Тщательное обследование

– Ты совершенно не заботишься о себе, – сказал Джон. Было утро. Шерлок наблюдал за восходом солнца. На его предплечье было два никотиновых пластыря, и он пил третью за последний час чашку кофе. – Я забочусь о своем разуме, Джон. Именно он важен. Тело не имеет значения. – Мм, – хмыкнул Джон в свой чай, – и всё равно, ты должен пройти обследование. – Зачем, скажи на милость, я стал бы это делать? – Это улучшит мне настроение. – И зачем мне улучшать тебе настроение? – Это удержит меня от выбрасывания плесневой культуры из глубин нашего холодильника. – Я могу вырастить ещё плесень. – Ага. Или же ты можешь выйти и встретить меня после работы, я тебя осмотрю, и всё закончится через пятнадцать минут. Твоя плесень будет в безопасности, как и отрубленная рука из морозильника. Я знаю, тебе ещё месяц ждать, пока она обморозится до такой степени, какую ты хотел для сравнения с тем норвичским делом. Шерлок долго молчал. Он работал над этой рукой уже шесть недель. Он не предполагал, что Джону было известно ее местонахождение. – Пятнадцать минут? – Может, немного дольше. Это всего лишь небольшая часть твоего вечера. Можем после заказать пиццу. – Замечательно. – Хорошо, – Джон улыбнулся, – это хорошо. Спасибо, что ты разумно к этому отнесся. Шерлок пристально взглянул на губы Джона, пытаясь восстановить в памяти быстро ускользнувшую улыбку. В ней было что-то, на анализ чего не хватило времени. У Шерлока осталось неприятное ощущение, что он сейчас был свидетелем выражения, совершенно не свойственного лицу Джона Уотсона. За ним пришла в равной степени неприятная мысль, что, возможно, он знал Джона не так хорошо, как он полагал. + Тем вечером все растянулось на двадцать минут, но лишь из-за того, что Шерлок отказывался раздеваться полностью и облачаться в нелепую одежду, выдаваемую докторами в подобных случаях. – С таким же успехом можно быть и голым, – сказал он. – Если предпочитаешь, – ответил Джон, невозмутимо улыбаясь. Шерлок сжал губы: – Пиццу покупаешь ты. – Конечно. – Отлично. После некоторых колебаний он надел рубаху зазором спереди, чтобы проложить хоть что-то между холодным диагностическим столом и своей спиной. – Эта штука иногда ставит в безвыходное положение, а? – сказал Джон. Он развел в стороны скрещенные на груди руки Шерлока и приложил невыносимо холодный стетоскоп к соску. Шерлок втянул в себя воздух, но не издал никаких недостойных звуков. – Прости, прости, – Джон потрепал его по плечу, обнаженному там, где соскользнула рубашка, – я не храню его на льду, клянусь, это только так кажется. Он приложил стетоскоп к груди Шерлока, на этот раз в более практичном положении. Он велел Шерлоку дышать, и Шерлок делал это. Он прослушал грудь Шерлока, спереди и сзади, вслушался в сердце и лёгкие, и объявил: – Достаточно приемлемо, учитывая, сколько ты курил. Шерлок сидел неподвижно, чтобы не лишиться того малого покрова, что у него был. Он чувствовал себя чересчур обнаженным, и рубаха, ставящая в безвыходное положение, была тут ни при чем. Не то чтобы он никогда раньше не был на обследовании. Должно быть, дело было в Джоне, решил он, ведь Джон уже знал его достаточно близко, а теперь вдобавок изучал и его тело. Их близкие отношения объясняли и ладонь Джона на бедре Шерлока, пока Джон проверял его рефлексы, постукивая по коленной чашечке. Наверняка он не касался своих пациентов так. С другой стороны, у Шерлока было мало опыта в области прикосновений. Может, он ошибался. Потом Джон купил ему пиццу, и даже позволил ему – с готовностью – заказать анчоусы на половине. Джон ненавидел анчоусы. Шерлоку остались три впечатавшихся в память воспоминания, которые он пытался и не мог удалить со своего жесткого диска в течение нескольких следующих дней: насколько твердыми были его соски в течение всего осмотра после того легкого прикосновения холодного металла; вид руки Джона на его бедре, три пальца совершенно скрыты под рубашкой; теплая улыбка Джона когда всё закончилось, светящаяся гордостью, одобрением и тем, о чем Шерлок не должен был заботиться ни в коей мере. + – Разве это не ежегодная процедура? – спросил Шерлок, не отрываясь от монитора. – Дааа, – сказал Джон, – для людей, которые регулярно питаются, спят ночью, не подвергаются почти ежедневно воздействию токсичных химикатов, отказываясь надевать перчатки при работе с ними, и не имеют привычки бегать за сумасшедшими по крышам... – Это было несколько недель назад! И это нельзя считать привычкой. Джон вздохнул: – Я беспокоюсь о тебе, Шерлок. Я же не прошу тебя пойти в Бартс и позволить кому-то постороннему обследовать тебя. Всего лишь я. Пятнадцать минут, раз в месяц. Неужели это чересчур? Мне не кажется, что я прошу слишком много. Шерлок в общих чертах осознавал, что Джон почти ни о чем его не просил и получал ещё меньше. Он постарался сосредоточиться на статье, которую читал (о расписании светофоров; может понадобиться при погоне) но это оказалось сложно. – Это для твоего же блага, – сказал Джон как никогда мягко. – О, ладно, ты, как я вижу, не отстанешь. – Да, я думаю, ты обнаружишь, что гораздо легче согласиться. На лице Джона опять была та самая улыбка. Шерлок слышал это по его голосу. + Второй раз несильно отличался от первого, за исключением того, что после Джон купил ему тайской еды вместо пиццы. За исключением того, что Джон унял холодное прикосновение стетоскопа своей ладонью, и в течение всего ужина Шерлок продолжал чувствовать это: тепло на своей груди, безымянный палец, надавивший чуть сильнее, чем было необходимо, на твердый сосок, щекочущий след, оставленный пальцами вниз до самого бедра. Там находилась рука Джона, пока Шерлок вдыхал и выдыхал по команде. + Третий раз был почти рутинным, пока: – Неужели это и впрямь необходимо? – Шерлок передвинулся на столе, – мне всего тридцать четыре, наверняка… – Это займет буквально две минуты, – заверил его Джон. Он положил свои ладони на его бёдра. – Слушай, я обещаю тебе, что больно не будет, если ты этого боишься. Я не буду настаивать на этом каждый месяц, но ты действительно обращаешься со своим телом куда более сурово, чем среднестатистический человек тридцати четырех лет, и… – Ладно, – сказал Шерлок, сопротивление которого внезапно сломилось, – ладно. Говори, что мне делать. – Молодец. Спрыгивай и поворачивайся. Шерлок повиновался и позволил Джону нагнуть его вперед мягким прикосновением к загривку, пока он не оказался наклоненным над столом. Джон слегка сжал пальцы, прежде чем отпустить его, и Шерлок вздрогнул. Это всё прохлада комнаты, должно быть. Рубашка еле прикрывала бедра, а затем Джон поднял её на середину спины, и теперь она не скрывала вообще ничего. – Я проводил сотни таких обследований в армии, – сказал Джон, – не беспокойся об этом. Палец Джона был теплым и скользким, ненатурально гладким из-за латексной перчатки, и, когда он проник между его ягодиц к сжавшемуся колечку мышц, у Шерлока перехватило дыхание. – Расслабься, – прошептал Джон, – нечего бояться. Его свободная рука размеренно гладила спину Шерлока, скользя вверх и вниз вдоль позвоночника. От этого рубашка задралась ещё сильнее. Шерлок вцепился в край стола и предпринял осознанную попытку расслабиться. Он не смог сдержать резкий вздох, когда палец Джона скользнул внутрь. – Очень хорошо, – сказал ему Джон, а затем рядом с первым пальцем внутрь начал вдавливаться второй, и… Впрочем, Шерлок немногое читал на тему осмотров простаты, а в последнее время – вообще ничего. Возможно, техника изменилась. Продолжать и дальше размышлять или производить рациональный анализ он не мог. Растяжение мышц было слишком интенсивным; не совсем боль, но жжение, которое вновь и вновь требовало его внимания. Он чуть сдвинулся с места, почувствовав, что босые ноги начинают замерзать на холодной плитке пола, и опять ахнул. Джон усмехнулся: – Лучше не двигаться. Скоро все закончится. И Джон пробирался, давил, искал что-то, и, когда он нашел это, Шерлок почувствовал, что собственное тело крепко сжимается вокруг пальцев Джона, не поддаваясь контролю. – Извини, – сказал он. Голос вышел дрожащим, и Шерлок почувствовал, что у него начинает гореть лицо. – Совершенно естественно, – ответил Джон. Это началось всего лишь как намек на ощущение, слишком поздно, чтобы быть правдой, и Шерлок прижался лбом к столу. Бумажное покрытие шуршало при каждом его движении, даже малейшем, но он не мог оставаться совершенно неподвижным. Пальцы Джона чуть повернулись внутри него, надавливая, прижимая, сначала мягко, затем сильнее. От этого у Шерлока вдоль позвоночника пробежали искры, и он почувствовал, как наливается кровью его член. Джон стоял сейчас совсем близко, его бедро было прижато к бедру Шерлока, легкая шерсть рядом с обнаженной кожей. – Ещё