что он не мог здраво контролировать свои силы, сделали свое дело. Часто молодые демоны сильнее физически и потенциалом, нежели более старые, так же случилось и с моим хозяином. Я стараюсь не думать, сколько жизней он мог бы унести. Я перевожу взгляд от окна на высокого юношу с миловидным лицом, сизыми волосами и сумеречно-синими глазами, что сидит передо мной и медленно пьет чай с бергамотом из маленькой французской чашечки. Жалко, что он так и остался ребенком внутри, хотя внешность создал себе вполне взрослую. Жалко, что он теперь не вырастет. Жалко, что я не смогу это увидеть. Жалко, что никогда не сможет узнать, что такое быть нормальным подростком. Но Сиэлю все равно. Раньше это удивляло меня. Потом я стал проклинать Анну за то, что та напрочь испортила ему жизнь. А затем он с усмешкой сказал мне, чтобы я не заморачивался. Не то чтобы меня сильно угнетало то, что он может при желании узнать то, о чем я думаю. Мне больше не было что скрывать, но все-таки неприятно, что кто-то без разрешения залезает в твою голову. Он перестал так делать. Он хочет казаться взрослым. Иногда. И ему прекрасно это удается. И только я изредка вижу ту детскую непосредственность в его глазах. Сиэль переводит взгляд на меня. Я смотрю в его глаза и опять вижу там все еще того тринадцатилетнего мальчика, который сказал мне подождать. За сто лет со многим можно смириться, многое можно просто пережить, но эти слова никак не хотят оставлять мою голову и теряться в воспоминаниях. Наверное, это надежда. Но только - наверное. Он улыбается. Да, он научился улыбаться за последние годы. Он вообще стал более человечен за последние пять лет, чем за весь срок наших скитаний. Сиэль протягивает тонкую руку и кладет ее на мою, а потом сжимает мою ладонь в своих изящных пальчиках. Мой непонимающий взгляд. Он кивает. - Я вспомнил. Наконец-то, - выдает Сиэль. Я моргаю. Синие глаза блестят. Он вскакивает с места, все еще не отпуская мою руку, кидает на стол золотую монетку, а потом фактически вытаскивает меня из кафе. В таком же темпе мы доходим до первого безлюдного переулка, куда он вталкивает меня. - Что вы вспомнили, господин? – устало спрашиваю я, облокачиваясь о кирпичную стенку здания. - Последние пятнадцать лет мне казалось, что я забыл что-то важное. Очень важное. А теперь я знаю, что это. Я хочу спросить что, но он останавливает меня жестом руки. - Когда-то давно я пообещал тебе и попросил подождать… Мое сердце пропускает удар, его слова начинают доноситься до меня словно эхом. Неужели те слова не были брошены на ветер глупым самонадеянным тринадцатилетним мальчишкой? Неужели я не зря не забывал их все это время? Неужели то, как сейчас часто бьется мое сердце, это результат того, что былые чувства еще сохранились во мне? Неужели я не похоронил их под тем, что смирился с безразличием хозяина? Ради того, чтобы Сиэль начал улыбаться, мы потратили сто с лишним лет. И сейчас я понимаю, что их стоило потратить, когда смотрю в его блестящие глаза, которые до этого видел всего лишь один раз. В тот памятный день, когда он сказал мне подождать. Наверняка, тогда он думал, что этим смог привязать меня к нему еще сильнее, но сейчас… Сейчас в этом что-то другое. - Теперь я понимаю, что за чувство мучило меня последние годы, - тем временем говорит Сиэль. Он подходит вплотную ко мне и прижимает меня к стене. Впервые он так близко ко мне. Впервые он осознанно прикасается ко мне. Впервые его лицо так близко к моему. И впервые я чувствую, что теперь у меня появится смысл жизни. Это неожиданное снисхождение с