Апельсины

Ангелам особенно сильно нравился козырёк над дверью чёрного хода, густо поросший мхом поверх бетона. Они рассаживались там рядком, сунув узкие ладони под затянутые в синие джинсы бёдра, и болтали босыми ногами, пристально рассматривая пустырь и мусорный бак с торчащей оттуда лысой ёлкой. Ангелы всегда появлялись в начале ноября. Их полупрозрачные крылья, сотканные из серебра и пустоты, оставляли иней на бурых кирпичах. А я наблюдал за ангелами, положив подбородок на руки - незаметная тень в окне третьего этажа того больничного корпуса, который взрослые почему-то называли "Солженицый", не знаю, почему. Меня завораживали хрупкие, хрустальные голоса ангелов – словно ломающийся утренний лёд на мелких лужицах. Я даже не замечал, как в колодце двора скапливались сумерки. Отрезвляло только стальное прикосновение белых от хлорки пальцев к плечу: пора спать… Однажды мне принесли апельсин, круглый и оранжевый, как африканское солнце (которое я видел на картинках в книгах). Я медленно чистил его на подоконнике, не торопясь съесть, наслаждаясь одним лишь обладанием. Ангелы на козырьке крыльца играли друг с другом в «кошачью колыбельку», взяв тёмные вены вместо нитей. Ветер в тот день был особенно сильный, и волосы ангелов бились бледным пламенем, а серебряные крылья вибрировали, и этот неслышный низкий звук заставлял белые от хлорки пальцы скрючиваться в судороге. Вдруг мне подумалось, что ангелы должны любить апельсины, ведь они такие сладкие – как детские души. Конечно, мне капельку жаль было делиться своим африканским солнцем с детьми ноября, но я всё-таки отложил половину апельсина на щербатое блюдце и оглянулся через плечо. В коридорах барахталось эхо чьих-то шагов, но благодатная пустота за спиной полнилась млечным светом матовых плафонов. Извечно злой запах хлорки капитулировал перед торжествующим ярким цитрусом. Ледяными от волнения пальцами я потянул шпингалет, и ветер, помогая мне, сильно толкнул раму внутрь. Ангелы опустили руки, оставляя на своих синих джинсах перекрёстные тёмные полоски сплетённых колыбелек. Разом посмотрели на жестяной ржавый подоконник, где теперь как-то сиротливо, но при этом независимо стояло блюдце с половиной апельсина. Я же уже сидел на полу, изо всех сил вжимаясь спиной в раскалённые металлические рёбра батареи, зажмурившись и едва дыша от смеси восторга и ужаса. Потому что я успел посмотреть самому младшему ангелу в глаза – они были цвета ртути. Я даже не помню, доел ли вторую половинку цитрусового солнца. Точно знаю только одно: белые от хлорки пальцы уже больше никогда не коснутся моего плеча со стальной неумолимостью… Ведь ангелы действительно очень любят сладкие апельсины.