немного, – сказал Джон, – мой тебе совет: не думай об этом. Что ты хочешь на ужин в этот раз? Пойдем, куда захочешь. Точно, совершенно точно всё должно было проходить не так. Не эти короткие толчки, от которых пальцы поджимались на ногах, из-за которых его трясло и которые заставляли его задыхаться и прикусывать губу, чтобы молчать. Он подсчитал нарастающие в его теле напряжение, тепло и чистое электричество и вычислил, что он был примерно в шестидесяти секундах от первого не-одиночного оргазма в своей жизни. – Джон, – сказал он, и было не скрыть, насколько его голос сейчас был низким и грубым. – Всё, – сказал Джон и осторожно вытащил пальцы, – я оставлю тебя, одевайся. Звук текущей воды: Джон мыл руки в маленькой ванной по соседству. Шерлок с трудом оттолкнулся от стола и несколько долгих минут мог только держаться за его край, пока колени не вспомнили, что они не желейные. У него стояло так, что было больно, и Джон наверняка об этом знал. В конце концов, он же доктор. Надевать брюки было мучением, но Джон всё ещё был в ванной, а Шерлок не мог просить его выйти только для того, чтобы он мог довести себя до разрядки. Он застегивал рубашку, когда Джон вернулся. – У некоторых людей такое случается, – сказал Джон доброжелательно, – не надо стыдиться. Куда мы идем ужинать? Ты так и не сказал. – «Зора», – сказал Шерлок. Это был японский ресторан, который не особо нравился Джону и был дорогим. Джон сразу согласился и, когда они добрались туда, даже не протестовал, когда Шерлок заказал осьминога. Весь ужин Шерлок просидел, чувствуя непрерывную боль в яйцах и решимость по возвращении домой загуглить осмотры простаты. Почему-то он так этого и не сделал. + Джон был самым противоречивым человеком, которого знал Шерлок; не столько железный кулак в бархатной перчатке, сколько неожиданная гранитная сердцевина в шоколадке, в которой должен был быть клубничный крем. Со стороны догадаться невозможно, но укусишь слишком сильно – сломаешь зубы. Они зашли в «Сэйнсбэри'с» после четвертого обследования (небогатого событиями, за исключением того, насколько Джон был идеально, безукоризненно профессионален во всем, того, что Джон держал свои руки строго при себе и того, как Шерлок чувствовал себя позже – ощущение было слишком далеко от облегчения), и женщина в овощном отделе попыталась подцепить Шерлока у прилавка с баклажанами. Джон подошел к ним, держа по яблоку в каждой в руке, смерил женщину взглядом и сказал: – Отвали, ты не в его вкусе. Её щеки вспыхнули, она что-то невнятно пробормотала и ушла, держа в руках баклажан, который ей, скорее всего, был не нужен. – Это было... не очень вежливо, – сказал Шерлок неуверенно, потому что Джон всегда был вежливым, а Шерлок не слишком-то разбирался в этом понятии, и, может быть, он неправильно понял? Джон пожал плечами и легко прикоснулся к спине Шерлока, направляя его к капусте: – Это было правдой. Тем вечером – вчерашним – Джон приготовил для него на удивление вкусное китайское блюдо на воке. Стащив себя с дивана и прервав тем самым свои размышления, Шерлок пошел подогревать то, что осталось от вчерашнего ужина. Джон взял с него обещание, что тот нормально пообедает, и каким-то образом Шерлок согласился с его определением понятия «нормально» (включающего в себя овощи и белки) в противоположность его собственному (включающему в себя кофеин). В последнее время жизнь Шерлока была слишком заполнена Джоном. Голова Шерлока была слишком заполнена Джоном. Задница Шерлока была слишком заполнена Джоном. И он всё ещё не узнал, есть ли в действительности та техника, которую использовал Джон при осмотре, а это означало лишь то, что на самом деле он не очень-то и хотел это знать. За рисом и жарким он решил, что и здесь с ним что-то не так. Джон это вычислил, и поэтому четвертый раз был таким... обезличенным. Значит, он продолжит быть таковым, и больше проблем не будет. Шерлок резко кивнул и выбросил остатки еды в ведро, лишившись аппетита. + В пятый раз было поздно. Шерлок зашел к Джону по пути домой с места преступления (самое скучное убийство в мире); никого, кроме Джона, здесь уже не было. – Почти всё, – сказал Джон, – сейчас разберу бумаги и займусь тобой, – он передал Шерлоку чашку чая и сел за свой письменный стол, склонив голову; свет от настольной лампы разлился по его шее теплой дымкой. Шерлок выпил чай, переоделся в дурацкую больничную рубаху и стал обдумывать, куда Джон отведет его поужинать в этот раз. Прошло пять минут. – Ты всю ночь собираешься этим заниматься? – спросил он. – Ещё недолго. Десять минут. Шерлок растянулся на столе. Комната казалась теплее, чем обычно, веки были тяжелыми. Странно. Он спал этой ночью полноценных четыре часа. Он позволил глазам закрыться. Следующее, что он ощутил: его руки были вытянуты у него над головой, обе ноги соприкасались с холодным металлом, и, когда он разлепил глаза, он увидел Джона, привязывающего его левую щиколотку к металлической опоре для ног кожаным ремнем. Шерлок с трудом сглотнул: – Что-то в чае. – Легкий транквилизатор. Хочешь воды? Шерлок осторожно кивнул; он был уверен, что в целом это не совсем хорошая ситуация, но и поза Джона, и выражение его лица говорили о том, что это... хорошо. Нормально. Для Шерлока Джон был критерием нормальности, критерием того, что хорошо, а что нет, что верно, а что неправильно. – Что все это значит? – спросил Шерлок. Джон, поддерживая его голову, наклонил к губам Шерлока стакан. Вода была прохладной и желанной, а во рту было так сухо, что, казалось, он не пил ее, а впитывал в себя. – Я подумал, что пришло время для более тщательного обследования, – мягко сказал Джон. Он прикатил медицинский столик на колесиках, на котором было полно инструментов. Шерлок узнал около половины. Больше других беспокоило наличие медицинского расширителя и скальпеля. – Тщательного, – повторил он. – Мм, – Джон размотал кусок марли и повязал его на глаза Шерлока, вокруг головы, вновь на глаза, опять и опять, пока мир из белого не расплылся в полную темноту. – Просто несколько анализов. Он убрал в стороны края рубашки Шерлока, полностью обнажая его. – Джон... – Сперва несколько вопросов. В настоящее время ты сексуально не активен, верно? – Я... Да, верно. – И никогда не был. Факты, накопленные за пять месяцев, промчались в голове Шерлока, яркие и острые, неожиданно сложившиеся в совершенно иную картину, нежели та, которую он держал в уме с прошлого раза. – Всё это время ты... – Готовил тебя. – Манипулировал мной. – Это было легче, чем я предполагал, – он прервался и положил ладонь на бедро Шерлока, – но это действительно не твоя область, да? Он убрал руку с бедра Шерлока и принялся что-то регулировать — скрежет металла о металл, требуется смазка — и опоры разъехались, широко раздвинув ноги Шерлока. – Мне нужно научиться не строить теории без достаточной информации. – Есть ещё несколько вещей, которым тебе следует научиться, – сказал Джон. – И ты планируешь меня им учить? – Конечно. Это моя область, – он стоял между ног Шерлока, положив руки ему на колени, – и я твой доктор. Только дурак не слушает своего доктора, правильно? Шерлок перестал ощущать тепло тела Джона у своих ног и услышал шаги и звук, будто что-то неметаллическое передвинули по чему-то металлическому. То, что он почувствовал, было холодным, и Шерлоку понадобилось мгновение, чтобы признать в нем стетоскоп, прижатый к его соску и удерживаемый на нем. – Тело – это больше, чем транспорт, Шерлок. Ты можешь заставить свой голос делать всё, что ты хочешь, но я слышу твое сердце. Почти девяносто ударов в минуту*. Ты, конечно, всегда был быстроват, но это чересчур даже для тебя. Последовала минута тишины, или минута, которую ни один из них не пытался заполнить словами. Шерлок слышал движение транспорта снаружи, слабый звук сирен скорой помощи и стук косого от ветра дождя, барабанящего по крыше и окну. – Так. На чем мы остановились? Никогда не был сексуально активен. Верно? – Джон... – Шерлок. Это важный вопрос. Мне нужно знать все это, чтобы определиться с твоим лечением. – Лечение? Шерлок не привык к замешательству, но сейчас он был так сбит с толку, так ни в чем не уверен, как никогда не был в своей жизни. Не то чтобы он не понимал, что Джон хотел сделать (более или менее, скорее ему не хватало деталей, которые его воображение с радостью ему подкидывало). Но его собственная реакция заставляла чувствовать себя не своей тарелке. Джон недовольно вздохнул; он наверняка стоял, уперев руки в бедра; раньше он всегда делал так, позой и выражением лица показывая, что Шерлок ведет себя неразумно. – Шерлок, я должен знать. Понимаю, это может быть слегка неловко, но я же твой доктор. Ты должен доверять мне. Он и доверял Джону. Даже сейчас. В этом-то и была вся