Даже луна ближе, чем ты

Мое имя Джессика Мортон. Ребята в школе считают меня странной из-за моего увлечения – астрономия. Все они, даже родители, не одобряют и считают странным мое влечение к космосу в компьютерную эру. «Джессика ненормальная», «Джессика древняя идиотка», «Да она помешана на этих белых пятнах». Как же часто я слышу эти изречения…. Каждый день, каждый час, каждую минуту. Одно время мне казалось, что я схожу с ума, но теперь, когда в моей жизни появился тот, кто стал значить для меня гораздо большее, чем любая звезда, меня перестало волновать мнение окружающих. Каждый вечер я поднимаюсь на крышу и сижу там допоздна. Мне нравится смотреть на звезды, на луну. Там, в своем уютно оборудованном уголке, я забываю обо всем. Мне нравиться просто сидеть там и читать. Я действительно не понимаю, да и не пытаюсь понять тех людей, которые меня осуждают. Мне просто жаль их, ведь им не суждено понять всю красоту и великолепие природы. Как-то, сидя на крыше, я заметила парня, стоявшего неподалеку, опираясь на поручень. В лунном свете полной луны, которая словно огромный фонарь где-то за тысячи километров от земли освещает огромный мегаполис рассеянным светом, я разглядывала его. Впервые меня так влекло к кому-то. Мои глаза изучающе скользили по его волосам и спортивной фигуре. Я будто пыталась изучить лунную орбиту. Хоть бы он повернулся, и я увидела его лицо! Подумать только, я сижу на крыше, в своем уютном уголке, где звезды кажутся ближе, а смотрю не на них, а на него, пытаясь разглядеть. Мне хотелось большего, и со временем наслаждение, что я испытывала, глядя на ночное небо, сменилось раздражением. Ведь из этого волшебного уголка совсем не видно его лицо. Он приходил на крышу каждую ночь и сидел там до утра, как и я, читая что-нибудь или просто глядя на небо. А я. Я начала писать стихи. Одним из моих желаний стало посвятить ему сборник своих лучших произведений. Про звезды и… про любовь. Постепенно все вокруг менялось, ну а мне все так же нравилось сидеть на крыше, на ветру, под дождем и снегом. Здесь всегда было приятнее мечтать о том, что, наверное, никогда не случиться. Мне не хватит смелости подойти к нему и заговорить, назвать себя и спросить его имя. Но я успокаивала себя мыслью, что он, как луна, такой же далекий и загадочный, а расстояние до луны, как и до него, не бесконечно. Как-то я услышала его телефонный разговор, в котором он, казалось, говорил со своим близким другом. Содержание этого разговора, его приятный голос, который я наконец услышала, я никогда его не забуду. «Хелло, Майк. Это Дэви Лун. Узнал меня? Да-да, я переехал. – пауза. – Ну что ты! Зато мы сможем чаще видеться. – он назвал адрес. – Как насчет следующей среды? – пауза. – Вот и договорились. И никак возражений я не принимаю. Ну давай, до встречи.» Последнее время я так увлеклась написанием стихов, что перестала замечать все вокруг. И вот, оторвавшись на минуту от них, я заметила, что на крыше никого нет. «Наверное, еще слишком рано», - подумала я. Но до вечера никто так и не пришел. Уже неделя прошла после того, как я видела Дэви. Думая, что он заболел, я решила навестить его. Собрав сумку с медикаментами и купив по дороге фруктов, я, спрашивая дорогу у прохожих, шла к нему. - Я одноклассница Дэви, - сказала я женщине, открывшей передо мной дверь. – Меня зовут Джессика Мортон, я принесла лекарства и фрукты. - Джессика… Дэви… - бормотала она. – А, ты говоришь о сыне семьи Лун? Ты опоздала, милая, они больше тут не живут. – мягким голосом говорила старушка. – Они переехали около недели назад. - А вы не знаете, куда они переехали? – хриплым голосом спросила я. - Нет, я… Джессика? ... «Ты о сыне семьи Лун?» - Джесс… «Уехали около недели назад.» - С тобой все хорошо? «…недели назад…» Эти слова шумом отзывались в моей голове. Я закрыла уши, стараясь не слышать их, и опустилась на колени. В области груди стало слабо покалывать, и на глаза навернулись слезы. - Я