небес (хм, скорее с преисподней) сбивает меня с толку. Его рука снова находит мою, поднимает ее к его лицу. Белая перчатка отлетает куда-то в сторону. Он касается губами четко вытатуированной пентаграммы на тыльной стороне запястья. Мое сердце пропускает еще один удар. И тут он останавливается. Сердце падает камнем вниз. - Ты против? Что? Что он сказал? Да скорее безрукий музыкант сыграет на ледяном рояле без клавиш мелодию моего сердца, чем я передумаю. Я слишком долго ждал, что теперь боюсь спугнуть эту неожиданную удачу. - Нет, - выдыхаю я. Одной мыслью заставляю себя успокоиться. – Просто я не ожидал, что те ваши слова окажутся не просто глупостью. Он подается еще ближе ко мне и, все еще сжимая мою руку, целует меня. Наверное, в первый раз в его жизни, но это уже снова сводит меня с ума. Его неопытность… Будто изучающие прикосновения… Я пытаюсь перевернуться так, чтобы я прижимал его к стенке, но он мне не дает. Непривычно. Стараюсь не думать о том, что в ипостаси демона он все-таки сильнее меня. А потом осознаю, что я сам этому не сопротивляюсь. Ученик должен превосходить своего учителя, иначе учитель не заслуживает уважения. Он прикусывает мою нижнюю губу. Довольно болезненно. Наверное, ощутил, что мои мысли где-то далеко… Самовольно разрываю наш поцелуй, обнимаю его и, прижав к себе, утыкаюсь лицом ему в шею. - Сиэль… - шелестящий шепот. Сказать вслух не получается ни при каком раскладе. – Ты знаешь, как это долго – сто лет? - Знаю, – недовольно отвечает он. Так немного надо, чтобы его разозлить. Интересно, что ему не понравилось больше – фамильярный тон или то, что я ткнул его лицом в то, что мне пришлось столько страдать? Но эта эмоция была, можно сказать, единственной раньше. Я был готов терпеть сколько угодно, только чтобы безжизненное безразличие исчезло. Хотя бы ненадолго. – Пойдем домой, Себастьян. Не просьба, приказ, как всегда. Но я чувствую, что, когда он, отвернувшись, улыбается, он окончательно вернулся. Дом встречает нас нераспакованными вещами, я разжигаю камин и, присев на корточки, провожу ладонью по пушистому ковру. И мысленно с облегчением вздыхаю – убираться сейчас, на ночь глядя, мне не придется. В комнате теплеет, мягкий свет от камина освещает ее, но больше никакого освещения нет. Сиэль, видимо, осматривает дом, я не чувствую его присутствия рядом. Слышу шаги по лестнице, потом они затихают. Неожиданно меня толкают, и я заваливаюсь на ковер. Он научился подкрадываться так, что застает меня врасплох… Слышу тихую усмешку, и Сиэль нависает надо мной, поставив руки по бокам от моих плеч. Он склоняется и мягко целует меня, кратко касаясь, а потом спускается губами на шею. Обнимаю его. Обхватываю руками плечи, забираюсь пальцами в мягкие сизые волосы и прижимаю его к себе. Делаю вывод о том, что он настроен вполне серьезно, когда он начинает меня раздевать. Тонкие пальчики расстегивают рубашку до половины. Увлеченный этим занятием, он теряет бдительность, перестает прижимать меня к полу, и я, улыбаясь впервые за долгое время, переворачиваюсь, чтобы оказаться сверху. Место снизу меня вообще не прельщает. - Себастьян… - шепот, в котором проскакивает недовольство. Но это скорее просто забавная игра. Он понимает это, я знаю. И принимает ее правила, по которым я сейчас вовсе не обязан подчиняться, если не получу прямой приказ. Сиэль тоже перекатывается по полу и в этот раз уже прижимает меня к нему всем телом, поставив ногу между моих коленей. Тепло… скорее даже жарко. От ощущения того, что я, наконец, смогу прикоснуться к нему – такому