проблема. Он больше не знал, как ему не доверять. – Верно, – сказал он. Получилось не так уверенно, как ему хотелось бы — тихое сдавленное слово в комнате, полной тишины. Он услышал дрожащий вздох Джона – и больше ничего – пока он считал в уме, пытаясь сохранить спокойствие. Двадцать один, двадцать два, двадцать три... – Хорошо, Шерлок. Спасибо, – и вновь голос Джона был совершенно спокоен. Он говорил своим обычным голосом, разве что слышался чуть более глубокий тембр, связанный с напряжением горла – обычно вызывается сильными эмоциями, часто является показателем лжи, но также гнева, страха, и возбуждения, и… Рука Джона легла на низ живота Шерлока, в дюйме от его члена. Поезд мыслей Шерлока сошел с рельсов, зрелищная авария, сломанные рельсы, огненный шар, ни одного выжившего. – Но ты мастурбируешь? – спросил Джон, – никаких проблем с достижением эрекции или эякуляции? Шерлок покачал головой. – Это обнадеживает. Шерлок почти засмеялся. Джон даже звучал обнадеживающе. У него всё очень хорошо получалось. Он делал это раньше? Ясно, что его ни разу на этом не поймали, что неудивительно, если он настолько осторожен, настолько точен и терпелив. Шерлок снова профильтровал в памяти последние пять месяцев. Ему нужно было больше информации. – Шерлок. Звук растянутого латекса, с щелчком вернувшегося на место; перчатки. Был вскрыт тюбик. – Не отвлекайся, пожалуйста. Чтобы затея работала, мне нужно всё твое внимание, и я его получу. Скользкое тепло между разведенными ягодицами, вновь палец Джона, давящий, проникающий внутрь. Под повязкой Шерлок крепко сомкнул глаза. – У тебя есть вопросы, – сказал Джон. У него должны быть ответы, но Джон всё же привлек к себе всё его внимание, и он не мог заставить свой мозг работать исправно. За одним пальцем быстро последовал второй, они сплетались внутри, сгибались, и Шерлок, закрывая глаза все крепче, видел звезды. Его член твердел, дыхание было тяжелым и прерывистым. Тем не менее ему нужно было знать. – Кто ещё? – спросил он, хватая ртом воздух, – кто-нибудь? – Не заходил настолько далеко. Пару раз проворачивал эпизод с осмотром простаты. – Легко... позволить человеческому смущению... – теперь он задыхался. Толчки Джона были гораздо сильнее, чем в прошлый раз, гораздо более отточенные, они попадали в цель каждый раз. Шерлок натянул ремни на щиколотках и беспокойно заёрзал; бумага под ним зашелестела. – Да, действительно. Никто не хочет думать об этом, не говоря уж о том, чтобы заводить беседу. Полдюжины армейских юношей с кризисом сексуальной самоидентификации. На этом, в общем-то, и всё. Он вытащил пальцы, и тело Шерлока сжалось вокруг пустоты. Шерлок повернул свое лицо к плечу в поисках укрытия. – Это, конечно, не все, о чем я мечтал, – сказал Джон, – полагаю, я ждал нужного момента. Или нужного человека. – И этот человек – я? – Кажется, что так, не правда ли? Теперь расслабься. Ещё немного смазки, и мы продолжим. Джон выдавливал в него холодный гель до тех пор, пока Шерлок не понял, что отчаянно хочет вывернуться. Это, конечно, было невозможно, и он ощутил себя слишком влажным и скользким, слишком открытым, доступным. – Проблемы? – спросил Джон. Шерлок впился ногтями в собственные ладони. – Если бы я попросил тебя остановиться, – начал он, запинаясь, выдавливая из себя каждое слово, – ты бы… есть ли какая-нибудь вероятность… – Шерлок. Он узнал эту интонацию. Она была похожа на ту, которую он использовал сам в те моменты, когда Джон бывал невыносимо бестолковым. В исполнении Джона она была гораздо мягче, и Шерлок, неожиданно для самого себя, был ему благодарен за это. – Впрочем, полагаю, что нет. Не на данном этапе. – Я рад, что ты это понимаешь. Послышался скрежещущий звук, стремена качнулись вверх и назад, пока колени Шерлока не оказались почти что над его бедрами. – Может быть немного неудобно, но ты должен сказать мне, если будет больно, понял? Больно быть не должно. Ты же доверяешь мне, Шерлок, не так ли? – Да, Джон. Он действительно доверял ему, но страх тонкой нитью прокрался в его мысли, за страхом последовала уверенность в том, что на сей раз он не сможет выйти сухим из воды, что обновленная информация о личности и образе мышления Джона всё ещё формировалась, и он не мог предугадать, насколько далеко Джон зайдет, и что в любом случае предположения ему не помогут. Что-то гораздо более толстое, гладкое и твердое, нежели палец Джона, втиснулось в него, и он ахнул. Джон мимолетным, успокаивающим движением коснулся рукой его бедра, затем жадно провел пальцами по краю растянутого колечка мышц. Кожа там была слишком чувствительной; Шерлок попытался уклониться. Ему это не удалось. – Прекрасно, – пробормотал Джон, убирая пальцы, и продолжил работать с инструментом (расширителем? Параметры, казалось, совпадали с тем, что он видел на столике) внутри Шерлока; и да, это действительно был расширитель, потому что он становился больше, растягивая его сильнее. – Джон. Джон остановился. – Больно? Несколько долгих секунд привыкания и холодного пота на груди прошло, прежде чем ему пришлось признать, что нет, несмотря на неудобства и ощущение заполненности, боли не было. Он покачал головой. Джон продолжал раскрывать его, останавливаясь время от времени, чтобы прикоснуться к краям его растянутой дырочки или слегка повернуть инструмент из стороны в сторону. Чувствительное, навязчивое почти–наслаждение заставило Шерлока закусить губу и сильнее упереться ногами в холодный металл. – Хм, – сказал Джон, когда Шерлок, уверенный в том, что расширитель раскрыт полностью, чуть ли не дрожал, – я надеялся на обзор получше. Боюсь, нам придется перейти к следующему размеру. Шерлок почти не слышал собственный стон, вызванный этими словами; он дрожал, пока Джон медленно вытаскивал из него расширитель. – Извини, не могу закрыть его полностью, может быть защемление тканей. Расширитель был извлечен, оставив за собой ощущение пустоты, и Шерлок, на мгновение потеряв контроль над собственным телом, отчаянно пытался сомкнуть колени. – У меня есть распорка, и я могу использовать её для твоих коленей, если придется, – сказал Джон рассеянно, – поэтому, думаю, что ты захочешь прекратить это. Шерлок втянул воздух сквозь зубы, сосредоточился на первых тактах Второй скрипичной Сонаты Прокофьева до-мажор и повиновался. Это было нелегко, но мысль об ещё большем ограничении движений была достаточным стимулом. Каждый удар его сердца, казалось, сотрясал всё тело. – Уже лучше, – сказал Джон. – Попробуем ещё раз. К тому времени, как второй, более крупный инструмент был раскрыт внутри него, на глазах Шерлока были слёзы. Внутри всё давило и распирало, ощущения колебались между слишком сильным удовольствием и болью, а над этим он слышал голос Джона, мягко уверяющий его в том, что он прекрасно справляется. – Восхитительно. Просто невозможно устоять, ты так чувствителен. Давай-ка посмотрим, насколько. Джон ввел что-то тонкое и жесткое в раскрытое расширителем отверстие, кончик приспособления соприкоснулся с его простатой. Джон его немного покрутил, затем послышался щелчок, и инструмент завибрировал. Шерлок выгнул спину и тяжело задышал, безумно дергая бедрами из стороны в сторону, но Джон каким-то образом зафиксировал вибратор, потому что никакие действия со стороны Шерлока не приносили облегчения. – Джон... Джон! Джон засмеялся. – Шш. Я знаю, что это не больно. – Я не могу... не могу... — Джон шагнул в сторону, и рот Шерлока накрыла шершавая рука: – Пожалуйста, не так громко. Рука сменилась ещё одной лентой марли, которую Джон обмотал вокруг головы Шерлока и пропустил между его губ. Повязка врезалась в уголки рта, заглушала и искажала речь. За это Шерлок был почти благодарен, иначе через несколько мгновений он бы начал умолять. – Можешь, – сказал Джон, – мы и близко не подошли к максимуму того, что ты можешь выдержать. Большинство людей, говоря о пределах человеческого тела, имеют в виду боль, но наслаждение может быть столь же насыщенным. Я прав? Шерлок не мог ответить, даже не мог найти в голове слов. Его член был твердым, смазка стекала по стволу и липла к животу. Шерлок был так близок к разрядке, что дрожали мышцы. Если бы он только мог дотронуться до себя, всё было закончилось через пару секунд. – Конечно, боли тоже отведено свое место. Но в контролируемых ситуациях, вроде этой. По правому бедру Шерлока прошлись острые зубчики. Это не столько причиняло боль, сколько отвлекало, но чем выше они продвигались, тем более чувствительной была кожа. Когда инструмент коснулся его мошонки, Шерлок резко втянул в себя воздух и замер. – Колесо Вартенберга, – пояснил Джон, – используется для тестирования раздражения нервов. Сейчас делают и одноразовые, но я предпочитаю стальные. Что думаешь? Колесико прошлось по члену