пойду, - сдавленным от непонятной, еще не известной мне боли, голосом произнесла я и, собрав остаток сил, поплелась домой. Моя грусть словно лилась с небес метеоритным дождем, а слезы никак не хотели останавливаться. Я стала часто задыхаться, что-то странное стало с моим сердечным ритмом. Я поняла, что эта разлука слишком повлияла на меня. Как же это глупо…. Мы ведь даже знакомы толком не были. Почему же я не могу думать о чем-нибудь кроме моей несостоявшейся любви? Через некоторое время, немного успокоясь, я снова стала подниматься на крышу и писать стихи. Но теперь они другие. Не о девичьей первой любви, а о невыносимых страданиях и одиночестве. Он живет где-то далеко, будто на обратной стороне луны, сидит там, где-нибудь на крыше, так, что я его совсем не вижу. А я сижу здесь, на крыше, и шепчу стихи, ожидая что может быть, когда-нибудь он меня услышит… Так проходили недели, месяца, годы, а Дэви все не возвращался. Был вечер, уже смеркалось, когда я услышала шум. Вскоре заскрипела дверь, ведущая на крышу, и кто-то переступил через порог. Я обернулась, и увидела его. Мне пришлось крепко зажать рот, чтобы крик радости, готовый в любую секунду вырваться из моей груди, превратился в тихий, неслышный писк, более похожий на стон. Я была так счастлива, что едва не потеряла сознание. Дэви, Дэви Лун вернулся! После стольких лет. Теперь я уже не буду молчать и тихо сидеть в углу. Я подойду к нему, заговорю с ним, назову свое имя. Может, он тоже меня полюбит. Но эту череду радостных мыслей прервал человек, вошедший следом за Дэви. Это была светловолосая девушка. Преодолев последнюю ступеньку, она споткнулась о порожек. Тут же девушка схватила руку Дэви, а он прижал ее к себе и… и поцеловал. И снова та острая боль в районе сердца, снова у меня темнеет в глазах, снова в голове раздается шум…. Мои руки устало опустились, мысли спутались и я, на секунду, перестала осознавать происходящее. Что-то заставило меня обернуться. Я снова увидела их. Они стояли, плотно прижавшись друг другу и тихо о чем-то беседовали. От невыносимой боли в груди, из-за которой мое сердце разрывалось на сотни маленьких кусочков, на глаза навернулись слезы. Сознание снова помутнело и я, ничего не соображая, схватила охапку стихов и книг, что лежали рядом и побежала к загородке. В следующее мгновение я, перелезая через нее, услышала приятный и уже знакомый мне баритон. Звон в ушах не дал мне полностью разобрать слова, которые явно относились ко мне. Я поняла лишь что-то вроде «стой», остановись», «не делай этого». На секунду звон прекратился и дал мне понять, что я все же делаю. Постепенно приходя в себя, я недоумевала, как оказалась в таком положении. Ухватившись за поручень, я посмотрела вниз. Листы бумаги плавно падали, словно раскачиваемые волнами. Я посмотрела вперед себя. С обеспокоенным выражением на лице, Дэви и его девушка что-то кричали и подбегали ко мне. На моем мокром лице появилась улыбка. Я отпустила поручень и, присоединившись к падающим листам бумаги, прошептала: - Будьте счастливы. Тьма окутала мое сознание. Душевная боль переплелась с физической и окончательно доконала меня. Я лежала на земле, вокруг меня валялись книги и клочки бумаги со стихами. Некоторые покрывали мое, почти мертвое тело. Собрав остаток сил, я открыла глаза. На удивление, моему, словно опьяневшему, взору предстало перепуганное лицо Дэви. О Дэви… Дэви Лун. Как же ты прекрасен. А ведь я и не замечала, как выразительны твои глаза, как милы твои губы и слегка вздернутый нос, как густы и шелковисты твои волосы… хоть я и любила тебя, но никогда не замечала, что ты настолько прекрасен. Или это все потому, что я сейчас умираю?... - Я люблю тебя, - прошептала я, истратив последние силы. Мои глаза закрываются, кажется, я теряю сознание и… жизнь. Его лицо, для меня оно исчезает навсегда. Внезапно, в остатки моего сознания прорезался голос. - Джесс…. Все тот же приятный баритон... Глупо, конечно, но я рада такой смерти.