желанному все эти годы. Спускаюсь руками с его плеч на его тонкую талию, одновременно проводя ладонями по изогнутой спине. Он такой худой, почти что хрупкий, но, тем не менее, очень сильный. Медленно освобождаю заправленную в брюки его темно-синюю рубашку. Резко выпрямившись, он снимает ее с себя, даже не подумав о том, что надо бы расстегнуть пуговицы. Они катятся по полу в разные стороны, а Сиэль, по пояс обнаженный, вновь склоняется ко мне. - Скажи, - шепчу я, тепло выдыхая, в ухо, проколотое синей сережкой. - Что? - То, что считаешь сейчас нужным, - прозрачно-лукаво намекаю я, а потом слегка прикусываю мочку и зализываю место укуса. Он слегка прогибается в спине, словно кошка, и шумно выдыхает. Я ловлю его ладонь на своей груди и молча жду, пока он сообразит. Он смотрит на наши руки. Переплетает свои пальцы с моими. Гладит большим пальцем мою ладонь. - Я люблю тебя, - наконец произносит Сиэль, пряча глаза. Он смущается, и выглядит это очень мило. Я хитро улыбаюсь, и юноша, сам того не заметив, снова оказывается снизу, подмятым под меня. Усаживаюсь ему на бедра, уперевшись коленями в пол и, склонившись, целую: наконец-то по-настоящему, раздвигая своим языком его сладкие губы, проникаю в его рот, провожу по небу, касаюсь его языка. Он вздрагивает подо мной то ли от ощущений, то ли в попытке перевернуться и словно нехотя отвечает на поцелуй, стараясь перехватить мою инициативу. И что интересно – у него получается. Я начинаю терять контроль от его прикосновений, от его рук, которые сжимают мою талию. Сиэль недоволен, и, чувствуя сейчас это, как никогда раньше, я, скрепя сердце, позволяю ему снова очутиться сверху. И, потакая, больше не предпринимаю попыток поменять позицию. Он заканчивает с пуговицами на моей рубашке и, широко распахнув ее, склоняется и прижимается губами к моей груди, касается ареолы, проводит по ней языком. Эта вроде бы легкая ласка неожиданно остро отдается в моем теле, пуская по нему волну удовольствия. Я шумно выдыхаю вперемешку со стоном, который невольно вырывается из груди. Я приподнимаюсь на локтях, быстро снимаю рубашку и откладываю в сторону. - Если ты хочешь продолжить, то, мне кажется, нам лучше пойти в спальню, - осторожно предлагаю я. Я боюсь нарваться на его недовольство, потому что, глядя в блестящие огоньками синие глаза и ярко горящую печать, понимаю, что он уже порядочно возбужден. Мы поднимаемся с пола и идем по лестнице. Все это время он не выпускает меня из рук, иногда ловит своими губами мои, из-за чего переход затягивается, а я еле сдерживаюсь, чтобы не повалить его на пол, еще не дойдя до кровати. Посреди своей спальни Сиэль останавливается и резко прижимается к моей спине. Одна его рука обвивается вокруг моей груди, а другая проводит по животу и спускается вниз к застежке на брюках. Чувствую его горячее дыхание возле своего уха и слегка подаюсь назад, ощущая бедрами его нетерпение. Сиэль касается губами моей шеи, из-за чего по телу бегут приятные мурашки, целует кожу, слегка сжимает ее губами, а его рука в это время проникает за ткань брюк, расстегнув их. Резко выдыхаю, когда его пальцы, скользнув по внешней стороне бедер, перемещаются и проводят по плоти, слегка нажимая. Сиэль подталкивает меня к кровати, переворачивает лицом к себе и, коротко поцеловав, валит на шелковые простыни. Его губы начинают покрывать поцелуями мои плечи, оставляя на коже багровые пятна. Все это сквозит его желанием оставить на мне какую-то метку, чтобы показать, что я принадлежу ему. И все-таки ты собственник, мой лорд, вне зависимости от