Шерлока, острыми, такими острыми зубчиками по натянутой коже. Грудь Шерлока тяжело вздымалась; оргазм отступил. Джон провел инструментом по головке, заставляя Шерлока сжать челюсти, затем вверх по животу и груди и обратно вниз; на коже, казалось, проступали нервные окончания. Опять по внутренней стороне бедра. Теперь было почти щекотно – Джон едва его касался. Шерлок дернулся, и зубчики впились в кожу, вызывая яркую вспышку ощущений. Шерлок прерывисто вздохнул. Он даже не мог классифицировать это ощущение – было ли это болью, наслаждением, или чем-то совершенно иным; оно было вне его понимания. – Ты так чутко реагируешь, – заметил Джон. Казалось, ситуация его забавляла. Послышался щелчок, и вибрация внутри Шерлока усилилась как минимум в два раза. Он ударился головой о стол, изогнув шею, будто бы это могло привести к облегчению. Облегчения не было. Зубцы вновь начали свой путь по внутренней стороне бедер, и затем вниз, к тонкой, уязвимой коже вокруг расширителя. Джон кружил на одном месте; за острыми бликами почти боли следовали прикосновения его пальца. Вновь смазанный кончик пальца протиснулся между краем инструмента и краем растянутой дырочки, уводя Шерлока от разрядки. Сдавленный всхлип прорвался сквозь кляп, и Шерлок прикусил щёку. – Прекрасно, – тихо сказал Джон. И вновь колесико, ползущее по его животу, кружащее вокруг его члена постоянной угрозой, но ни разу его ни касаясь. Мышцы его живота дрогнули, и Шерлок натянул ремни, сдерживающие его запястья. – Вот так ты кончишь, – сказал Джон, – Немного как в эквилибристике: постоянно держишь баланс. Вибратор и колесико. Твое тело не может решить, на что реагировать, в результате дело затягивается. Боли не было. А Шерлок хотел, чтобы было больно. Было бы легче, если бы было больно. Тогда можно было бы классифицировать эти ощущения, сохранить в одной из папок его мозга, понять их. Но вместо этого был жуткий, сводящий с ума зуд, будто что-то ползло по его члену. Как Джон и говорил, колесико воевало с вибратором, и когда оно кружило по головке, это было достаточно похоже на боль, чтобы у Шерлока перехватывало дыхание. Колесико исчезло. Джон обхватил его член и провел затянутой в латекс рукой по стволу один-единственный раз. Этого хватило, чтобы Шерлок выгнулся как только мог и начал умолять лишь о еще одном прикосновении, потому что знал, что и его будет достаточно. – Пожалуйста, – сказал он, но кляп исказил речь, и Шерлок не знал, понял ли его Джон. Колесико возвратилось, покалывая и оттаскивая его от края. – Шестьдесят секунд, – сказал Джон, – если можешь, считай в уме. Шерлок пытался, но, должно быть, он сбился со счета. Он дошел только до сорока семи, когда теплая рука Джона вновь обхватила его и прошлась от основания до головки крепким, теплым, идеальным прикосновением. Потом опять появилось колесико, и глаза и горло Шерлока горели от отчаяния. – Шестьдесят секунд, – повторил Джон, – я пытаюсь помочь тебе с этим, Шерлок. Чтобы ты справился с этим тестом как следует, я вообще не должен тебя касаться. По подсчетам Шерлока на этот раз прошло семьдесят шесть секунд, и рука Джона была блаженством. Или он неправильно считал, или Джон был нарочно неточен, чтобы сбить его с толку. Его ощущение времени начало подводить. Как долго Джон держал его в таком положении? Обычно он знал бы с точностью до минуты. Теперь же он мог только предполагать, учитывая тридцатиминутную* погрешность, а это было неприемле...— – Шерлок, ты опять отвлекаешься. Джон вновь коснулся его и провел рукой по его члену трижды; и Шерлок был так близок, что не чувствовал больше ничего, ни стол под собой, ни кожаных ремней вокруг щиколоток, ни собственных ногтей, впившихся в ладони. – Пожалуйста, Джон, пожалуйста, прошу, не останавливайся... –– сейчас он себя совершенно не слышал. Слова превратились в всхлипывания, когда Джон совсем перестал касаться его и переключил вибратор на следующий уровень. Шерлок кончил длинными струями себе на живот и грудь. Перед его глазами кружились цвета, каждая мышца напряглась. Когда всё завершилось, он обессиленно рухнул и лежал неподвижно, без единой мысли в голове. – Замечательно, – сказал Джон, – теперь мы действительно можем начать. Шерлок бы напрягся, если бы ему это позволило тело; но ничего особенного не произошло, разве что Джон разрезал его кляп. Холодные ножницы с закругленными концами прислонились к его горячей щеке, разрезая пропитанную слюной марлю. Джон снял перчатки, осторожно коснулся его лица, коснулся воспаленных участков у его рта. – Повязку снять или оставить? – спросил Джон, – ненадолго. Шерлок колебался. Джон убрал влажные волосы с его лба и ждал. Оставить её было в чем-то лучше. Было бы легче представить, что это лишь сон, или искаженная наркотиком версия реальных событий. Но Шерлок был не из тех, кто предпочитает ложное утешение, да и настоящее тоже. К тому же он хотел видеть лицо Джона. – Снять, – сказал Шерлок шепотом. Громче он говорить не мог. Повязка на глазах также была срезана. Джон прикрыл глаза Шерлока рукой, давая ему постепенно привыкнуть к свету. Открывшаяся его взору комната была очень знакомой. Он приходил сюда не только на осмотры, но и чтобы подождать, пока Джон закончит работу; чтобы вытащить его на очередное место преступления; чтобы ему наложили швы на особо глубокий порез (не связанный с делом, лишь несчастный случай во время разрезания бублика; Джон тогда так сильно смеялся, что и Шерлок рассмеялся тоже); чтобы получить прививку от столбняка — спасение от всеобъемлющей скуки. Черты лица Джона были столь же знакомы: глаза, скулы, у правой брови — почти что незаметная оспина от перенесенной в детстве болезни. Шерлок знал точно, как в уголках рта и глаз появлялись морщинки, когда Джон улыбался или смеялся; знал, как он держался, когда чувствовал себя неуверенно (и сейчас он себя неуверенно не чувствовал), наклон его головы, который означал, что Джон хочет задать вопросы, но не осмеливается прервать мысли Шерлока. Он знал Джона лучше, чем кого-либо другого, возможно, даже лучше, чем Майкрофта. На Джона он обращал внимание. Он упустил очень важный момент. Джон взял теплое, влажное полотенце и вытер Шерлока; не только сперму, но и пот и слюну, которую не впитал кляп. Руки Джона успокаивали ноющие мышцы, и он поправил ремни на запястьях Шерлока, чтобы расслабить его плечи. Может быть, он ничего и не упустил. В Джоне всегда было что-то, что заставляло Шерлока не списывать его со счетов, как разгаданную тайну, а продолжать изучать. Большинство людей было так просто понять. На них были огромные, очевидные кнопки, нажимая на которые, Шерлок знал, какого поведения ожидать. Сейчас он начал думать, что у Джона попросту не было таких кнопок, но, возможно, они просто лучше спрятаны. Может, сейчас была идеальная возможность найти их. Он кашлянул, и Джон тут же перевел на него взгляд. – Воды? – попросил Шерлок. – Да, конечно. Джон вновь приподнял его голову и помог ему пить. Шерлок позволил ему поддерживать себя, и, когда Джон убрал стакан, подался в сторону и коснулся губами запястья Джона. Джон застыл: – Не смей. Шерлок прижался к тонкой коже поцелуем, чувствуя под ней пульс; Джон был совершенно неподвижен, словно это его связали. – Я не собираюсь прекращать, – сказал Джон. После первого прикосновения он отвел взгляд, сосредоточившись на дальней стене. Теперь он взглянул обратно и встретился глазами с Шерлоком. – Кажется, я тебя об этом и не просил. Не совсем. Джон порывисто рассмеялся: – Надо было мне догадаться, что прекращать нельзя было ни на мгновение. Ты успел взять себя в руки, не так ли? – В некоторой степени. – Значит, придется мне заново тебя ломать. – Зачем ты это делаешь, Джон? – Ты же гений, ты и скажи. – Как ты уже говорил, это не моя область. Дашь намек, быть может? Джон убрал руку и нагнулся, чтобы поцеловать Шерлока в лоб. – Сохранение энергии. Двух зайцев одним выстрелом и все такое, – он потянулся к подносу с инструментами, – я считаю, тебе нужно отвлечься. Он положил две пары зажимов Шерлоку на грудь: – Вот это будет немного больно. Но, полагаю, сейчас ты это предпочтешь. – Да. – Радует, что хоть иногда ты предсказуем. Он раскрыл один из зажимов и вставил левый сосок Шерлока меж его концов. У Шерлока перехватило дыхание, когда Джон закрепил инструмент и позволил ему упасть на грудь, едва скручивая кожу. – Ты так чувствителен здесь, – пробормотал Джон, проводя пальцем по зажатой плоти, – тот первый осмотр, твоя реакция... Ты мог бы избежать сегодняшнего дня, если бы потрудился скрыть её. – Я не мог. Джон закрепил второй зажим и отвернулся. Шерлок старался не двигаться, потому что каждый раз в таком случае зажимы под собственным весом двигались и оттягивали его соски. Боль была несильной, но, как Джон и обещал, она отвлекала. И это была не только боль. Появилось также особое тепло, чувствительность, которая усиливалась и растекалась по его груди. – Я подумывал о том, чтобы проколоть их, – сказал Джон, поворачиваясь обратно. Их взгляды встретились, когда первая, идиотская, эмоциональная реакция Шерлока всё ещё была на поверхности. Глаза Джона расширились. – Тебе нравится эта идея. Шерлок почувствовал, что краснеет, и отвел взгляд. – Рад, что я не совершенно предсказуем. – Ты ненормальный. – По-видимому, ты тоже. Джон медленно покачал головой: – По-видимому. Он шагнул ближе и повязал на его глаза новую полоску марли; Шерлок вернулся в темноту с чем-то вроде облегчения. Облегчение длилось недолго. Прошла лишь пара минут, и Джон вновь касался его, закрывая расширитель и высвобождая его в тишине, нарушаемой лишь тихими вздохами и стонами, которые Шерлок не мог подавить. Джон действовал осторожно и терпеливо, добавляя лубрикант по мере необходимости, но к тому времени, как инструмент был вытащен из него, Шерлок представлял собой сплошное ёрзающее безобразие. Джон провел пальцем вокруг растянутой дырочки, без труда проникая внутрь и поглаживая его там. – Прелестнейший вид, – сказал Джон. – Может, мне сфотографировать? – Не смей, – Шерлок попытался сказать это как можно более угрожающе, однако это было сложно, потому что он всё ещё не мог восстановить дыхание. Возможно, это была тактическая ошибка, но он так не считал. – Указываешь мне? Не слишком разумно. У меня рядом мой телефон. Да у меня и твой телефон. Могу щелкнуть пару кадров и вывесить на твой сайт прямо сейчас. Я знаю, у тебя подключен такой сервис. – Но ты не сделаешь этого. Пауза. – Не сделаю. Рад, что ты знаешь меня хотя бы настолько. В его словах был упрек, подумал Шерлок. Это почти рассмешило его, но также заставило вспомнить ранее сказанные Джоном слова. Это было легче, чем я предполагал. Никаких заключений пока что делать было нельзя. Не строй теорий, не имея данных. В любом случае, построение теорий было бы невероятно осложнено, пока в него легко входили три пальца Джона. Шерлок сглотнул, и Джон резко остановился. Послышались шаги, звон металла с подноса с инструментами, и Джон подошел к Шерлоку, кладя что-то в его руку. – Ну, гений, что это? Предмет был металлическим, тонким и длинным. Плоским с одного конца, изогнутым с другого. У Шерлока не было обширных познаний в области медицинских инструментов, но этот было достаточно легко опознать, учитывая к тому же, что Джон теперь принялся осторожно обмывать его член теплой водой с мылом. – Буж. – Очень хорошо. Этот я использовать, конечно, не буду. Маловат, да и к тому же теперь весь твоими руками заляпан. – Он... – Шерлок сглотнул и прочистил горло, – он не кажется маленьким. – Сколько можно повторять, я не сделаю тебе больно. Ты же мне доверяешь? – Да, Джон, – Шерлок понизил голос. Руки Джона приостановились; это длилось лишь мгновение, а затем он принялся смывать мыло и, помыв руки в маленькой ванной, вернулся к Шерлоку. – Готов? – спросил Джон. – Есть какая-то разница, готов я или нет? – Никакой. – Ты уверен? Он услышал, как Джон сглотнул. – Шерлок, прекрати. Это не сработает. – Лишь при условии, что ты знаешь мою цель. Джон не спросил, какова была его цель. Это было к лучшему, потому что Шерлоку было бы сложно быстро придумать что-нибудь правдоподобное. По правде говоря, он и сам не знал своей цели, помимо желания наконец раскрыть секреты характера Джона, заставить его отреагировать. – Так, – громко вздохнув, сказал Джон, – ты должен сразу сказать мне, если будет больно; я имею в виду настоящую боль, потому что ощущения будут странноватыми. – Ты собираешься запихнуть почти фут стали в мой член. Я и не полагал, что ощущения будут обычными. – Я снял кляп чтобы ты мог сообщить, если будет больно, а не для того, чтобы ты препирался со мной. – Тебе нравится, когда я разговариваю. Это было правдой, хоть Шерлок никогда и не понимал причины. Джон позволял ему говорить часами на любую тему, и даже отводил ему разумную долю своего внимания. – Ну а сейчас мне понравится, если ты заткнешься. И Шерлок заткнулся, потому что Джон взял его член в руку и надавил чем-то — пластиковым, а не металлическим — на головку. Давление, ощущение чего-то почти жидкого, входящего в место, предназначенное для работы исключительно на выход. Шерлок невольно поморщился, единственным словом, приходившим в голову, было фу, и он не собирался произносить это вслух. – Смазка, – пояснил Джон. – Я смотрел видео такого рода в сети, – выпалил Шерлок. Это заставило Джона остановиться, что и было целью, – никто не заморачивается со всей этой подготовкой. – Тогда они должны быть осторожнее, и они заслуживают каждую полученную ИМП. Холодная, скользкая сталь коснулась кончика его члена, и Шерлок внезапно осознал, что странное ощущение внутри его живота действительно может быть страхом. Закругленный кончик инструмента покружил вокруг, затем едва скользнул внутрь. – Не надо, – сказал Шерлок. Он не хотел этого говорить, но слова возникли сами по себе, громкие и неожиданные, словно речь была автоматической функцией тела, как стук его сердца. – Тебе больно? – спросил Джон. Шерлок покачал головой, потому что если бы он открыл рот, он бы сказал: «Нет, не надо, пожалуйста, хватит, прекрати». Фраза уже вертелась на языке. Но он не собирался произносить ее. Не сейчас, когда ни к чему хорошему это не приведет. – Тогда продолжим. Возможно, ты почувствуешь, что тебе надо помочиться, возможно – будто хочешь кончить, но, опять же, боли быть не должно. Это был голос Джона-доктора, спокойный и уверенный, и Шерлок заставил себя сосредоточиться на этом. Потому что единственное, на чем еще он мог сосредоточиться, — паника, спиралью сжимавшая его грудь, пока Джон вворачивал буж в его член. Это было совсем не больно, но настолько неправильно, что Шерлок не знал, как это воспринимать; и чем глубже проникал Джон, тем сильнее это ощущение становилось. Пальцы на ногах поджимались, и он не мог удержать себя на месте, пока Джон не прикрикнул на него, чтобы тот лежал спокойно. «Лежать спокойно» почти выходило за пределы его возможностей. Ощущение бужа внутри обжигало – не болью, а чем-то вроде отдаленного возбуждения, но даже без эрекции; буж касался его и двигался внутри, и так до тех пор, пока «лежать спокойно» и «держать рот закрытым» не стали взаимоисключающими понятиями. – Чёрт, – вырвалось у него, и это было таким облегчением, что он немедленно повторил, – чёрт, Джон, какого, не надо, я не хочу, что это, прошу… Джон медленно повернул буж — четверть оборота, может меньше; Шерлок откинул назад голову и тяжело задышал. – Думаю, можем взять размер побольше, – сказал Джон. – Держись. Наружу он обычно идет лучше, чем внутрь, таким, во всяком случае, был мой опыт. Какая-то часть мозга Шерлока говорила: он сначала испытал это (всё это?) на себе. Остальная была занята беззвучным криком, в то время как Джон поворачивал буж, постепенно вытаскивая его. Можно было сказать, что стало лучше, но сказать, что стало хуже можно было с тем же успехом. Буж поглаживал его член изнутри, и это было похоже на затянутое окончание оргазма, когда член еще слишком чувствителен, и пик наслаждения уже прошел, но ты все еще нуждаешься в большем. К тому времени, как Джон полностью вынул буж, Шерлок чувствовал испарину на шее и на лбу. Не было ни паузы, ни передышки, а лишь ещё один, более крупный стальной стержень, толкнувшийся, вошедший и медленно заскользивший внутрь, словно живой. В добавление ко всему прочему, на этот раз было ощущение, что его растягивают, что в него проникают, раскрывают и трахают в месте, которого ничто не должно даже касаться. Джон тронул кончик бужа и надавил на него. Он погрузился в Шерлока и поднялся обратно. Джон опять втолкнул буж внутрь, в буквальном смысле трахая им Шерлока, так медленно и осторожно, что Шерлок подумал, что может сойти с ума. Девятый или десятый осторожный толчок сломил его. – Прекрати, я не могу больше, – выдавил он. Джон даже не ответил ему, пока не повторил движение ещё десять раз. – Ты это говорил и раньше, но ты можешь. И будешь. Кстати говоря, помнишь тот вибратор, который был у тебя в заднице ? Я могу продолжить делать то, что делаю сейчас в течение, ну, скажем, десяти минут, или я могу приложить вибратор к кончику бужа на шестьдесят секунд. Позволяю тебе выбрать. Это было изобретательно. Коварно, потому что ожидание сработает против него, независимо от его выбора. Находчиво, потому что бросало вызов его уму так же, как и телу. – Десять секунд на то, чтобы определиться, – сказал Джон. Здесь не было меньшего из двух зол. Это были равные варианты, которые с равной возможностью свели бы его с ума. Можно пойти