того, есть ли на мне печать или нет. Выгибаюсь, когда его губы вновь задевают сосок, а потом спускаются еще ниже, припадая к впадинке на животе. Я протягиваю руку и нежно поглаживаю его по сизым, взъерошенным в очаровательный беспорядок волосам. Он проводит языком по низу живота и спускается еще… Мои глаза расширяются, когда я еще более остро чувствую его губы. И они словно обжигают своими неумелыми прикосновениями, так что я готов дойти до пика уже сейчас. Это, конечно, кощунство, но, сжав в пальцах его мягкие волосы, я тяну его голову наверх, и когда мы встречаемся глазами, я уже расстегиваю его брюки и, спустив их с бедер, обхватываю ногами его талию. Сиэль, почему-то не целуя меня, просто утыкается лицом мне в ключицу, а его рука скользит по моей ноге, по ягодице и проникает в меня одним пальцем. Неприятно. Нет, не то, чтобы больно, но за множество лет я уже отвык от этих ощущений. Он медленно разминает тугие мышцы, постепенно во мне оказывается два, три его тонких пальца. - Давай уже, - шепчу я, сам не замечая, как дрожит мой голос. Рука Сиэля уже снова обнимает меня, а я чувствую, как он аккуратно входит, стараясь не сделать мне больно. Но у него это не получается. Я тихо вскрикиваю от боли. Сейчас вперемешку с вожделением и удовольствием она чувствуется особенно ярко, добавляя ко всему сладкому какой-то горький оттенок… Но мне это даже нравится. Сиэль не дает мне время привыкнуть. Я знаю, он уже сам устал сдерживать себя, и мысленно благодарен ему, что он решил не причинять мне лишней боли. Юноша начинает двигаться, стараясь проникнуть как можно дальше. Меня снова выгибает на постели, я прижимаюсь как можно ближе к нему, с тихим стоном прямо ему в ухо. Сизые волосы превращаются в расплывчатое пятно перед глазами, все темнеет от наслаждения, я слышу, как гулко стучит его сердце. Это отдается словно эхом в моих ушах. Еще чуть-чуть и я буду умолять его, чтобы он двигался быстрее и сильнее… Но Сиэль, который, похоже, тоже находится на грани, понимает меня без слов, вновь и вновь заставляя мое тело извиваться под ним от удовольствия, от его рук, которые ласкают низ моего живота… *** - Расскажи мне про ад, Себастьян. - А? – удивляется дворецкий, оборачиваясь на своего господина, что сидит за столом и медлено перебирает стопку документов. Вопрос застал демона врасплох. - Про ад, расскажи про ад, - нетерпеливо повторяет Сиэль и поднимает сумеречно-синие глаза, которые блестят интересом, на Себастьяна. - Для каждого ад свой, - дворецкий подходит к юноше, который поворачивается к нему на стуле, ожидая долгого и занимательного рассказа, вместо того, чтобы разбирать отчеты компании и отвечать на письма. Себастьян усмехается, даже не надеясь, что когда-нибудь его господин вырастет. – Для меня, например… Сиэль в ожидании смотрит на него, словно не понимает, что тот сейчас ответит. - Для меня, например, это то место, где нет тебя, - Себастьян растягивает губы в хитрой улыбке, склоняется, сладко целует графа в губы, а потом снова возвращается к работе. Наверное, его Сиэль уже давно понял это и лишь желает слышать еще одно признание в любви. Наверное, Себастьян настолько влюблен в своего господина, что смог сохранить чувства к тому тринадцатилетнему мальчику за все сто лет. Наверное, ни дворецкого, ни его хозяина совсем не пугает вечность впереди, хотя и казалась тем самым адом все эти годы. Наверное, потому что они были почти что друг без друга. Наверное, хоть и редко кто может полюбить демона в ответ, демон не должен забывать, что и такое случается. Но только - наверное.