и на новое испытание. – Вибратор, – его голос был хриплым, горло болело. Шерлок неожиданно задумался — дошел бы Джон до того, чтобы трахнуть его горло, если Джон вообще планировал прикасаться к нему чем-то, кроме своих докторских рук и всех этих инструментов, позволяющих держать дистанцию. – Хорошо. Считай вслух. Шерлок услышал щелчок и жужжание, почувствовал, как колеблется воздух от приближающегося вибратора. Когда он коснулся кончика бужа, прошло не меньше десяти минут, прежде чем Шерлок вспомнил, как управлять своим голосом, не говоря уже о том, как считать. Он ощущал это по всей длине своего члена, снаружи и глубоко внутри. Та самая точка внутри него горела жестоким, неистовым наслаждением, которого не было, когда вибратор был у него в заднице. Шерлок громко застонал и почувствовал, как выгибается его тело. – Одиннадцать, – прохрипел он. – Сначала. Всё вслух. Шерлок вздрогнул и возобновил счет. На двадцатой секунде Джон переключил вибратор на следующий уровень мощности, и Шерлок сбился со счета и на мгновенье забыл обо всем мире, потому что всё сузилось до неправдоподобной, неестественной интенсивности. Жужжание прекратилось, и он, постепенно приходя в себя, обнаружил, что Джон рукой удерживает его бедра, не позволяя приподняться. – Ты должен лежать смирно, – сказал Джон, – слишком велик риск повреждения тканей когда ты так мечешься. – Я не могу, Джон, не могу, прости… – Боже, зачем он извиняется? Он не был виноват; ясно, что это вина Джона, но непроизвольная речь у Шерлока, похоже, перешла в статус-кво. Может, это было не так уж и плохо, потому что Джон успокаивал его, говорил ему, что всё хорошо, и это утешало гораздо больше, чем должно было бы. Одновременно Джон закрепил поверх его бёдер широкий, тяжелый ремень. Хорошо подготовился, подумал Шерлок. А затем Джон опять включил вибратор, и каждая мысль в голове Шерлока превратилась в белый шум. Сквозь гул Шерлок слышал, как Джон считает за него. Шерлок знал, что благодарность, которую он чувствовал за это, была совершенно нелепой. И всё же он её чувствовал. – Шестьдесят, – сказал Джон, и всё прекратилось. Шерлок упал на спину, и только тогда осознал, как сильно врезался в бедра ремень. Завтра там будет синяк, сплошной фиолетово-синий пояс. Он все еще лежал и дрожал. Джон прикоснулся к ремню в том месте, где тот впился в кожу. – Я должен был обернуть его тканью, – сказал он. – Прости. Шерлок начал смеяться. Это был довольно жуткий смех, подумал он. Хриплый и почти истерический. Это потрясло его сильнее, чем то, что он не мог унять дрожь. –Все в порядке, – пробормотал Джон. – Все в порядке. Он стянул перчатку, по крайней мере, с одной руки, погладил щеку и шею Шерлока и запустил пальцы в его волосы. Смех иссяк так же внезапно, как и появился. –Я хочу видеть тебя, – сказал Шерлок. –Нет. Мы продолжим. Ремень был ослаблен, должным образом обернут тканью, а Шерлок пытался остаться неподвижным, не двигать даже мышцей, в то время как его разум, наконец, заработал. Зажимы все еще оттягивали его соски, вызывая боль, или даже что-то острее боли; и буж по-прежнему касался его слишком глубоко, но это можно было терпеть. Что бы Джон ни запланировал дальше, терпеть это будет невозможно. Будет что-то похуже вибратора, если судить по тому, как все происходило до сих пор. Джон повышал ставки при каждой замене, при каждом продвижении вперед и вариации. Мысленно Шерлок мог представить себе все это в форме музыкального произведения. Он понял – впереди крещендо, и при мысли об этом почувствовал, как его пульс ускорился до такой степени, что это вызвало головокружение. У него не было достаточно информации или опыта, чтобы начать строить догадки о том, что может произойти дальше, но даже если бы он смог догадаться, то ничего не смог бы с этим поделать. Беспомощный. Он никогда не был беспомощным. Джон подошел ближе, обошел вокруг и снова оказался между его ног, а его рука не переставала прикасаться к коже Шерлока. Она остановилась, лишь обхватив внутреннюю часть бедра Шерлока. Его свободная рука, все еще в перчатке, уже опять скользкая, снова поглаживала растянутый анус, и Шерлок помимо своей воли напрягся. Джон похлопал себя по бедру. –Я бы посоветовал тебе расслабиться, но тебе это не нужно. Ты пока вполне расслаблен. Сказать тебе, что будет дальше? – Следует думать, что-нибудь еще в моей заднице. Он хотел и не хотел знать, что именно. За каждой мыслью и чувством, что у него возникали, теперь, казалось, следовало прямо противоположное. Он хотел, чтобы его отпустили. Но что бы его ни ждало, дальше должно было быть легче, если бы он крепче держал себя в руках. Но это абсурд – если он был бы свободен, дальше ничего не было бы, ничего другого, вставляемого в его задницу или вытаскиваемого из его члена, никаких больше рук Джона. Он обнаружил, что это трудно себе представить. – Ты прав, – сказал Джон и провел чем-то по его анусу. Он все еще был растянут настолько, что кончик вошел внутрь без всякого давления. Он был холодным, жестким, металлическим, как буж, и так сильно смазан, что Шерлок чувствовал, как смазка капает с предмета и течет по его коже. –Этот немного шире, – сказал Джон. – Но я думаю, ты справишься. На этот раз никаких «скажи мне, если будет больно», но Шерлоку в любом случае не нужно объяснять больше одного раза, и, кроме того, Джон не причинит ему боли. Или причинит ее намеренно, а Шерлок по-прежнему находил, что сдавливающие его зажимы прекрасно отвлекают. Он чувствовал отличия от расширителя. Определенно, предмет был шире, но вместе с тем и массивнее, и почему-то опаснее. Джон был так же терпелив с этим, как и со всем остальным. Он добавил смазки, покрутил предмет, пошевелил им, и еще с четверть дюйма вошло без труда. Шерлок мог принять его в себя, но его разум был прочно нацелен на то, что должно было произойти дальше, и это сделало его дыхание поверхностным и заставило ладони судорожно сжаться. –Джон… – он не знал, что собирается сказать. Он только хотел услышать от Джона хоть слово, абсолютно все, что угодно. –Не больно? Это самое широкое место. Ты знаешь, я думаю, что могу сейчас засунуть в тебя весь свой кулак целиком. Шерлок издал такой звук, который даже он сам не смог бы интерпретировать, высокий и слишком бесстыдный, если он вообще мог еще чего-то стыдиться. Даже мысль об этом была слишком большой и, в придачу, совершенно точно – невыносимой, но все же он не мог не задаться вопросом, как бы это было, если сравнивать с ощущениями от твердого куска безжизненного металла в нем. –Нет, – сказал Джон. – Этого мы делать не будем. –Ты не будешь делать это, – огрызнулся Шерлок. – Я, черт тебя дери, не делаю ничего, но все же лежу здесь. –Совершенно верно. Джон вытянул металлический плаг на дюйм, мышцы сжались вокруг него, а затем снова толкнул его вперед, остановив на самом широком месте, медленно поворачивая, вытаскивая снова, толкая, до тех пор пока Шерлок не начал судорожно втягивать в себя воздух и натягивать ремень на бедрах. Только тогда Джон протолкнул внутрь широкую часть, после чего плаг начал сужаться. Джон толкнул его дальше, так глубоко, что любое, даже самое незначительное движение Шерлока приводило к тому, что плаг потирал внутри него ту же самую точку, напротив которой с другой стороны был установлен буж. Джон наблюдал за ним. Шерлок не мог видеть, но он чувствовал это, и все еще не мог заставить свое лицо ничего не выражать. Он задыхался, дыхание перехватывало в груди с каждым поворотом и толчком, которые производил Джон. Он дергал ремни на запястьях до тех пор, пока не услышал, как что-то скрипнуло, и задался вопросом, не его ли это кости. Джон сделал последний, почти жестокий толчок, а затем шагнул назад. Шерлок отследил его по звуку шагов, по лязгу и глухому стуку передвигаемых и перебираемых вещей, но не смог угадать его цели. Легкое движение, как будто Джон коснулся предмета внутри него. Еще более легкое движение, словно он обошел и прикоснулся к бужу. Шерлок почувствовал, что нечто повисло в воздухе. –Это будет немного странно, – сказал Джон. – В первую очередь оно будет чувствоваться как боль. Трудно описать. –Что? Что ты собираешься сделать? –Я уверен, ты решишь эту задачу. Была долгая пауза до того, как что-то начало происходить, достаточно времени, чтобы разум Шерлока вышел из-под его контроля, разворачивая перед ним фракталы все более и более невероятных ситуаций, заставляя страх выползти из желудка и поселиться в глотке. Сначала это было слабой пульсацией. На мгновение он подумал, что это вибрирует плаг в его заднице, но это было не то. Это было дрожью и подергиванием его собственных внутренних мышц, едва ощутимым, но, несомненно, происходившим не в его воображении. Металлический плаг. Металлический буж. Он чувствовал покалывание и зуд вдоль всего члена и гораздо глубже. Замкнутая цепь, проходящая прямо через ту самую проклятую точку внутри него, соединяющая плаг и буж, и… вот оно. – Электричество, – сказал он. – Джон, это… – Совершенно безопасно. Обещаю. Это может быть больно, но не обязательно. Я знаю, что я делаю. И сейчас я собираюсь увеличить мощность. Один щелчок. Два щелчка. Это было так быстро, так же часто, как биение его мчащегося вскачь сердца, но каждый импульс по-прежнему выделялся. Три щелчка подняли все до ровного гудения, которое, как чувствовал Шерлок, должно было переноситься легче, но не переносилось. А затем, с четвертым, что-то изменилось. Он перешел какой-то порог скорости или интенсивности, перестал чувствовать все, что ощущалось как физические вибрации, и начал – то, что никогда не чувствовал раньше. Пять щелчков были добела раскаленными и странными, и бежали вверх и вниз по его позвоночнику, и он издавал такие звуки, которые вовсе не были словами или как раз пытались быть ими. Шесть были словно огонь, и он попытался сказать Джону, что ему больно, но у него все еще не было слов, он не мог даже остановить беспрерывные подергивания, но, так или иначе, Джон это знал. – Что ж, тогда так, – сказал он, возвращая прибор на одно деление назад. Щелчок был самым громким звуком в комнате, в мире, и понимание, что Джон намеревается оставить его так, на этом уровне – безумие – наполнили его сознание. Это был пронзительный вой удовольствия; его словно пронзали насквозь пылающие лезвия. Его руки были выгнуты дугой, веки плотно сомкнуты, челюсти сжаты, каждая мышца в его теле напряжена до предела. Это было слишком много, непереносимо, и это не прекращалось. Не прекратится. Он даже не был уверен, была ли у него полноценная эрекция, но даже если и была, он в любом случае не смог бы кончить из-за чертова бужа внутри него; а если предположить, что он мог бы это сделать – это все равно не имело бы ничего общего с обычным физическим удовольствием. Разрядка не принесет облегчения. Не существовало абсолютно никакой причины, которая могла бы помешать продлить это до бесконечности. И казалось, что так могло быть. Все оставалось на том же уровне, но реакции Шерлока на это менялись. Он чувствовал себя до крайности измотанным, потерял чувство времени, перед глазами плясали цветные пятна, звенело в ушах, нервные окончания горели от непроизвольных судорог. В конце концов, это не будет продолжаться бесконечно. Рано или поздно, он, весьма вероятно, отключится. Он осознал, что говорил, только когда почувствовал, как рука Джона накрыла его рот, заглушив звук. Ладонь Джона была шершавой и теплой, и Шерлок вдавил в нее слова, и зубы, и язык с несдержанностью, которой он никогда не позволял себе, никогда бы не позволил себе, если бы был выбор. –Джон, пожалуйста, пожалуйста, ты, этого… Ты должен… Этого так много, так много… Не «слишком много», отметила какая-то часть его сознания, но затем и этой части не стало. Больше не было внутреннего наблюдателя, только его тело, выплескивающиеся из него беспомощные звуки и стоны, и рука Джона, останавливающая все это. Давление на его рот был сильным. Пульс и кровяное давление Шерлока с каждым криком поднимались все выше, и такой же высокой была его потребность в кислороде. Это была та комбинация факторов, которая толкнула его, наконец, через край. Он забился в том, что должно было быть оргазмом, но им не было, закричал в ладонь Джона, и провалился во тьму. + Когда он пришел в себя, Джон осторожно вытягивал из него буж, но Шерлок был так измучен, настолько потерял самообладание к тому моменту, когда очнулся от этого, что горло сдавили рыдания, и повязка на глазах внезапно стала влажной, а глазам стало горячо и больно. – Все в порядке, – прошептал Джон. – Ты в порядке. Шерлок стиснул зубы, но слова вырвались помимо его воли: – Пожалуйста, не надо больше. Хватит, Джон. Достаточно. – Да. Достаточно. Плага уже не было. Буж вышел свободно, и Шерлок вздрогнул и почувствовал, как его член напрягся, и, о боже, он не хотел этого. Не хотел прикосновений теплых и обнаженных ладоней Джона, как одной из них, мягко ласкающей его член, так и второй, разжавшей зажимы на сосках. Боль была на удивление интенсивной; достаточно острая, она выдернула его обратно к рациональности. Должно быть, он издал какой-то звук. Джон сказал: – Больнее, когда все закончилось, а? Шерлок не ответил, отчасти из-за отвлекающей его ладони Джона, отчасти потому, что формулировка вопроса Джона заставила его задуматься о других вещах, про которые можно сказать так же. К примеру, о войне. Джон продолжал, и обыкновенное, нормальное физическое удовольствие приносило столько же облегчения, сколько и боли. Его оргазм показался тусклым, как огонек свечи в сравнении со взрывом сверхновой, но он был уже настолько вымотан, что, когда все закончилось, он все равно весь дрожал. Прошло немного времени. Он был далеко, когда Джон развязывал его, когда его тело свернулось клубком абсолютно без его участия, когда Джон укрывал его одеялом. Может быть, он спал. Может, просто вырубился снова. Когда он очнулся, повязки на глазах не было. Он открыл глаза и внимательно оглядел комнату. Радикально изменились детали: Джон стоял в другом конце комнаты с наручниками, сомкнутыми вокруг одного из запястий, пистолет Джона и скальпель лежали в пустом лотке для инструментов. Джон увидел, что тот проснулся, и защелкнул другую половину наручников на радиаторе. Шерлок поднял пистолет, поскольку тот явно предназначался для него. Он проверил обойму – она была полной. Он вставил один патрон. Джон сел на пол и серьезно посмотрел на него. – Ты выбрал чересчур сложный и потенциально болезненный способ убить себя, – сказал Шерлок. Джон пожал плечами. – На моем столе инструкции по уходу за собой. Проблем с ИМП быть не должно, все было стерильно, но, на всякий случай, там еще курс антибиотиков. Если они не нужны тебе сейчас, то, уверен, когда-нибудь потом они тебе понадобятся. – А тебя не будет рядом, чтобы назначить их. Потому что прямо сейчас я должен выстрелить тебе в голову, так? Я могу придумать восемь способов спрятать твое тело так, чтобы его никогда не нашли. Джон улыбнулся ему. – Только восемь? – Я ведь только проснулся. Он взял скальпель в левую руку. – А сначала я могу сделать тебе очень больно. И, возможно, могу делать это очень долго. – Я знаю, – сказал Джон. Шерлок сел и спустил ноги со стола. Он хотел пройтись, но его тело дало понять, что, даже если он встанет на ноги, долго он на них не продержится. Он остался в этом же положении, вцепившись в свое одеяло. Он изучал человека на другом конце комнаты. Его скучного, обыкновенного, совершенно удивительного Джона. – Ты очень хорош, – сказал Шерлок. – Некоторые, вероятно, могли бы платить тебе за то, чтобы ты делал это с ними. – Он заметил, что полоска марли, которая закрывала его глаза, теперь аккуратно сложена и оставлена в стороне, как трофей. – Я не плакал с четырех лет, – сказал он. –Тогда это произошло потому, что я сломал руку. Он думал, что получит в ответ улыбку, но Джон только опустил голову и провел свободной рукой по лицу. Шерлоку по-прежнему чего-то не хватало. – Все в порядке. Ты планировал это несколько месяцев. Почти с того момента, как мы познакомились. Никогда не делал этого раньше, никому другому, только мне. Ясно как день, что ты был заинтересован мной все это время, я всегда это видел, и кто может винить тебя? Я привлекателен. Наполовину это было абсолютной правдой, а наполовину – усилием, направленным на то, чтобы заставить Джона снова улыбнуться, что тот любезно сделал. Так значит, оно действительно было реальным, это чувство. Возможно, девяносто процентов всего, что Джон демонстрировал ему на протяжении последних шести месяцев, было реальным. Или даже девяносто пять. Шерлоку нужен был никотиновый пластырь. Или даже чашка чая. Ну, он мог бы сделать чай. Джон ведь никуда не собирается. Он слез со стола. Чайник располагался на низком подоконнике на другом конце комнаты. Ему пришлось цепляться за спинки стульев и за столы, но он сделал это. Он принес его к раковине, наполнил и воткнул штепсель в розетку. – Какого черта ты делаешь? – крикнул Джон. –Ты действительно думал, что я, ничего не выясняя, убью тебя? Нет. Ты меня знаешь. Ты, должно быть, убеждал себя, или же, напротив, достаточно долго готовил все это – очень аккуратно, антибиотики были последним штрихом, – но сейчас-то ты должен понять, каким ты был идиотом. Разве в прошлом месяце я не оставлял здесь упаковку никотиновых пластырей? Джон вытаращился на него, лицо его вытянулось и побледнело, затем он отвернулся. – Да, но я принес ее домой неделю назад. Тебя тогда не было дома. Мышцы ног Шерлока выбрали именно этот момент, чтобы выдохнуться полностью. Он свалился на жесткий деревянный стул, стоявший у стола Джона. И поморщился. Несмотря на заботу и осторожность Джона, сидеть ему сейчас хотелось в последнюю очередь. Джон молчал все то время, пока Шерлок приходил в себя и снова вставал на ноги, пока он искал чай в пакетиках и молоко и делал чай с четырьмя ложками сахара. – Не для меня? – спросил Джон. – Людям, насилующим социопатов, не следует ожидать от них чая, – рассеянно произнес Шерлок. Он заметил, как дернулось, а потом вспыхнуло лицо Джона. – О, прости. Я не должен был использовать это слово? Может быть, ты предпочитаешь слово любовник. – Нет. Это было отрицание всей ситуации. Джон закрыл глаза и отвернулся. – Ты полагаешь, я не знаю, как это, когда хочешь чего-то и просто берешь это, потому что можешь взять? Я делаю так все время, Джон. А ты отчитываешь меня за это. Джон подтянул колени к груди и уперся в них лбом. Его скованная рука распрямилась и упала назад, словно сломанное крыло. Обычно Шерлок прилагал много усилий, чтобы не обидеть Джона. Людей было так легко задеть. Джон был более невосприимчивым к оскорблениям, чем большинство людей, но, живя с ним, Шерлок впервые в жизни понял, что бывает время, когда нужно просто держать рот на замке. Странно, что оказалось так легко ранить его целенаправленно, учитывая, что у него не было практики. – Ты мог бы спросить. Я мог бы даже согласиться. Но я не думаю, что ты этого хотел. Обсуждение условий, стоп-слова и все эти скучные вещи. Ну как, хорошо повеселился? Плечи Джона вздрогнули. Возможно, он плакал. Шерлок отхлебнул чай и с минуту смотрел на Джона. Кружка была одной из тех, что стояли дома, одной из тех, что Шерлок стащил из Скотланд-Ярда за три месяца до того, как он встретил Джона. Три месяца назад его жизнь изменилась. Джон не спросил, может ли забрать эту кружку на работу; он просто взял ее. Шерлоку это понравилось. Он понял, что это одна из тех вещей, которые делают друзья: забрали, не спрашивая, отдали, не скупясь. Хотелось верить, что здесь была похожая ситуация, но Джон слишком очевидно испытывал стыд. Пистолет, скальпель говорили о том, что он считает, что должен страдать из-за произошедшего. Рад, что ты знаешь меня хотя бы настолько. Это было легче, чем я предполагал. Он имел в виду, что Шерлок должен был это предвидеть, что Джон ожидал этого от него и что Шерлоку не удалось этого сделать. И теперь, когда это случилось, у него был только один вариант, который включал в себя самоубийство, совершенное социопатом. Как мило. Шерлок совершенно неожиданно понял, что у него лопнуло терпение. Если Джон хотел страдать, Шерлок мог ему это устроить. Он схватил пистолет Джона, подошел к нему (волоча ноги, пошатываясь, проклиная все на свете), за волосы дернул голову вверх, и сунул ствол в его открытый рот. Джон застыл, и его глаза расширились. – Ты не кончил, не так ли? – сказал Шерлок. – Ни разу за все это время. Джон слегка покачал головой. Его зубы стукнули о металл пистолета. – Не могу этого допустить. Расстегни ширинку. Джон сделал это медленно, совершенно твердой рукой. Он спустил брюки вниз и вытащил член из боксеров. Шерлок снял пистолет с предохранителя. Он пнул колени Джона, разводя их шире, и вклинился пальцами ног под его бедра, чтобы помешать ему их сдвинуть. Отчасти, чтобы помешать ему их сдвинуть. А отчасти потому, что бедра Джона были теплыми, а пол, как водится, был чертовски холодным, и, при всем при том, где сейчас носки Шерлока? Но он выглядел бы нелепо в одних лишь носках, и, в любом случае, не мог сейчас остановиться; он должен продолжать, это единственный путь. – У тебя пять минут. И будь уверен, мой счет будет точным. Глаза Джона были широко и вопрошающе распахнуты, а еще они были очень синими и очень влажными. Он видел Джона плачущим и раньше, один или два раза, сразу после ночных кошмаров. Шерлок сидел на краю его кровати, абсолютно не представляя, что делать. В итоге он ничего не делал, а Джон благодарил его за это, благодарил его за то, что тот молча сидел рядом, словно это было чем-то исключительным, а не полным провалом. – Пять минут, чтобы кончить. До того, как я нажму на курок. Тебе ведь нравится опасность? Джон сомкнул веки и снова покачал головой, на этот раз сильнее. Пистолет проделал увлекательный путь по коже вокруг его рта. Шерлок толкнул ствол к внутренней стороне щеки, чтобы увидеть выпуклость. – Да, – сказал он. – Начиная прямо с этой секунды. Свободная рука Джона прикоснулась к бедру. Он сдвинулся с места, пытаясь что-то сказать. – Я помогу тебе, – произнес Шерлок. – Закрой глаза. Джон подчинился. – Положи руку на свой член. Джон сделал и это. – А сейчас представь меня, – Шерлок понизил голос. – Связанным. С раздвинутыми ногами. Смотрящим на тебя. Прежде, чем ты завязал мне глаза. Ты был тогда жесток. Думаешь, я не заметил? Ты действительно думаешь, что способен что-то скрыть от меня, Джон? Сегодня ты основательно разоблачил себя. Грудь Джона вздымалась с каждым вздохом, и его член под поглаживающей ладонью начал твердеть. – Что именно тебя возбуждало в этой ситуации? Очевидно, мое положение. Невозможность двигаться, беспомощность. Транквилизаторы. Как я, должно быть, выглядел. Слегка вялым, немного слабым. Уязвимым. Да? Джон попытался отвернуться. Румянец разлился по его лицу и пополз вниз по шее. – Ты хотел взять меня. Ты хотел, чтобы я сломался. Это сработало, Джон. Ты осознаешь это? Ближе к концу я бы сделал все, что ты хотел. Джон тяжело дышал, его член полностью встал, он гладил себя все быстрее. Он не укладывался в пять минут, но не мог этого знать. Шерлок наблюдал за ним, размышляя, на что было бы похоже прикосновение к нему. Часы в голове Шерлока натикали больше шести минут, шесть с половиной. Он потихоньку поставил пистолет обратно на предохранитель. Джон заметил бы разницу, если бы открыл глаза, но не в данных обстоятельствах, подумал Шерлок. – Твое время на исходе, – сказал он тихо, взвешивая слова, оценивая их эффект. – Собираешься ли ты умолять? Пожалуйста, Боже… О, нет, нет. Пожалуйста, Шерлок, не убивай меня? Он вытащил пистолет изо рта Джона, и грубо прижал его ко лбу меж его глаз. Ствол был мокрый и блестящий от слюны. – Пожалуйста, – прошептал Джон. – Сделай это. Просто сделай. Я хочу этого. Шерлок изменил свой голос, чтобы в нем зазвучало все то – тон, задыхающиеся нотки и отчаяние, – что он издавал на столе. – Пожалуйста, Джон, о боже, пожалуйста, остановись, это слишком много для меня, ты слишком большой, умоляю тебя, я сделаю все, что угодно… Джон задохнулся, распахнул глаза, кончил, увидел, как Шерлок нажимает на курок – все в один и тот же момент. С минуту стояла тишина. – Восемь минут двадцать три секунды, – сказал Шерлок. – Ты поставил… – голос Джона, высокий и грубый, оборвался. Он сглотнул. – Ты поставил пистолет на предохранитель. – Ну конечно, я сделал это. Ты непроходимый тупица. Я вовсе не собирался тебя убивать. Шерлок принялся балансировать на пятках, игнорируя то, что его бедра вопили от боли. Его телу снова придется узнать свое место. – Я не собираюсь делать тебе одолжение. Я не знаю, почему ты вдруг подумал, что я это сделаю. И, более того, ты тоже не убьешь себя. И ты не съедешь. Я перечислил все, что приводит в замешательство твой крохотный мозг? – Это… Да, пожалуй. Шерлок… Я не понимаю. – Это потому, что ты идиот. Джон чаще всего смягчался, когда Шерлок оскорблял его интеллект. Еще одно доказательство его уникальности; это никогда не работало ни с кем больше. В данном случае это было не совсем справедливо, учитывая то, что Шерлок тоже не понимал. Он только знал, что не собирается отказываться от Джона. Не из-за произошедшего, и, вероятно, не из-за чего бы то ни было. Не дай Бог, Джон однажды по-настоящему захочет оставить его. Это закончится плохо для них обоих. – Ты не можешь так легко простить это, – сказал Джон. – Я могу делать все, что пожелаю. И, в любом случае, я не прощаю. Прощение подразумевает гнев. Я не сержусь. Я устал. Я полагаю, что мог бы рассердиться позже. Но сейчас я хочу вернуться домой, и, думаю, после всего, произошедшего этим вечером, было бы чертовски хорошо получить то, чего я хочу. Джон сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. – Совершенно верно. Твоя одежда там. Шерлок оделся. Он взломал замок на наручниках Джона. Очевидно, Джон не предполагал, что будет нужен ключ. Они вернулись домой. Джон сделал чай. Все было почти как прежде, исключая то, что Джон отсел немного дальше. Исключая то, что Шерлок обнаружил, что скорее хотел бы быть к нему ближе. Все то время, пока они смотрели что-то ужасное по телевизору, он спрашивал себя, что это значит. Вероятно, это означало, что они оба были сумасшедшими. Но он уже знал это.